🟩 29 августа в 19:00 прочту лекцию:

Краткая история инфляции и её укрощения.

• О чём лекция?

В XXI веке, как в академической, так и бытовой среде проблеме инфляции и ее укрощения уделяется очень много внимания. Центральные банки активно общаются с фирмами, населением, профессиональным сообществом, проводят пресс-конференции, публикуют разного рода аналитические материалы, включая их популярные версии, а также занимаются экономическим и финансовым просвещением.

Но так было далеко не всегда.

— Когда люди стали активно обсуждать инфляцию?
— Что их побудило обратить внимание на проблему ценовой динамики?
— Какую роль в этом сыграли Великие географические открытия и всплеск золотодобычи в бывших колониях Великобритании?
— Какие методы укрощения цен применялись раньше?
— Как зародилась количественная теория денег и почему со временем она уступила свое место другим представлениям?
— Какие универсальные закономерности в отношении инфляции выполняются вне зависимости от специфики эпохи и конкретных стран?
— В чем заключаются особенности (например, в странах Латинской Америки и СССР)?
— Для чего создавались первые Центробанки?
— И как так вышло, что в современном мире именно ценовая стабильность стала основной задачей монетарного регулятора?

Приходите! Будет интересно.

• Билеты здесь: clck.ru/3NJpNM

Канал Кофе и бензин ответил на мои и Кирилла Родионова возражения, которые касаются акциза на нефтяное сырье, инвестиционных надбавок и демпфера. Мои возражения касаются именно демпфера, поэтому держать ответ буду за него.

Разберём по пунктам.

Вычет по акцизу на нефтяное сырье, выплаты по демпферу и инвестиционной надбавки имеют разные цели, но, в конечном итоге могут рассматриваться как непрямые субсидии, но не НПЗ, а - потребителю.

Утверждение сомнительное. Прямыми и фактическими получатели всех указанных "непрямых субсидий" являются НПЗ. Потребитель получает косвенный эффект по линии сдерживания цен, но такой способ субсидирования - это всегда субсидирование производителя. Если бы субсидировался потребитель, механизм был бы принципиально иной (социальные скидки, адресный трансферт, льготная квота и т.д.). Здесь же речь идёт именно о ценовом субсидировании по каналу предложения, а не спроса.

И это выбор не отрасли, а - российского Правительства, начавшего в 2000-е гг. "таргетировать" рост цен на моторные топлива.

Первоначально - это действительно был выбор Правительства, а не отрасли. Разработка демпфера велась на фоне топиливного кризиса 2018 года. Далее происходили регулярные перенастройки и донастройки.

Выплаты по демпферу растут, начиная с 2021 года. К ним привыкли, на них расчитывают, их закладывают в планы и на них ориентируются при принятии решений. Правительство в 2023 году хотело снизить эти выплаты, но отрасль уже оказалась против (хотя сам механизм и экономическая ситуация все дальше друг от друга: индексы экспортного паритета расчитываются по нерелевантным базисам).

Короче, к хорошему быстро привыкаешь.

Российское правительство можно понять - уже сейчас в корзине ИПЦ расходы на бензин занимают 4,5%, больше, чем затраты на покупку одежды.

Про ИПЦ аргумент просто странный. Давайте теперь таргетировать цены на плодоовощи, там вес 4,6%, или вообще на мясопродукты - целых 9%. Чем больше вес, тем активнее таргетируем, заодно избавимся от рыночных цен. И желательно больше субсидий производителям, конечно. Но таких, чтобы говорить, мол, они на деле потребителям. Просто непрямые.

Есть такая страна - Аргентина. Там тоже субсидии очень любят. Не демпферы, конечно, но тоже вроде как "непрямые" и потребителям.

При этом я хочу повторить свою главную мысль: демпфер - дискриминационный механизм. Он вроде как потребителям, а на деле НПЗ, встроенным в вертикально-интегрированную цепочку. И независимые АЗС никакого демпфера не получают, а с ценовыми рисками живут, которые регулярно себя проявляют. Или у нас не бывает такого, что оптовые цены выше розничных?

Подобные заявления - это просто лукваство.

Что будет, если отменить все эти выплаты?
- при отмене демпфера цены будут определяться по экспортному нетбэку, и, например, стоимость бензина в рознице вырастет на 21-22 руб./л. Это - арифметика.

Я согласен с тем, что отмена демпфера без принятия дополнительных мер приведет к существенному росту розничных цен. Но указанная величина предполагает буквально перенос всей суммы отмененной субсидии в цены. Это выглядит сомнительным даже в условиях отмены демпфера при сохранении всех прочих элементов конструкции.

У меня простой вопрос: почему цены не росли тогда, когда демфпер был отрицательным? Ответ очевиден: не было спроса, а предложение было избыточно.

