Русские, европейские политики и крайняя версия неолиберального капитализма
Григорий Юдин написал колонку для швейцарского издания Neue Zürcher Zeitung, которую перевела и опубликовала на своем сайте Meduza. В общем посыл достаточно простой: Владимир Путин хорошо понял, как устроен современный мир, искусно коррумпируя европейских политиков и выстраивая в России крайнюю версию неолиберального капитализма, где баллом правит жадность, личное благо и цинизм. Путин предложил миру принцип: «если что-то нельзя купить за деньги, то вы просто предложили недостаточно денег». И мир согласился. В общем, русские и европейцы мало отличаются друг от друга. Они просто привыкли к тому, что Путин берет свое.
Не могу сказать, что я согласен с Юдиным. Но не могу сказать и о том, что полностью не согласен. Ключевая предпосылка экономической науки простая: "Люди реагируют на стимулы". Изменения в ограничениях важны, потому как меняют оптимумы для агента. Однако помимо ограничений есть еще и предпочтения. И вот баланс ограничений и предпочтений дает нам итоговый результат.
Условия, в которых мы принимаем решения — это наши ограничения. В одиночку на них повлиять невозможно. Цены, бюджет, налоги, субсидии, политические и институциональные условия — все это данность для решения в моменте. Прогноз изменения ограничений также важен: если мы ожидаем ухудшения ситуации, это не может не влиять на текущие решения. И ожидаемые события встраиваются в наши ограничения.
Но ведь есть также и предпочтения. Обычно экономисты не сильно ими озабочены, мол, ну вот есть такая функция, а есть вот такая. Учитывая ограничения, можно отыскать оптимум для любых предпочтений.
При сходных ограничениях (например, у нас есть обратная пропорция между объемом дневного потребления и часами свободного времени — чем больше потребления, тем меньше свободного времени, потому как если хочешь больше потреблять, надо больше работать) в странах у работников могут быть разные предпочтения — кто-то склоняется в пользу отдыха, а кто-то в пользу потребления. И вот в этой разнице, как мне кажется, и кроется личный выбор.
Если вам кажется, что за деньги можно купить что угодно, это всего лишь вопрос цены, а побеждает всегда тот, у кого банально больше ресурсов и с ним спорить бессмысленно, пожалуй, вы и правда укладываетесь в концепцию Юдина. Но ваши предпочтения могут быть иными, более того, вы вполне можете исходить из строгой этической системы, а ваше решение может показаться парадоксальным с позиций рациональности. Вы можете с точки зрения обывателя заниматься совершенно бессмысленным делом (например, ходить на митинги или донатить правозащите), но таковы ваши предпочтения.
Все это я к чему. Конечно, условия важны (правда, терминами "неолиберализм" и "капитализм" обозначают обычно почти что угодно из того, что тебе не нравится, как, например, это делает Грэбер), но не менее важны и предпочтения. И я полагаю, что именно в части предпочтений каждый из нас в значительной степени свободен. Да, институты важны. И да, системы отличаются друг от друга теми возможностями, которые она предоставляет. Где-то шанс на успех выше, где-то экономика способствует росту предложения инновационных предпринимателей, а где-то, напротив, способствует порождению деструктивных. Тем не менее, даже в плохих системах есть место личному выбору.
Когда мы все списываем на систему, мы как будто снимаем вину с тех, кто непосредственно принимал решение. Но решение, как ни крути, человек принимает сам. Хотите ли вы жить в лучшем мире? Или вас устраивает статус-кво? Это все — про ваши предпочтения, которые в данном случае тесно связаны с этикой.
Как известно, люди способны на подвиги, но люди способны и на преступления. И часто и те, и другие существуют в одних и тех же условиях. Впрочем, большая часть предпочитает конформизм.
Григорий Юдин написал колонку для швейцарского издания Neue Zürcher Zeitung, которую перевела и опубликовала на своем сайте Meduza. В общем посыл достаточно простой: Владимир Путин хорошо понял, как устроен современный мир, искусно коррумпируя европейских политиков и выстраивая в России крайнюю версию неолиберального капитализма, где баллом правит жадность, личное благо и цинизм. Путин предложил миру принцип: «если что-то нельзя купить за деньги, то вы просто предложили недостаточно денег». И мир согласился. В общем, русские и европейцы мало отличаются друг от друга. Они просто привыкли к тому, что Путин берет свое.
Не могу сказать, что я согласен с Юдиным. Но не могу сказать и о том, что полностью не согласен. Ключевая предпосылка экономической науки простая: "Люди реагируют на стимулы". Изменения в ограничениях важны, потому как меняют оптимумы для агента. Однако помимо ограничений есть еще и предпочтения. И вот баланс ограничений и предпочтений дает нам итоговый результат.
Условия, в которых мы принимаем решения — это наши ограничения. В одиночку на них повлиять невозможно. Цены, бюджет, налоги, субсидии, политические и институциональные условия — все это данность для решения в моменте. Прогноз изменения ограничений также важен: если мы ожидаем ухудшения ситуации, это не может не влиять на текущие решения. И ожидаемые события встраиваются в наши ограничения.
Но ведь есть также и предпочтения. Обычно экономисты не сильно ими озабочены, мол, ну вот есть такая функция, а есть вот такая. Учитывая ограничения, можно отыскать оптимум для любых предпочтений.
При сходных ограничениях (например, у нас есть обратная пропорция между объемом дневного потребления и часами свободного времени — чем больше потребления, тем меньше свободного времени, потому как если хочешь больше потреблять, надо больше работать) в странах у работников могут быть разные предпочтения — кто-то склоняется в пользу отдыха, а кто-то в пользу потребления. И вот в этой разнице, как мне кажется, и кроется личный выбор.
Если вам кажется, что за деньги можно купить что угодно, это всего лишь вопрос цены, а побеждает всегда тот, у кого банально больше ресурсов и с ним спорить бессмысленно, пожалуй, вы и правда укладываетесь в концепцию Юдина. Но ваши предпочтения могут быть иными, более того, вы вполне можете исходить из строгой этической системы, а ваше решение может показаться парадоксальным с позиций рациональности. Вы можете с точки зрения обывателя заниматься совершенно бессмысленным делом (например, ходить на митинги или донатить правозащите), но таковы ваши предпочтения.
Все это я к чему. Конечно, условия важны (правда, терминами "неолиберализм" и "капитализм" обозначают обычно почти что угодно из того, что тебе не нравится, как, например, это делает Грэбер), но не менее важны и предпочтения. И я полагаю, что именно в части предпочтений каждый из нас в значительной степени свободен. Да, институты важны. И да, системы отличаются друг от друга теми возможностями, которые она предоставляет. Где-то шанс на успех выше, где-то экономика способствует росту предложения инновационных предпринимателей, а где-то, напротив, способствует порождению деструктивных. Тем не менее, даже в плохих системах есть место личному выбору.
Когда мы все списываем на систему, мы как будто снимаем вину с тех, кто непосредственно принимал решение. Но решение, как ни крути, человек принимает сам. Хотите ли вы жить в лучшем мире? Или вас устраивает статус-кво? Это все — про ваши предпочтения, которые в данном случае тесно связаны с этикой.
Как известно, люди способны на подвиги, но люди способны и на преступления. И часто и те, и другие существуют в одних и тех же условиях. Впрочем, большая часть предпочитает конформизм.
В удивительное время живём. Разброс прогнозов чрезвычайный. Citi не исключает нефть по 65$ в 2022 году, JPMorgan Chase - по 380$. Разброс значений по сокращению ВВП России тоже значительный: от -3,5% до -12%. При этом значения пересматриваются каждый месяц. В марте консенсус был в -8%, в апреле -9,2%, в июне -7,5%. Все это говорит об одном - мы живём в эпоху чрезвычайной неопределенности.
Ровно 45 лет назад Джон Кеннет Гэлбрейт опубликовал книгу The Age of Uncertainty о том, что золотой век стабильности и предсказуемости подходит к концу, сменившись периодом значительно возросшей неопределенности. Четыре десятилетия спустя, в 2017, экономист Барри Эйхенгрин, оглядываясь на те времена, заключил, что в 2017 году «неопределенности» 77-го можно позавидовать, и если бы Гэлбрейт писал ту же книгу сейчас, он, вероятно, назвал бы 70-е «Эпохой уверенности». Прошло еще пять лет – и это время, предшествовавшее пандемии и военному конфликту в Украине, теперь выглядит как относительно безопасное и стабильное.
На картинке видно, что начиная с 2010-х в динамике глобальной неопределенности наметился возрастающий тренд.
Вызовов и правда много: протекционистские настроения, демографические изменения, декарбонизация, инфляционное давление и кризис доверия к прежним правилам игры.
Но у капитализма есть, на мой взгляд, важные преимущества: эволюционируя, он только расширяется, но это расширение не приводит к дестабилизации. Напротив, со временем мы видим купирование тех проблем, которые возникали в прошлом. Периоды нестабильности - это просто этапы трансформации, а не конец или крах системы.
Маркс, как мне кажется, ошибался: противоречия не увеличиваются со временем, напротив, они сглаживаются.
В глобальном смысле нас ждёт интересное десятилетие.
Ровно 45 лет назад Джон Кеннет Гэлбрейт опубликовал книгу The Age of Uncertainty о том, что золотой век стабильности и предсказуемости подходит к концу, сменившись периодом значительно возросшей неопределенности. Четыре десятилетия спустя, в 2017, экономист Барри Эйхенгрин, оглядываясь на те времена, заключил, что в 2017 году «неопределенности» 77-го можно позавидовать, и если бы Гэлбрейт писал ту же книгу сейчас, он, вероятно, назвал бы 70-е «Эпохой уверенности». Прошло еще пять лет – и это время, предшествовавшее пандемии и военному конфликту в Украине, теперь выглядит как относительно безопасное и стабильное.
На картинке видно, что начиная с 2010-х в динамике глобальной неопределенности наметился возрастающий тренд.
Вызовов и правда много: протекционистские настроения, демографические изменения, декарбонизация, инфляционное давление и кризис доверия к прежним правилам игры.
Но у капитализма есть, на мой взгляд, важные преимущества: эволюционируя, он только расширяется, но это расширение не приводит к дестабилизации. Напротив, со временем мы видим купирование тех проблем, которые возникали в прошлом. Периоды нестабильности - это просто этапы трансформации, а не конец или крах системы.
Маркс, как мне кажется, ошибался: противоречия не увеличиваются со временем, напротив, они сглаживаются.
В глобальном смысле нас ждёт интересное десятилетие.
Григорий Баженов
В удивительное время живём. Разброс прогнозов чрезвычайный. Citi не исключает нефть по 65$ в 2022 году, JPMorgan Chase - по 380$. Разброс значений по сокращению ВВП России тоже значительный: от -3,5% до -12%. При этом значения пересматриваются каждый месяц.…
Разовьем тему про эволюционную природу капитализма.
Возьмем три эпохи: "Ревущие" двадцатые и Великая депрессия (1920-1941), Золотой век (1949-1973) и Великое успокоение (1979-2008).
Великая депрессия — это прежде всего кризис на стороне совокупного спроса на фоне негативных ожиданий относительно будущего. Кроме того свою негативную роль сыграл золотой стандарт, который блокировал возможности проведения адекватной ситуации денежно-кредитной политики. Курс нельзя было девальвировать, сделав тем самым экспорт более выгодным, а возможности кредита сильно были связаны с притоком золота в страну.
После войны система была пересмотрена. С одной стороны, ушли от золотого стандарта, заменив его более гибкой Бреттон-Вудской системой, которая позволяла девальвировать при необходимости валюту, с другой в силу осознания важности совокупного спроса для экономики в целом, акцент был сделан на его поддержании. Выросла роль государства и профсоюзов, принявших институты капитализма, а в обмен получивших социальные гарантии и более равномерное распределение доходов и богатства внутри экономики. В Золотой век наблюдалась низкая безработица, быстрый рост производительности, снижение неравенства, активно накапливался капитал, прибыли та же росли (прибыль после уплаты налогов оставалась высокой, что приводило к инвестициям и накоплению капитала, инвестиции и технологический прогресс создавали рабочие места).
Однако Золотой век породил проблемы, которые вылились в стагфляцию 70-х. Активная позиция государства в части создания рабочих мест, высокая юнионизация и масштабное регулирование, привели к кризису на стороне предложения — производительность и экономика перестали расти. Инфляционные ожидания выросли, нефтяной шок также спровоцировал рост цен — начался период Великой инфляции. Инфляция и стагнация вместе взятые породили феномен стагфляции.
Снова была пересмотрена валютная система, в 1976 году перешли к Ямайской, которая предполагала плавающие валютные курсы. От какого-либо монетарного стандарта отказались. Национальные центробанки стали активнее применять инструменты денежно-кредитной политики (историю про Пола Волкера я уже неоднократно рассказывал). Кроме того вовсю развернулось финансовое и экономическое дерегулирование (включая деюнионизацию). Экономический рост вернулся, инфляция стала постоянно низкой, как и безработица. Однако стало увеличиваться неравенство. Динамика реальных доходов перестала быть прежней, что компенсировалось ростом долга. В общем, проблемы предложения лечили инструментами стимулирования предложения.
Вкупе с ростом долга, в мировой экономике наблюдалась прогрессирующая глобализация, чему с одной стороны способствовало снижение тарифов, а с другой — плавающие валютные курсы. В итоге в мировой экономике стали накапливаться дисбалансы (торговые дисбалансы, дисбалансы сбережений, дисбалансы бюджетов). Рост долга, финансовое дерегулирование и глобализация привели к Великой рецессии, экономики стали более уязвимы перед лицом финансовых кризисов.
Ответом были дешевые и длинные деньги, но это не позволило решить ключевые проблемы, накопленные во времена Великого успокоения. Как некогда стагфляция была переходным этапом от Золотого века к Великому успокоению, так и текущая эпоха, судя по всему, является транзитом к новой экономике. Это тоже будет капитализм, но он поменяется, сгладив те проблемы, которые накопились с 2008 года.
Возьмем три эпохи: "Ревущие" двадцатые и Великая депрессия (1920-1941), Золотой век (1949-1973) и Великое успокоение (1979-2008).
Великая депрессия — это прежде всего кризис на стороне совокупного спроса на фоне негативных ожиданий относительно будущего. Кроме того свою негативную роль сыграл золотой стандарт, который блокировал возможности проведения адекватной ситуации денежно-кредитной политики. Курс нельзя было девальвировать, сделав тем самым экспорт более выгодным, а возможности кредита сильно были связаны с притоком золота в страну.
После войны система была пересмотрена. С одной стороны, ушли от золотого стандарта, заменив его более гибкой Бреттон-Вудской системой, которая позволяла девальвировать при необходимости валюту, с другой в силу осознания важности совокупного спроса для экономики в целом, акцент был сделан на его поддержании. Выросла роль государства и профсоюзов, принявших институты капитализма, а в обмен получивших социальные гарантии и более равномерное распределение доходов и богатства внутри экономики. В Золотой век наблюдалась низкая безработица, быстрый рост производительности, снижение неравенства, активно накапливался капитал, прибыли та же росли (прибыль после уплаты налогов оставалась высокой, что приводило к инвестициям и накоплению капитала, инвестиции и технологический прогресс создавали рабочие места).
Однако Золотой век породил проблемы, которые вылились в стагфляцию 70-х. Активная позиция государства в части создания рабочих мест, высокая юнионизация и масштабное регулирование, привели к кризису на стороне предложения — производительность и экономика перестали расти. Инфляционные ожидания выросли, нефтяной шок также спровоцировал рост цен — начался период Великой инфляции. Инфляция и стагнация вместе взятые породили феномен стагфляции.
Снова была пересмотрена валютная система, в 1976 году перешли к Ямайской, которая предполагала плавающие валютные курсы. От какого-либо монетарного стандарта отказались. Национальные центробанки стали активнее применять инструменты денежно-кредитной политики (историю про Пола Волкера я уже неоднократно рассказывал). Кроме того вовсю развернулось финансовое и экономическое дерегулирование (включая деюнионизацию). Экономический рост вернулся, инфляция стала постоянно низкой, как и безработица. Однако стало увеличиваться неравенство. Динамика реальных доходов перестала быть прежней, что компенсировалось ростом долга. В общем, проблемы предложения лечили инструментами стимулирования предложения.
Вкупе с ростом долга, в мировой экономике наблюдалась прогрессирующая глобализация, чему с одной стороны способствовало снижение тарифов, а с другой — плавающие валютные курсы. В итоге в мировой экономике стали накапливаться дисбалансы (торговые дисбалансы, дисбалансы сбережений, дисбалансы бюджетов). Рост долга, финансовое дерегулирование и глобализация привели к Великой рецессии, экономики стали более уязвимы перед лицом финансовых кризисов.
Ответом были дешевые и длинные деньги, но это не позволило решить ключевые проблемы, накопленные во времена Великого успокоения. Как некогда стагфляция была переходным этапом от Золотого века к Великому успокоению, так и текущая эпоха, судя по всему, является транзитом к новой экономике. Это тоже будет капитализм, но он поменяется, сгладив те проблемы, которые накопились с 2008 года.
В 2022 году про проблему вагонетки знают все. Буквально.
Но в одном из чатов мне скинули такой вот дизайн. И я бы не стал с вами делиться ссылкой, если бы внутри этой игры не содержалось три кейса, которые можно назвать экономическими. Коротко сама суть вагонеточной истории (если кто вдруг не знает).
Это мысленный эксперимент в этике, впервые сформулированный в 1967 году английским философом Филиппой Фут. Оригинальная формулировка:
Предположим, что судья или магистрат столкнулись с разъярённой толпой, которая требует найти виновного в неком преступлении и угрожает в противном случае кровавой местью определенной части общества. Истинный виновник неизвестен, судья считает себя способным предотвратить кровопролитие, только подставив невиновного человека под обвинение и казнив его.
Наряду с этим примером возьмём другой, в котором пилот, самолёт которого вот-вот потерпит крушение, решает, следует ли ему уклониться от более населённого района в менее населённый.