В оптовом сегменте цены определяются по этому балансу. И да, цены экспортного паритета (нетбэки) важны для принятия решений о поставке - это фактор предложения.

Спрос на бирже при этом конкурентнен, предложение в значительно меньшей степени (иначе зачем нам нормативы по реализации на бирже?). Это голый факт.

Сейчас ценовые проблемы опта решаются пряниками (демпфером) и кнутом (запреты на экспорт). Но вам не кажется, что так быть не должно? Не кажется, что нужны конкурентные условия, а не такие вот костыли?

Мне определенно кажется. Если хочется субсидий, делайте их адресными в пользу потребителей. Субсидии производителям искажают ситуацию гораздо сильнее. И ни к чему хорошему не приводят.

В поисках новой модели роста

Я часто делюсь с вами заметками и академическими наработками о выборе модели роста, способной помочь развивающейся экономике стабильно выходить на более высокие темпы.

На этот раз на страницах Forbes Антон Свириденко из Института экономики роста им. П. А. Столыпина рассуждает о необходимости обновления действующей экономической модели России.

Автор начинает с набора проблем, которые уже стали привычными в публицистике: жесткая денежно-кредитная политика, сдерживающая потребительский и инвестиционный спрос; смена бюджетных приоритетов на фоне снижения нефтегазовых доходов (сегодня нацбезопасность перевешивает долгосрочные вложения в технологии и инфраструктуру); внешние вызовы, связанные с неопределённостью на сырьевых рынках и торговыми войнами.

Диагностика и предложенные краткосрочные шаги здесь вполне стандартные, во многом совпадающие с тем, о чём пишут многие аналитики и бизнес. Вы знаете, что я положительно оцениваю курс Банка России: нынешняя ситуация, на мой взгляд, — неизбежное и относительно мягкое следствие перегрева постковидных лет. Полемизировать тут не стоит, да и сам Свириденко указывает, что корень трудностей глубже, чем текущие шоки.

Главная проблема — в исчерпании возможностей модели госкапитализма. Государственное участие не решает базовых противоречий экономики.

Опыт кризисов 2008-го и 2022-го показал: реальную адаптацию всегда обеспечивал частный бизнес, его гибкость и способность находить новые ниши. Сегодня этот двигатель буксует под грузом госрегулирования, институциональной неопределённости и ограниченного доступа к кредитам. Иллюзия, что масштабные госпроекты способны «вытянуть» экономику, опасна: это почти калька с советской веры в директивную модель. Локомотивом роста они не станут, особенно если не меняется качество госуправления и не происходит смещение политики в долгосрочную плоскость.

Речь должна идти не о разовых инъекциях, а о системном реформировании условий для бизнеса. Это значит — развитие проектного финансирования, создание среды для долгосрочных инвестиций, обеспечение не только макростабильности, но и институциональных основ: приватизация, гарантии прав собственности, снижение административного давления не терпят отлагательств. Параллельно важно уйти от примитивного импортозамещения и сделать ставку на такую поддержку несырьевых отраслей, которая создаст условия для их глобальной конкурентоспособными.

Только так можно заложить фундамент для устойчивого и диверсифицированного роста.

Конечно, это лишь рассуждения в Forbes, но сама постановка вопроса — верная. А вот переход от обсуждения к действиям возможен только при синхронизации структурных реформ с макроэкономической стабилизацией.

We are all based Keynesians now

Напоминаю, что сегодня в 19:00 я прочитаю лекцию:

Краткая история инфляции и её укрощения.

— Когда люди стали активно обсуждать инфляцию?
— Что их побудило обратить внимание на проблему ценовой динамики?
— Какую роль в этом сыграли Великие географические открытия и всплеск золотодобычи в бывших колониях Великобритании?
— Какие методы укрощения цен применялись раньше?
— Как зародилась количественная теория денег и почему со временем она уступила свое место другим представлениям?
— Какие универсальные закономерности в отношении инфляции выполняются вне зависимости от специфики эпохи и конкретных стран?
— В чем заключаются особенности (например, в странах Латинской Америки и СССР)?
— Для чего создавались первые Центробанки?
— И как так вышло, что в современном мире именно ценовая стабильность стала основной задачей монетарного регулятора?

Приходите! Будет интересно.

• Билеты осталось немного: clck.ru/3NJpNM

Обнаружен админ @gus_vasili. Идем в гости.

Так и было. А потом Гусь затянул:

В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
Когда поет и плачет океан
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальний караван...

В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
Когда у Вас на сердце тишина,
Вы, брови темно-синие нахмурив,
Тоскуете одна...

https://t.me/gus_vasili/6318

ШОК!

Народный экономист России Никита Кричевский сожалеет о том, что в РФ не удалось развить исконное добротворение в силу засилья иностранного чужебесия.