Чтобы провести параллель как можно ближе, можно скорее предположить, что он управляет едущим трамваем, который может только свернуть с одной колеи на другую; пять человек работают на одной колее и один — на другой; любой, кто окажется на колее, по которой он поедет, будет убит. В случае беспорядков у толпы есть пять заложников, так что в обоих примерах предполагается, что обмен будет означать жизнь одного человека за жизнь пятерых.
В общем: вам необходимо выбрать: дергать за рычаг или ничего не делать. Меня заинтересовали 3 дилеммы.
1. Если ничего не делать, то с 50% вероятностью умрут 2 человека, если дернуть за рычаг и перевести стрелку, с 10% вероятностью умрут 10 человек. На самом деле, чисто математически оба решения эквивалентны и дают математическое ожидание 1. Но это нормально работает только в том случае, если у нас бесконечное количество испытаний. Я бы дернул за рычаг в случае однократного испытания. Сами подумайте, во что бы вы согласились охотнее сыграть: в орлянку или подбросить десятигранный кубик, если решка и 10 — это смерть (ты и твой друг и ты и 9 твоих друзей соответственно), остальные — жизнь, а испытание однократно.
2. Если ничего не делать, вы сократите срок жизни одного человека на 50 лет, если дернете за рычаг, то пятерых на 10 лет. Это очень напоминает историю с политикой дезинфляции (снижение темпов инфляции путем сокращения темпов роста номинальной денежной массы) и избыточными пунктами безработицы. Если не вдаваться в подробности и исходить из гипотезы наивных инфляционных ожиданий (инфляция в этом году будет такой же, как и в прошлом), то снизить инфляцию вы можете быстро или медленно, а избыточные пункты безработицы (превышение над оптимальным уровнем) будут одинаковы. Условно: вы получите рост безработицы на 10% в моменте, но в этом же году уроните инфляцию, или в течение 5 лет безработица будет выше оптимума на 2 п.п., а инфляция достигнет нужного уровня через 5 лет. На самом деле, при таких предпосылках разница есть — глубина кризиса. В первом случае спад будет таким масштабным, что обратно вернуть экономический рост может стать сложно. Во втором, вы можете обойтись даже просто снижением темпов экономического роста и выходом на уровень тренда со второго года.
3. Если ничего не делать, умрут 5 человек сейчас, если дернете за рычаг, то умрут 5 человек через 100 лет. Это очень напоминает историю про дефицит бюджета и долговые кризисы. Вы можете долгое время не замечать проблем долга, они будут копиться и рано или поздно наступит долговой кризис. Фактически, это означает, что будущие поколения расплатятся за сытую жизнь текущего. Похожая ситуация наблюдается и в случае солидарных пенсионных систем (когда текущие работники платят пенсии текущим пенсионерам). Если у вас не растет население, нагрузка на работников будет расти. Если ничего не делать, рано или поздно вам придется принять решение: повышать пенсионный возраст или резать пенсии. Правда, в вагонеточном кейсе цена 1 к 1, а в реальной жизни все может быть хуже.
Короче, всем абсурдных вагонеток. Как говорится, welcome!
Но в одном из чатов мне скинули такой вот дизайн. И я бы не стал с вами делиться ссылкой, если бы внутри этой игры не содержалось три кейса, которые можно назвать экономическими. Коротко сама суть вагонеточной истории (если кто вдруг не знает).
Это мысленный эксперимент в этике, впервые сформулированный в 1967 году английским философом Филиппой Фут. Оригинальная формулировка:
Предположим, что судья или магистрат столкнулись с разъярённой толпой, которая требует найти виновного в неком преступлении и угрожает в противном случае кровавой местью определенной части общества. Истинный виновник неизвестен, судья считает себя способным предотвратить кровопролитие, только подставив невиновного человека под обвинение и казнив его.
Наряду с этим примером возьмём другой, в котором пилот, самолёт которого вот-вот потерпит крушение, решает, следует ли ему уклониться от более населённого района в менее населённый.
Чтобы провести параллель как можно ближе, можно скорее предположить, что он управляет едущим трамваем, который может только свернуть с одной колеи на другую; пять человек работают на одной колее и один — на другой; любой, кто окажется на колее, по которой он поедет, будет убит. В случае беспорядков у толпы есть пять заложников, так что в обоих примерах предполагается, что обмен будет означать жизнь одного человека за жизнь пятерых.
В общем: вам необходимо выбрать: дергать за рычаг или ничего не делать. Меня заинтересовали 3 дилеммы.
1. Если ничего не делать, то с 50% вероятностью умрут 2 человека, если дернуть за рычаг и перевести стрелку, с 10% вероятностью умрут 10 человек. На самом деле, чисто математически оба решения эквивалентны и дают математическое ожидание 1. Но это нормально работает только в том случае, если у нас бесконечное количество испытаний. Я бы дернул за рычаг в случае однократного испытания. Сами подумайте, во что бы вы согласились охотнее сыграть: в орлянку или подбросить десятигранный кубик, если решка и 10 — это смерть (ты и твой друг и ты и 9 твоих друзей соответственно), остальные — жизнь, а испытание однократно.
2. Если ничего не делать, вы сократите срок жизни одного человека на 50 лет, если дернете за рычаг, то пятерых на 10 лет. Это очень напоминает историю с политикой дезинфляции (снижение темпов инфляции путем сокращения темпов роста номинальной денежной массы) и избыточными пунктами безработицы. Если не вдаваться в подробности и исходить из гипотезы наивных инфляционных ожиданий (инфляция в этом году будет такой же, как и в прошлом), то снизить инфляцию вы можете быстро или медленно, а избыточные пункты безработицы (превышение над оптимальным уровнем) будут одинаковы. Условно: вы получите рост безработицы на 10% в моменте, но в этом же году уроните инфляцию, или в течение 5 лет безработица будет выше оптимума на 2 п.п., а инфляция достигнет нужного уровня через 5 лет. На самом деле, при таких предпосылках разница есть — глубина кризиса. В первом случае спад будет таким масштабным, что обратно вернуть экономический рост может стать сложно. Во втором, вы можете обойтись даже просто снижением темпов экономического роста и выходом на уровень тренда со второго года.
3. Если ничего не делать, умрут 5 человек сейчас, если дернете за рычаг, то умрут 5 человек через 100 лет. Это очень напоминает историю про дефицит бюджета и долговые кризисы. Вы можете долгое время не замечать проблем долга, они будут копиться и рано или поздно наступит долговой кризис. Фактически, это означает, что будущие поколения расплатятся за сытую жизнь текущего. Похожая ситуация наблюдается и в случае солидарных пенсионных систем (когда текущие работники платят пенсии текущим пенсионерам). Если у вас не растет население, нагрузка на работников будет расти. Если ничего не делать, рано или поздно вам придется принять решение: повышать пенсионный возраст или резать пенсии. Правда, в вагонеточном кейсе цена 1 к 1, а в реальной жизни все может быть хуже.
Короче, всем абсурдных вагонеток. Как говорится, welcome!
neal.fun
Absurd Trolley Problems
Every problem is the trolley problem.
Японский политик Синдзо Абэ сегодня умер в больнице в префектуре Нара после покушения. Синдзо Абэ был председателем Либерально-демократической партии (2006—2007, 2012—2020 гг.), а также 57-м и 63-м премьером Японии (2006—2007, 2012—2020 гг.), проработав на этом посту больше всех в истории страны.
По фамилии Абэ названа и Абэномика — неологизм, который используется для описания экономической политики, проводимой правительством Синдзо Абэ, начиная с 2012 года. "Три стрелы" Абэномики:
1. Монетарная экспансия (QQE — количественное и качественное смягчение) — накачка банковской системы ликвидностью с целью достижения устойчивого уровня инфляции в 2%.
2. Гибкая фискальная политика — экспансия в краткосрочном периоде с переходом к фискальной консолидации в среднесрочном (цель — устранить первичный дефицит к 2020 году) и поддержание бездефицитного бюджета в долгосрочном (речь о первичном дефиците, то есть сальдо государственного бюджета до выплаты процентов по госдолгу).
3. Структурные реформы — реформирование государственного сектора и экономики в целом с целью привлечения частных инвестиций и роста потребления.
Экономическая политика не была провальной, но и всех целей не достигла. Его премьерство можно назвать относительно успешным, хоть оно прошло не без скандалов и проблем (гуглите Abegate, если интересно).
P.S. У меня почти закончен сценарий про Абэномику (3 часть про Японию). Ждать осталось недолго. Пока же можете пересмотреть 1 и 2 ролики.
По фамилии Абэ названа и Абэномика — неологизм, который используется для описания экономической политики, проводимой правительством Синдзо Абэ, начиная с 2012 года. "Три стрелы" Абэномики:
1. Монетарная экспансия (QQE — количественное и качественное смягчение) — накачка банковской системы ликвидностью с целью достижения устойчивого уровня инфляции в 2%.
2. Гибкая фискальная политика — экспансия в краткосрочном периоде с переходом к фискальной консолидации в среднесрочном (цель — устранить первичный дефицит к 2020 году) и поддержание бездефицитного бюджета в долгосрочном (речь о первичном дефиците, то есть сальдо государственного бюджета до выплаты процентов по госдолгу).
3. Структурные реформы — реформирование государственного сектора и экономики в целом с целью привлечения частных инвестиций и роста потребления.
Экономическая политика не была провальной, но и всех целей не достигла. Его премьерство можно назвать относительно успешным, хоть оно прошло не без скандалов и проблем (гуглите Abegate, если интересно).
P.S. У меня почти закончен сценарий про Абэномику (3 часть про Японию). Ждать осталось недолго. Пока же можете пересмотреть 1 и 2 ролики.
На подкаст с участием экономиста Ростислава Капелюшникова всегда приятно дать ссылку. Вместе с Владимиром Гимпельсоном Капелюшников является одним из ключевых исследователей рынка труда в нашей стране.
В марте–апреле 2022 года в России заметно сократилось количество вакансий практически во всех сферах. Сейчас на рынке труда началась вторая волна увольнений, которая связана уже с сокращением числа рабочих мест.
Только за последнюю неделю весны, с 23 по 30 мая, зарегистрированная безработица в России выросла на 11,5 тысяч человек, сообщила вице-премьер РФ Татьяна Голикова.
Как меняется рынок труда и с какими формулировками и на каких условиях увольняют сотрудников из разных сфер — об этом в подкасте с участием Ростислава Капелюшникова.
Смотреть: http://amp.gs/jnmIz
Слушать: http://amp.gs/jnmIY
Узнать больше о деятельности Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ (Гимпельсон, Капелюшников) можно здесь: https://clms.hse.ru
Если этого подкаста будет мало, советую посмотреть два выпуска с Капелюшниковым на моем канале:
Ростислав Капелюшников о ключевых трендах в современной экономической науке: https://www.youtube.com/watch?v=2tnJPS8kqW4&t=57s
Ростислав Капелюшников о рынке труда и чудесах мировой экономики: https://www.youtube.com/watch?v=5ua3L8wFJSk&t=24s
В марте–апреле 2022 года в России заметно сократилось количество вакансий практически во всех сферах. Сейчас на рынке труда началась вторая волна увольнений, которая связана уже с сокращением числа рабочих мест.
Только за последнюю неделю весны, с 23 по 30 мая, зарегистрированная безработица в России выросла на 11,5 тысяч человек, сообщила вице-премьер РФ Татьяна Голикова.
Как меняется рынок труда и с какими формулировками и на каких условиях увольняют сотрудников из разных сфер — об этом в подкасте с участием Ростислава Капелюшникова.
Смотреть: http://amp.gs/jnmIz
Слушать: http://amp.gs/jnmIY
Узнать больше о деятельности Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ (Гимпельсон, Капелюшников) можно здесь: https://clms.hse.ru
Если этого подкаста будет мало, советую посмотреть два выпуска с Капелюшниковым на моем канале:
Ростислав Капелюшников о ключевых трендах в современной экономической науке: https://www.youtube.com/watch?v=2tnJPS8kqW4&t=57s
Ростислав Капелюшников о рынке труда и чудесах мировой экономики: https://www.youtube.com/watch?v=5ua3L8wFJSk&t=24s
Ланкийский кризис
Про кризис в Шри-Ланке нужно знать четыре вещи:
1. Экономика острова достаточно простая. Основной экспорт страны приходится на: услуги (в первую очередь туризм, в 2019 году на него приходилось 22,1% экспорта, всего на услуги — 39,12% экспорта), текстиль (28,21% экспорта) и сельское хозяйство (14,94% экспорта). Своих нефти, нефтепродуктов, металлов, оборудования, автотранспорта и электроники у Шри-Ланки практически нет. Приходится импортировать.
2. Для финансирования импорта, вам нужна валюта. Валюту можно получить, экспортируя товары и услуги. Если одна из ключевых экспортных отраслей сильно теряет в доходах, возникают сложности с финансированием импорта. В частности, в 2020 году просел туризм, а в 2021 он не восстановился (думаю, не нужно объяснять, с чем это было связано). К слову, текстильная отрасль восстановилась после ковида, но этого было мало. Ведь проблемы наблюдались не только в туристической сфере.
3. В Шри-Ланке очень своеобразная политическая жизнь. Кумовство, коррупция и популизм — неотъемлемые спутники правления клана Раджапакса, который вернул себе власть в 2019 году после кратковременного (с 2015 года) перерыва. Однако именно с 2019 года клан с точки зрения губительной экономической политики развернулся вовсю:
— Были резко снижены налоги, но каждый экономист знает, что снижение налогов — не бесплатный обед. Если нет паритетного снижения государственных расходов, это приводит лишь к росту дефицита бюджета и проблемам с управлением госдолгом. Что и произошло.
— В области денежно-кредитной политики, стали проводить активную экспансию (деньги печатали): в период с декабря 2019 года по август 2021 года денежная масса увеличилась на 42% (в РФ, к примеру, 21% за тот же период). Председатель ЦБ Шри-Ланки во время пандемии уверял общественность: беспокоиться о долге не нужно, все, что необходимо — это «увеличить долю внутреннего долга», проблема будет решена, поскольку «долг в национальной валюте… в стране с монетарным суверенитетом, как утверждают современные монетарные теоретики, не является огромной проблемой» (привет — ММТ). Результат — самая высокая инфляция в азиатском регионе (конечно, здесь свою роль сыграли и факторы предложения, и СВО).
— В апреле 2021 года начался переход к так называемому полностью органическому земледелию. Был запрещен импорт и использование в сельском хозяйстве минеральных удобрений и пестицидов (это в том числе мотивировалось необходимостью сокращения импорта). В результате запрета два миллиона фермеров Шри-Ланки столкнулись с резким падением урожайности. Сейчас запрет уже частично снят, но решение успело сильно навредить сельхозке: урожай риса сильно просел, что его даже пришлось импортировать, производство чая тоже снизилось. В общем проблемы в агросекторе — по большей части дело рук клана Раджапакса.
4. Долг Шри-Ланки крайне неустойчив. В 2020 году он перевалил за 101% ВВП. На внутренний долг приходится 53,1% ВВП, на внешний 47,2% ВВП. Чтобы без проблем обслуживать внутренний долг необходимо иметь стабильные источники поступлений в бюджет, а они просели, в итоге львиная доля доходов уходят на погашение внутренних долгов. Чтобы платить по внешним обязательствам, вам нужна валюта. А с ней проблемы, ведь страдают экспортные отрасли. Валютные резервы при этом тают на глазах (июнь 2021— $4 млрд, апрель 2022 — $1,827 млрд).
Сложим 2 и 2. Неумелая политика и внешние обстоятельства привели к тому, что экспортные доходы упали, что сократило валютные резервы и поступления. На импорт приходятся многие важные товары, включая товары первой необходимости. Отсюда — дефицит топлива и других товаров, которые сама Шри-Ланка не производит в должном объеме либо не производит вовсе, а покупать сейчас не может, ведь долги и падение экспортных доходов.
Мораль: снижение налогов — не бесплатный обед, макростабильность — важный элемент устойчивого развития для любой страны, особенно развивающейся (стабильная и предсказуемая инфляция, валютные резервы, фискальная дисциплина), популизм и коррупция всегда приводят к провалам политических решений.
Про кризис в Шри-Ланке нужно знать четыре вещи:
1. Экономика острова достаточно простая. Основной экспорт страны приходится на: услуги (в первую очередь туризм, в 2019 году на него приходилось 22,1% экспорта, всего на услуги — 39,12% экспорта), текстиль (28,21% экспорта) и сельское хозяйство (14,94% экспорта). Своих нефти, нефтепродуктов, металлов, оборудования, автотранспорта и электроники у Шри-Ланки практически нет. Приходится импортировать.
2. Для финансирования импорта, вам нужна валюта. Валюту можно получить, экспортируя товары и услуги. Если одна из ключевых экспортных отраслей сильно теряет в доходах, возникают сложности с финансированием импорта. В частности, в 2020 году просел туризм, а в 2021 он не восстановился (думаю, не нужно объяснять, с чем это было связано). К слову, текстильная отрасль восстановилась после ковида, но этого было мало. Ведь проблемы наблюдались не только в туристической сфере.
3. В Шри-Ланке очень своеобразная политическая жизнь. Кумовство, коррупция и популизм — неотъемлемые спутники правления клана Раджапакса, который вернул себе власть в 2019 году после кратковременного (с 2015 года) перерыва. Однако именно с 2019 года клан с точки зрения губительной экономической политики развернулся вовсю:
— Были резко снижены налоги, но каждый экономист знает, что снижение налогов — не бесплатный обед. Если нет паритетного снижения государственных расходов, это приводит лишь к росту дефицита бюджета и проблемам с управлением госдолгом. Что и произошло.
— В области денежно-кредитной политики, стали проводить активную экспансию (деньги печатали): в период с декабря 2019 года по август 2021 года денежная масса увеличилась на 42% (в РФ, к примеру, 21% за тот же период). Председатель ЦБ Шри-Ланки во время пандемии уверял общественность: беспокоиться о долге не нужно, все, что необходимо — это «увеличить долю внутреннего долга», проблема будет решена, поскольку «долг в национальной валюте… в стране с монетарным суверенитетом, как утверждают современные монетарные теоретики, не является огромной проблемой» (привет — ММТ). Результат — самая высокая инфляция в азиатском регионе (конечно, здесь свою роль сыграли и факторы предложения, и СВО).