Контекст.

— Дядь, скажи, какая ставка в пятницу?
— Восемнадцать минус двести б.п.
— У тебя прогноз-то макроэкономический, что ли?
— Так я же макроэкономист.
– Да ну?
– Че, не веришь? Честное слово.
– Дядь, не в масть тебе такой прогноз. Давай код прогнозной модели присылай.
– А ты мне закурить?
– Мена?
– Мена.
– Я тебе папироску. Ты мне код.
— А ты почему не в РЭШ?
— Австриец, бля, не видишь что-ль?

Горизонтальная экосистема и инвестиции на Дальнем Востоке

Обычно я пишу об экономике в целом, но иногда интересно посмотреть, как именно устроены отдельные компании, особенно когда речь идёт о венчурных инициативах и инвестиционных проектах на стыке инфраструктуры и технологий. Таких примеров в России не так много, но среди них есть интересные.

Недавно завершился X Восточный экономический форум. Было подписано 283 соглашения на сумму более 6 трлн рублей, из них 153 документа на 2,78 трлн рублей — с 15 регионами Сибири и Дальнего Востока. Основные направления — сырьевые, социальные и инфраструктурные проекты, а также первичная переработка.

Свои инвестиционные инициативы представил на форуме и «Интеррос» Владимира Потанина. Компания вкладывает около 100 млрд рублей в проекты на Дальнем Востоке: горнорудные активы, туристический кластер «Три вулкана», венчурный фонд «Восход», а также бизнес-центр «Петровская сопка» на острове Русский.

Тема венчура в России мне интересна, и участие «Интерроса» в качестве якорного инвестора фонда «Восход» стало поводом внимательнее рассмотреть организационную модель компании.

1. Управление рисками и горизонтальный обмен

Экосистема «Интерроса» — это горизонтальная сеть компаний в разных сферах (металлургия, финтех, ИТ, наука). Здесь нет жёсткого централизованного управления: бизнесы взаимодействуют как партнёры, обмениваясь технологиями, ресурсами и компетенциями. Такая структура снижает риски за счёт отраслевой диверсификации: спад в одном сегменте компенсируется ростом в другом. Это напоминает модель мультидивизионных корпораций (Procter & Gamble, Samsung): обмен опытом, технологиями и возможностью выстраивать совместные проекты внутри экосистемы. Это повышает устойчивость и адаптивность в условиях внешних шоков.

2. Эффект масштаба и синергия

Рост обеспечивается не вертикальной интеграцией, а расширением числа участников и направлений. Чем шире сеть, тем ценнее экосистема: возникают сетевые и мультипликативные эффекты. Совместная разработка продуктов позволяет быстрее выходить на новые рынки, используя общую технологическую базу.

3. Роль акционера

Эволюция «Интерроса» показывает, как частный капитал способен выстраивать долгосрочную стратегию. От горнорудных активов («Быстринский ГРК») до венчурных фондов («Восход») — каждый элемент усиливает другие, снижая зависимость от сырьевого сегмента и смещая акцент на технологии и инновации.

4. «Зелёная» стратегия

Экономика «вдолгую» невозможна без экологической устойчивости. Ещё в 2013 году «Интеррос» представил комплексную экологическую программу, где инициативы скорее ориентированы на азиатские «зелёные пакеты», а не локальные CSR-инициативы. Масштабный пример — платформа Hyper (совместный проект «Интерроса» и «Роснано»), ориентированный на развитие электродвижения и зарядной инфраструктуры в России. Она объединяет программное обеспечение для управления зарядными станциями и площадку для инвестиций в «зелёные» проекты. Реликтовая аллея калопанаксов - источников редкого диморфантового мёда в «Петровской сопке» - локальный пример. Такие проекты должны стать частью общей экосистемы — не отделённых от индустрии, а встроенных в неё.

5. Новый институциональный контур

Реализация масштабных проектов невозможна без частных инвестиций. Роль правительства — создание финансовой и юридической инфраструктуры, снижающей инвестиционные риски. На ВЭФ Путин предложил ввести с 2027 года для Дальнего Востока и Арктики единый преференциальный режим: льготы по налогу на прибыль, страховым взносам и НДПИ. Плюс развивается механизм компенсации расходов бизнеса на социальные проекты за счёт будущих налоговых поступлений. Вместе с инвестиционным вычетом и концессиями это формирует новый набор инструментов для ГЧП.

Таким образом, модель экосистемы «Интерроса» совпадает с логикой преобразований, которые планируются на Дальнем Востоке: сочетание стратегических интересов государства и долгосрочные планы частного капитала. Даст ли это результат — покажет время. Но организационная модель «Интерроса» нетипична для России, чем и интересна.