— В апреле 2021 года начался переход к так называемому полностью органическому земледелию. Был запрещен импорт и использование в сельском хозяйстве минеральных удобрений и пестицидов (это в том числе мотивировалось необходимостью сокращения импорта). В результате запрета два миллиона фермеров Шри-Ланки столкнулись с резким падением урожайности. Сейчас запрет уже частично снят, но решение успело сильно навредить сельхозке: урожай риса сильно просел, что его даже пришлось импортировать, производство чая тоже снизилось. В общем проблемы в агросекторе — по большей части дело рук клана Раджапакса.
4. Долг Шри-Ланки крайне неустойчив. В 2020 году он перевалил за 101% ВВП. На внутренний долг приходится 53,1% ВВП, на внешний 47,2% ВВП. Чтобы без проблем обслуживать внутренний долг необходимо иметь стабильные источники поступлений в бюджет, а они просели, в итоге львиная доля доходов уходят на погашение внутренних долгов. Чтобы платить по внешним обязательствам, вам нужна валюта. А с ней проблемы, ведь страдают экспортные отрасли. Валютные резервы при этом тают на глазах (июнь 2021— $4 млрд, апрель 2022 — $1,827 млрд).
Сложим 2 и 2. Неумелая политика и внешние обстоятельства привели к тому, что экспортные доходы упали, что сократило валютные резервы и поступления. На импорт приходятся многие важные товары, включая товары первой необходимости. Отсюда — дефицит топлива и других товаров, которые сама Шри-Ланка не производит в должном объеме либо не производит вовсе, а покупать сейчас не может, ведь долги и падение экспортных доходов.
Мораль: снижение налогов — не бесплатный обед, макростабильность — важный элемент устойчивого развития для любой страны, особенно развивающейся (стабильная и предсказуемая инфляция, валютные резервы, фискальная дисциплина), популизм и коррупция всегда приводят к провалам политических решений.
atlas.hks.harvard.edu
The Atlas of Economic Complexity by @HarvardGrwthLab
Visualize global trade data and economic growth opportunities for every country
Канал Politeconomics снова поясняет за ММТ. Мне очень нравится, как с каждым разом появляется все больше условий, чтобы ММТ работала. Теперь оказывается, что структурные проблемы важны, нужен энергетический суверенитет, продовольственный суверенитет и сложный экспорт. А еще оказывается важно, чтобы страна не была коррумпированной (ого, институты имеют значение!).
В философию науки Карл Поппер ввел понятие "иммунизирующих стратагем". Это вспомогательные для теории утверждения. Например, закон падения тел Галилея предполагает отсутствие сопротивления воздуха (два разновеликих предмета различной формы и массы, начав падать одновременно, будут падать с одинаковой скоростью и постоянным ускорением, если свободное падение происходит в вакууме). В общем для проверки гипотезы нам требуется абсолютный вакуум. Если его нет, мы не получим нужного результата, если есть, получим. Само по себе наличие "иммунизирующих стратагем" нормально. Ненормально ими злоупотреблять. Если на каждое возражение у вас появляется дополнительная вспомогательная гипотеза, получается, что ваш исходный тезис опровергнуть вообще невозможно. Вот с ММТ выходит каждый раз. Раньше было достаточно монетарного суверенитета, теперь требуется сложный экспорт, энергетический и продовольственный суверенитет, а еще подходящие институты. В следующий раз появится требования невидимого розового единорога.
Когда в том же мейнстриме экономической науки появляется противоречие, и есть понимание, что оно важное, теория пересматривается. Например, предположение о достижении стационарного состояния экономики в модели Солоу (подушевой ВВП больше не растет, темпы экономического роста в какой-то момент становятся околонулевыми) и тем самыми предсказывается конвергенция стран по уровню развития — развитые перестают расти, развивающиеся их догоняют, потом все дружно наслаждаются достигнутым максимумом. Со временем стало очевидно, что конвергенции нет. В итоге появились модели экономического роста нового поколения, в которых технологический прогресс появился не только как некая дополнительная внешняя переменная, а как то, что формируется внутри самой экономики, а это даёт импульс для дальнейшего роста (если интересно подробнее, у меня на канале есть хороший разговор со специалистами по макроэкономической динамике об экономическом росте).
В общем, именно поэтому Поппер предлагал наложить ограничение на иммунизирующие стратагемы. То есть теория должна быть сформулирована так и с такими методологическими правилами, чтобы её можно было проверить. Конечно, в реальной жизни это нормативное требование далеко не всегда выполняется, но ученые все же стараются его придерживаться.
В философию науки Карл Поппер ввел понятие "иммунизирующих стратагем". Это вспомогательные для теории утверждения. Например, закон падения тел Галилея предполагает отсутствие сопротивления воздуха (два разновеликих предмета различной формы и массы, начав падать одновременно, будут падать с одинаковой скоростью и постоянным ускорением, если свободное падение происходит в вакууме). В общем для проверки гипотезы нам требуется абсолютный вакуум. Если его нет, мы не получим нужного результата, если есть, получим. Само по себе наличие "иммунизирующих стратагем" нормально. Ненормально ими злоупотреблять. Если на каждое возражение у вас появляется дополнительная вспомогательная гипотеза, получается, что ваш исходный тезис опровергнуть вообще невозможно. Вот с ММТ выходит каждый раз. Раньше было достаточно монетарного суверенитета, теперь требуется сложный экспорт, энергетический и продовольственный суверенитет, а еще подходящие институты. В следующий раз появится требования невидимого розового единорога.
Когда в том же мейнстриме экономической науки появляется противоречие, и есть понимание, что оно важное, теория пересматривается. Например, предположение о достижении стационарного состояния экономики в модели Солоу (подушевой ВВП больше не растет, темпы экономического роста в какой-то момент становятся околонулевыми) и тем самыми предсказывается конвергенция стран по уровню развития — развитые перестают расти, развивающиеся их догоняют, потом все дружно наслаждаются достигнутым максимумом. Со временем стало очевидно, что конвергенции нет. В итоге появились модели экономического роста нового поколения, в которых технологический прогресс появился не только как некая дополнительная внешняя переменная, а как то, что формируется внутри самой экономики, а это даёт импульс для дальнейшего роста (если интересно подробнее, у меня на канале есть хороший разговор со специалистами по макроэкономической динамике об экономическом росте).
В общем, именно поэтому Поппер предлагал наложить ограничение на иммунизирующие стратагемы. То есть теория должна быть сформулирована так и с такими методологическими правилами, чтобы её можно было проверить. Конечно, в реальной жизни это нормативное требование далеко не всегда выполняется, но ученые все же стараются его придерживаться.
Telegram
Politeconomics
ММТ и ланкийский крах
Григорий Баженов передает ММТ привет от голодающих детей Шри-Ланки:
Председатель ЦБ Шри-Ланки В.Д. Лакшман во время пандемии информировал общественность о том, что не нужно беспокоиться об уровне долга – для решения проблемы необходимо…
Григорий Баженов передает ММТ привет от голодающих детей Шри-Ланки:
Председатель ЦБ Шри-Ланки В.Д. Лакшман во время пандемии информировал общественность о том, что не нужно беспокоиться об уровне долга – для решения проблемы необходимо…
Ну и еще забавное. Автор канала пишет, мол, критики ММТ часто не понимают, как в реальности устроена банковская система и как именно центробанк проводит свои операции.
Во-1-х, ошибочно предполагается, что центральный банк фактически контролирует предложение денег, тогда как на самом деле предложение денег — это эндогенная переменная, определяемая частным сектором (потребителями, бизнесом и банками). Центральный банк просто удовлетворяет потребности рынка, чтобы поддерживать краткосрочные процентные ставки на стабильном целевом уровне, иначе это вызовет нестабильность на финансовых рынках.
То, что центробанк смотрит на спрос — сомнений нет. То, что спрос — один из ориентиров тоже. Но! Во-первых, ЦБ автономен в принятии решений и имеет свои собственные цели по инфляции и финансовой стабильности. И если цели ЦБ расходятся с целями спроса, тем хуже для спроса. Во-вторых, это утверждение тогда уж нужно и на монополию распространить, мол, тоже ориентируется на спрос. Вот только у монополии есть свои параметры оптимальности — издержки. И если монополист максимизирует прибыль, то он смотрит не только на спрос, но сопоставляет его со своими издержками, определяя оптимальный объем производства. У меня нет возражений касательно того, что спрос важен. Да, это правда. Но это не делает параметр строго эндогенным. В конце концов, цели ЦБ могут идти сильно вразрез с целями коммерческих банков, реализация которых может быть выгодна конкретному банку, но губительна для финансовой системы в целом.
И второе возражение: мол, цены растут, потому что инфляция импортируется. Во-первых, импортируется, тут нет сомнений. Во-вторых, она сейчас много, где импортируется. Но не везде этому сопутствовала мягкая денежно-кредитная политика. Поэтому факторами предложения и импортом инфляции можно объяснить лишь часть п.п. роста цен. В первом приближении это кажется очевидным.
Такие дела.
Во-1-х, ошибочно предполагается, что центральный банк фактически контролирует предложение денег, тогда как на самом деле предложение денег — это эндогенная переменная, определяемая частным сектором (потребителями, бизнесом и банками). Центральный банк просто удовлетворяет потребности рынка, чтобы поддерживать краткосрочные процентные ставки на стабильном целевом уровне, иначе это вызовет нестабильность на финансовых рынках.
То, что центробанк смотрит на спрос — сомнений нет. То, что спрос — один из ориентиров тоже. Но! Во-первых, ЦБ автономен в принятии решений и имеет свои собственные цели по инфляции и финансовой стабильности. И если цели ЦБ расходятся с целями спроса, тем хуже для спроса. Во-вторых, это утверждение тогда уж нужно и на монополию распространить, мол, тоже ориентируется на спрос. Вот только у монополии есть свои параметры оптимальности — издержки. И если монополист максимизирует прибыль, то он смотрит не только на спрос, но сопоставляет его со своими издержками, определяя оптимальный объем производства. У меня нет возражений касательно того, что спрос важен. Да, это правда. Но это не делает параметр строго эндогенным. В конце концов, цели ЦБ могут идти сильно вразрез с целями коммерческих банков, реализация которых может быть выгодна конкретному банку, но губительна для финансовой системы в целом.
И второе возражение: мол, цены растут, потому что инфляция импортируется. Во-первых, импортируется, тут нет сомнений. Во-вторых, она сейчас много, где импортируется. Но не везде этому сопутствовала мягкая денежно-кредитная политика. Поэтому факторами предложения и импортом инфляции можно объяснить лишь часть п.п. роста цен. В первом приближении это кажется очевидным.
Такие дела.
Что общего у Джо Байдена и Марко Рубио?
На этот вопрос (и не только на этот) в свежей колонке для Project Syndicate отвечает экономист Дэни Родрик (The New Productivism Paradigm?). Вот пересказ от Econs.
Похоже, основой мейнстримной экономической политики становится новая парадигма «продуктивизма», сменяющая неолиберализм, рассуждает профессор международной политэкономии Гарварда Дэни Родрик. Продуктивизм (productivism), в отличие от неолиберализма, меньше верит в рынки, с подозрением относится к крупным корпорациям и ставит производство и инвестиции выше финансов, а оживление местных рынков – приоритетнее глобализации; он отводит правительствам и гражданскому обществу более важную роль в распространении производительных возможностей во всех регионах и всех сегментах рабочей силы. Продуктивизм также отходит от кейнсианского государства всеобщего благосостояния, меньше сосредотачиваясь на перераспределении, социальных трансфертах и макроэкономическом управлении, а больше – на мерах со стороны предложения, направленных на создание хороших рабочих мест для всех. Продуктивизм скептичнее относится к технократам и лояльнее – к экономическому популизму.
Новая экономическая парадигма становится доминирующей, когда даже ее оппоненты начинают смотреть на мир сквозь ее призму. С учетом текущей политической поляризации такое может показаться невозможным, но история учит, что вакуум, оставшийся после угасания неолиберализма, вскоре будет заполнен новой парадигмой, имеющей поддержку во всем политическом спектре. И признаки такой конвергенции уже есть, пишет Родрик.
Например, администрация президента США Джо Байдена, представителя Демократической партии, приняла меры промышленной политики для восстановления внутренних цепочек поставок и стимулирования создания рабочих мест, и в то же время со страстными призывами к введению промышленной политики выступил сенатор и вероятный кандидат от Республиканской партии на следующих президентских выборах Марко Рубио. Высокие тарифы, введенные в отношении китайской продукции Дональдом Трампом, пока еще так и не отменены Байденом. «Когда самый высокопоставленный экономист администрации [президента США], министр финансов Джанет Йеллен превозносит преимущества «френдшоринга» – поиска поставщиков среди союзников – перед ВТО, мы понимаем, что времена меняются», – заключает Родрик. Центр Нисканена, названный в честь экономиста-либертарианца Уильяма Нисканена, главного советника Рональда Рейгана, сделал концепцию «потенциала государства» одним из своих основных направлений. А Патрик Денин, один из ведущих интеллектуалов «правых популистов» в США, выступает за «политику в пользу рабочих», чем напоминает нынешних демократов.
Между республиканцами и демократами существуют глубокие разногласия по социальным и культурным вопросам, и пока неясно, станет ли межпартийное обогащение идеями новой парадигмой, пишет Родрик. Но есть признаки поворота к экономической политике, основанной на производстве, работе и локальности, а не на финансах, потреблении и глобализме. Подобный «продуктивизм» может перерасти в новую модель экономической политики, которая захватит воображение даже самых поляризованных политических противников, полагает Родрик.
На этот вопрос (и не только на этот) в свежей колонке для Project Syndicate отвечает экономист Дэни Родрик (The New Productivism Paradigm?). Вот пересказ от Econs.
Похоже, основой мейнстримной экономической политики становится новая парадигма «продуктивизма», сменяющая неолиберализм, рассуждает профессор международной политэкономии Гарварда Дэни Родрик. Продуктивизм (productivism), в отличие от неолиберализма, меньше верит в рынки, с подозрением относится к крупным корпорациям и ставит производство и инвестиции выше финансов, а оживление местных рынков – приоритетнее глобализации; он отводит правительствам и гражданскому обществу более важную роль в распространении производительных возможностей во всех регионах и всех сегментах рабочей силы. Продуктивизм также отходит от кейнсианского государства всеобщего благосостояния, меньше сосредотачиваясь на перераспределении, социальных трансфертах и макроэкономическом управлении, а больше – на мерах со стороны предложения, направленных на создание хороших рабочих мест для всех. Продуктивизм скептичнее относится к технократам и лояльнее – к экономическому популизму.
Новая экономическая парадигма становится доминирующей, когда даже ее оппоненты начинают смотреть на мир сквозь ее призму. С учетом текущей политической поляризации такое может показаться невозможным, но история учит, что вакуум, оставшийся после угасания неолиберализма, вскоре будет заполнен новой парадигмой, имеющей поддержку во всем политическом спектре. И признаки такой конвергенции уже есть, пишет Родрик.
Например, администрация президента США Джо Байдена, представителя Демократической партии, приняла меры промышленной политики для восстановления внутренних цепочек поставок и стимулирования создания рабочих мест, и в то же время со страстными призывами к введению промышленной политики выступил сенатор и вероятный кандидат от Республиканской партии на следующих президентских выборах Марко Рубио. Высокие тарифы, введенные в отношении китайской продукции Дональдом Трампом, пока еще так и не отменены Байденом. «Когда самый высокопоставленный экономист администрации [президента США], министр финансов Джанет Йеллен превозносит преимущества «френдшоринга» – поиска поставщиков среди союзников – перед ВТО, мы понимаем, что времена меняются», – заключает Родрик. Центр Нисканена, названный в честь экономиста-либертарианца Уильяма Нисканена, главного советника Рональда Рейгана, сделал концепцию «потенциала государства» одним из своих основных направлений. А Патрик Денин, один из ведущих интеллектуалов «правых популистов» в США, выступает за «политику в пользу рабочих», чем напоминает нынешних демократов.
Между республиканцами и демократами существуют глубокие разногласия по социальным и культурным вопросам, и пока неясно, станет ли межпартийное обогащение идеями новой парадигмой, пишет Родрик. Но есть признаки поворота к экономической политике, основанной на производстве, работе и локальности, а не на финансах, потреблении и глобализме. Подобный «продуктивизм» может перерасти в новую модель экономической политики, которая захватит воображение даже самых поляризованных политических противников, полагает Родрик.
Project Syndicate
The New Productivism Paradigm?
Dani Rodrik points to the emergence of a fresh economic policy approach that might unite the right and the left.
Григорий Баженов
Что общего у Джо Байдена и Марко Рубио? На этот вопрос (и не только на этот) в свежей колонке для Project Syndicate отвечает экономист Дэни Родрик (The New Productivism Paradigm?). Вот пересказ от Econs. Похоже, основой мейнстримной экономической политики…
Вообще, больше всего в этом процессе меня напрягает лояльность экономическому популизму. Неолиберальную политику можно ругать за универсализм. Как отметил тот же Родрик в колонке для Boston Review рецепты, следующие из посылки, мол "one size fits all", часто оборачиваются проблемами для тех или иных стран, если не учитывать локальные условия. Тем не менее, неолиберализм приучал политиков к тому, что у экономической политики есть ограничения. Вы не можете достичь всего и сразу, волшебной палочки не существует, всегда есть trade-off. Текущая риторика как будто бы отрекается от этого принципа.
Экономисты действительно стали лучше понимать, как устроена экономика. Подходы стали намного более пластичными, локальные факторы учитываются, неоднозначность многих процессов подчеркивается и т.д. Но буквально ничего из этого не говорит нам о том, что ограничений больше нет. Если экономисты стали осторожнее в выводах, ищут доказательства эффективности той или иной меры, открывают новые механизмы обратной связи и стремятся понять, как можно улучшить экономику, не сломав то, что и так хорошо работает, то политики открывают дверь экономическому популизму, ориентируясь на социальные триггеры, а не на реальные проблемы. И это не может не вызывать беспокойства.
Экономисты действительно стали лучше понимать, как устроена экономика. Подходы стали намного более пластичными, локальные факторы учитываются, неоднозначность многих процессов подчеркивается и т.д. Но буквально ничего из этого не говорит нам о том, что ограничений больше нет. Если экономисты стали осторожнее в выводах, ищут доказательства эффективности той или иной меры, открывают новые механизмы обратной связи и стремятся понять, как можно улучшить экономику, не сломав то, что и так хорошо работает, то политики открывают дверь экономическому популизму, ориентируясь на социальные триггеры, а не на реальные проблемы. И это не может не вызывать беспокойства.
Boston Review
Rescuing Economics from Neoliberalism
As we heap scorn on neoliberalism, we risk throwing out some of its most useful ideas.
Банк России опубликовал результаты макроэкономического опроса в июле. Все показатели пересмотрены в лучшую сторону.
Интересно, сменится ли оптимизм пессимизмом, когда запасы истощатся, а серьезные проблемы возникнут не только в автопроме, авиастроении и авиаперевозках? Пока наладить импорт не сказать, чтобы получается. Все страны, через которые потенциально Россия может выстраивать схемы получения импортной продукции, пока осторожничают. Но если премии за импорт изменятся значительно, выгоды от участия в таких поставках перевесят риски.
При этом долгосрочный рост ВВП, согласно мнению аналитиков, остается на уровне 1,5%. Это означает, что ВВП России будет удваиваться примерно каждые 46,6 лет. Это не так уж и плохо, учитывая, что в вопросах долгосрочного роста даже 0,5% имеют значение. Если потенциал будет — 1%, удваиваться экономика будет 1 раз в 70 лет. Если 0,5%, то 1 раз в 140 лет. Таков эффект сложных процентов.
Впрочем, скорее всего мы будем расти медленнее, чем мир в среднем. Это означает, что отставание только увеличится.
Интересно, сменится ли оптимизм пессимизмом, когда запасы истощатся, а серьезные проблемы возникнут не только в автопроме, авиастроении и авиаперевозках? Пока наладить импорт не сказать, чтобы получается. Все страны, через которые потенциально Россия может выстраивать схемы получения импортной продукции, пока осторожничают. Но если премии за импорт изменятся значительно, выгоды от участия в таких поставках перевесят риски.
При этом долгосрочный рост ВВП, согласно мнению аналитиков, остается на уровне 1,5%. Это означает, что ВВП России будет удваиваться примерно каждые 46,6 лет. Это не так уж и плохо, учитывая, что в вопросах долгосрочного роста даже 0,5% имеют значение. Если потенциал будет — 1%, удваиваться экономика будет 1 раз в 70 лет. Если 0,5%, то 1 раз в 140 лет. Таков эффект сложных процентов.
Впрочем, скорее всего мы будем расти медленнее, чем мир в среднем. Это означает, что отставание только увеличится.
Случилось чудо!
Я, наконец, снял третий ролик об экономике Японии. Давно я не писал сценарий всю ночь и не снимал ролик рано утром, но бывает полезно тряхнуть стариной.
В третьей части я расскажу об Абэномике, в чем была основная идея, что получилось, а что нет, будет и про политику количественного смягчения, и про гибкую фискальную политику, и про японскую демографию, и про рынок труда, и про старение предпринимателей.
Короче, каминг сун. Скоро третья часть вашего любимого аниме!
1 и 2 ролики, если не смотрели.
Я, наконец, снял третий ролик об экономике Японии. Давно я не писал сценарий всю ночь и не снимал ролик рано утром, но бывает полезно тряхнуть стариной.
В третьей части я расскажу об Абэномике, в чем была основная идея, что получилось, а что нет, будет и про политику количественного смягчения, и про гибкую фискальную политику, и про японскую демографию, и про рынок труда, и про старение предпринимателей.
Короче, каминг сун. Скоро третья часть вашего любимого аниме!
1 и 2 ролики, если не смотрели.
Санкционная ловушка. Какие санкции работают, какие нет, а какие для России опаснее, чем кажутся.
Если в воскресенье у вас есть свободное время и желание что-то почитать о санкциях и их последствиях для российской экономики, рекомендую этот обзор Re:Russia. Expertise, Analysis and Policy Network (в сотрудничестве с The Bell).
Если в воскресенье у вас есть свободное время и желание что-то почитать о санкциях и их последствиях для российской экономики, рекомендую этот обзор Re:Russia. Expertise, Analysis and Policy Network (в сотрудничестве с The Bell).
The Bell
Санкционная ловушка. Какие санкции работают, какие нет, а какие для России опаснее, чем кажутся
Западные санкции в отношении России не работают — это одна из наиболее обсуждаемых тем последних недель. Санкционная политика уперлась в потолок,
Конкурентные рынки эффективны! Почему так считают экономисты?
Решил выдавать вам понемногу базы экономической науки.
Вы, наверное, часто слышали о том, что рыночная система эффективна. Но что это значит? Когда говорят про эффективность, в первую очередь имеют ввиду распределение или, как говорят экономисты, "аллокацию" ресурсов. Фундаментальная черта нашей реальности в том, что ресурсы ограничены, а вот наши желания — редко. Экономика — это часто про то, как сделать так, чтобы имеющиеся возможности использовались для максимального удовлетворения потребностей.
Давайте представим, что экономику населяет 100 человек. Из ресурсов у нас — 10 кг клубники, 50 кг мяса и 100 кг картошки. Как распределить эти ресурсы между людьми? Пример, конечно, условный. И сейчас мы не будем брать во внимание калорийность еды. Решения даже у этой простой задачи могут быть разными, но далеко не все будут эффективны (т.е. идеально балансирующие возможности и потребности экономики).
Например, можно взять и распределить ресурсы поровну между людьми. Тогда каждый получит по 100 грамм клубники, по полкило мяса и по килограмму картошки. В чем здесь проблема? Мы никак не учитываем потребности людей. У кого-то может быть аллергия на клубнику, кто-то принципиально не ест мясо, а кто-то считает картофель вредной едой.
Можно, конечно, опросить людей, чтобы понять, кому и что нравится. И раздать продукты в соответствии с их желаниями. Но тут возникает сразу несколько проблем. Первая — проводить опросы дорого, а их результаты могут зависеть от того, как именно сформулированы вопросы или даже от настроения. В момент опроса вам может хотеться картошки, но когда вы её получите - станет ясно, что сейчас вам хочется больше клубники, а картошку можно было бы и не брать. Вторая проблема — опросы не предполагают, что у людей есть ограничения. Поэтому доминировать будет ответ — хочу все и сразу. В итоге распределение тоже с высокой вероятностью не будет эффективным.
Значит, нам нужен какой-то дополнительный критерий для принятия такого решения. Нам нужно что-то балансирующее возможности и потребности. И таким балансиром выступают рыночные цены.
12 апреля 1861 года — в самом начале Гражданской войны в США — президент Авраам Линкольн приказал блокировать порты конфедеративных штатов. Эти штаты объявили себя независимыми от США, в том и числе и для того, чтобы сохранить институт рабства.
Морская блокада практически обнулила экспорт выращенного в США хлопка-сырца на текстильные фабрики Ланкашира в Англии. Это привело к прекращению поставок сырья на три четверти. Несколько блокадных кораблей все же уклонились от патрулей Линкольна, но около 1,5 тысяч были или уничтожены или взяты в плен.
Что было дальше?
Рост цен на хлопок стал сигналом с таким сообщением: «Найдите другие источники хлопка и новые технологии, подходящие для их использования».
Новый источник вскоре был найден — Индия. Но индийский хлопок отличался от американского и требовал совершенно другой обработки. Однако, в течение нескольких месяцев после перехода на индийский хлопок было разработано новое оборудование для его обработки.
Дуглас Фарни, историк, специализирующийся на истории производства хлопка отмечал: «[результатом стало] такое обширное вложение капитала, что оно привело почти к созданию новой отрасли».
Цены сыграли ключевую роль в событиях, изменивших целую отрасль.
Самое удивительное в ценах, определяемых рынками, заключается в том, что люди не отправляют сообщения, а, скорее, анонимно взаимодействуют с миллионами других людей.
Купил, продал, обменял, произвел, сделал открытие, решил отказаться от продажи — все это сигналы, транслирующие информацию. В процессе такого взаимодействия люди передают друг другу знание обстоятельства времени и места — ту самую информацию, которая крайне важна для того, чтобы ресурсы были распределены эффективно.
Цены — это и есть специальные индексы, которые в себе содержат информацию о потребностях экономики и её возможностях. Короче, они помогают установить пропорции обмена.
В одном из следующих постов я расскажу о спросе и предложении.
Решил выдавать вам понемногу базы экономической науки.
Вы, наверное, часто слышали о том, что рыночная система эффективна. Но что это значит? Когда говорят про эффективность, в первую очередь имеют ввиду распределение или, как говорят экономисты, "аллокацию" ресурсов. Фундаментальная черта нашей реальности в том, что ресурсы ограничены, а вот наши желания — редко. Экономика — это часто про то, как сделать так, чтобы имеющиеся возможности использовались для максимального удовлетворения потребностей.
Давайте представим, что экономику населяет 100 человек. Из ресурсов у нас — 10 кг клубники, 50 кг мяса и 100 кг картошки. Как распределить эти ресурсы между людьми? Пример, конечно, условный. И сейчас мы не будем брать во внимание калорийность еды. Решения даже у этой простой задачи могут быть разными, но далеко не все будут эффективны (т.е. идеально балансирующие возможности и потребности экономики).
Например, можно взять и распределить ресурсы поровну между людьми. Тогда каждый получит по 100 грамм клубники, по полкило мяса и по килограмму картошки. В чем здесь проблема? Мы никак не учитываем потребности людей. У кого-то может быть аллергия на клубнику, кто-то принципиально не ест мясо, а кто-то считает картофель вредной едой.
Можно, конечно, опросить людей, чтобы понять, кому и что нравится. И раздать продукты в соответствии с их желаниями. Но тут возникает сразу несколько проблем. Первая — проводить опросы дорого, а их результаты могут зависеть от того, как именно сформулированы вопросы или даже от настроения. В момент опроса вам может хотеться картошки, но когда вы её получите - станет ясно, что сейчас вам хочется больше клубники, а картошку можно было бы и не брать. Вторая проблема — опросы не предполагают, что у людей есть ограничения. Поэтому доминировать будет ответ — хочу все и сразу. В итоге распределение тоже с высокой вероятностью не будет эффективным.
Значит, нам нужен какой-то дополнительный критерий для принятия такого решения. Нам нужно что-то балансирующее возможности и потребности. И таким балансиром выступают рыночные цены.
12 апреля 1861 года — в самом начале Гражданской войны в США — президент Авраам Линкольн приказал блокировать порты конфедеративных штатов. Эти штаты объявили себя независимыми от США, в том и числе и для того, чтобы сохранить институт рабства.
Морская блокада практически обнулила экспорт выращенного в США хлопка-сырца на текстильные фабрики Ланкашира в Англии. Это привело к прекращению поставок сырья на три четверти. Несколько блокадных кораблей все же уклонились от патрулей Линкольна, но около 1,5 тысяч были или уничтожены или взяты в плен.
Что было дальше?
Рост цен на хлопок стал сигналом с таким сообщением: «Найдите другие источники хлопка и новые технологии, подходящие для их использования».
Новый источник вскоре был найден — Индия. Но индийский хлопок отличался от американского и требовал совершенно другой обработки. Однако, в течение нескольких месяцев после перехода на индийский хлопок было разработано новое оборудование для его обработки.
Дуглас Фарни, историк, специализирующийся на истории производства хлопка отмечал: «[результатом стало] такое обширное вложение капитала, что оно привело почти к созданию новой отрасли».
Цены сыграли ключевую роль в событиях, изменивших целую отрасль.
Самое удивительное в ценах, определяемых рынками, заключается в том, что люди не отправляют сообщения, а, скорее, анонимно взаимодействуют с миллионами других людей.
Купил, продал, обменял, произвел, сделал открытие, решил отказаться от продажи — все это сигналы, транслирующие информацию. В процессе такого взаимодействия люди передают друг другу знание обстоятельства времени и места — ту самую информацию, которая крайне важна для того, чтобы ресурсы были распределены эффективно.
Цены — это и есть специальные индексы, которые в себе содержат информацию о потребностях экономики и её возможностях. Короче, они помогают установить пропорции обмена.
В одном из следующих постов я расскажу о спросе и предложении.
Немного о моделях и их функции в экономической науке.
Читая комментарии к предыдущему посту, вижу много вопросов, каждый из которых связан, во-первых, с непониманием того, что такое экономическая модель, а, во-вторых, какую роль в анализе она играет. Я давно всем рекомендую прочесть замечательную книгу Дени Родрика "Экономика решает: сила и слабость "мрачной науки". Это лучшая вводная литература для тех, кто хочет разобраться в том, как же именно работают экономические модели и как их используют экономисты. Ниже привожу хорошую рецензию Даниила Шестакова на книгу:
Экономисты не пытаются создать общую теорию всего: они используют множество моделей, специфических к контексту конкретной исследовательской задачи. Модели похожи на сказки или басни: в них отбрасываются многие элементы реальности для того, чтобы подчеркнуть основную мысль (об этом написана другая книга, о которой я здесь тоже однажды напишу – Economic Fables Ариэля Рубинштейна). Если собрать морали всех басней, вы получите множество противоречий: вода камень точит, но плетью обуха не перешибёшь. То же самое в экономических моделях: одна модель скажет вам, что ценовой потолок снижает общественное благосостояние, другая – что увеличивает. Но модели при этом помогут вам понять, при каких предпосылках какая из них верна (первая верна при совершенной конкуренции, вторая – при монополии). Множество моделей не значит, что «прокатит что угодно»: между моделями надо выбирать, и диалог о том, какую модель выбрать, приобретает эмпирический характер (насколько близок данный рынок к совершенной конкуренции).
Другой вариант – думать о моделях как о мыслительных экспериментах; в конце концов, лабораторные эксперименты не избавлены от проблемы внешней валидности – им нужно доказать, что обнаруженный в лаборатории эффект будет наблюдаться и вне лаборатории. То же касается полевых экспериментов: то, что сработало в Мексике в 1990-х гг., может не сработать в Таиланде в 2010-х. В голове (или на своём компьютере) вы можете провести внутри вашей модели любой эксперимент, какой захотите – макроэкономисты занимаются этим почти всё своё рабочее время.
Очень заметно, что Родрик – специалист по экономическому росту и развитию, а не макроэкономист. В экономическом росте есть много не очень сложных моделей, так что «диагностика роста» позволяет выбрать из них ту, механизм которой является главным ограничителем для роста, и исправлять этот механизм. Например, если есть свидетельства того, что проблема лежит на стороне предложения и связана с провалом государства, надо предпринимать меры по борьбе с коррупцией и укреплению прав собственности. В среднесрочной перспективе у макроэкономиста обычно есть одна модель, и необходимо понять, какой из множества шоков внутри этой модели лучше позволит объяснить прошлую траекторию и организовать сценарий. Свидетельства в пользу тех или иных шоков собираются из различных сателлитных моделей, но когда они собраны, вы не обращаетесь к одной модели из набора – вы обращаетесь каждый раз к одной и той же модели.
Главный урок из Родрика для меня таков: представляя себе все модели (или блоки в большой модели), нужно обязательно проводить диагностику их применимости. Нельзя использовать модель просто потому, что такие модели в моде или более сложные и реалистичные. Очевидно? Увы, не для всех.
Читая комментарии к предыдущему посту, вижу много вопросов, каждый из которых связан, во-первых, с непониманием того, что такое экономическая модель, а, во-вторых, какую роль в анализе она играет. Я давно всем рекомендую прочесть замечательную книгу Дени Родрика "Экономика решает: сила и слабость "мрачной науки". Это лучшая вводная литература для тех, кто хочет разобраться в том, как же именно работают экономические модели и как их используют экономисты. Ниже привожу хорошую рецензию Даниила Шестакова на книгу:
Экономисты не пытаются создать общую теорию всего: они используют множество моделей, специфических к контексту конкретной исследовательской задачи. Модели похожи на сказки или басни: в них отбрасываются многие элементы реальности для того, чтобы подчеркнуть основную мысль (об этом написана другая книга, о которой я здесь тоже однажды напишу – Economic Fables Ариэля Рубинштейна). Если собрать морали всех басней, вы получите множество противоречий: вода камень точит, но плетью обуха не перешибёшь. То же самое в экономических моделях: одна модель скажет вам, что ценовой потолок снижает общественное благосостояние, другая – что увеличивает. Но модели при этом помогут вам понять, при каких предпосылках какая из них верна (первая верна при совершенной конкуренции, вторая – при монополии). Множество моделей не значит, что «прокатит что угодно»: между моделями надо выбирать, и диалог о том, какую модель выбрать, приобретает эмпирический характер (насколько близок данный рынок к совершенной конкуренции).
Другой вариант – думать о моделях как о мыслительных экспериментах; в конце концов, лабораторные эксперименты не избавлены от проблемы внешней валидности – им нужно доказать, что обнаруженный в лаборатории эффект будет наблюдаться и вне лаборатории. То же касается полевых экспериментов: то, что сработало в Мексике в 1990-х гг., может не сработать в Таиланде в 2010-х. В голове (или на своём компьютере) вы можете провести внутри вашей модели любой эксперимент, какой захотите – макроэкономисты занимаются этим почти всё своё рабочее время.
Очень заметно, что Родрик – специалист по экономическому росту и развитию, а не макроэкономист. В экономическом росте есть много не очень сложных моделей, так что «диагностика роста» позволяет выбрать из них ту, механизм которой является главным ограничителем для роста, и исправлять этот механизм. Например, если есть свидетельства того, что проблема лежит на стороне предложения и связана с провалом государства, надо предпринимать меры по борьбе с коррупцией и укреплению прав собственности. В среднесрочной перспективе у макроэкономиста обычно есть одна модель, и необходимо понять, какой из множества шоков внутри этой модели лучше позволит объяснить прошлую траекторию и организовать сценарий. Свидетельства в пользу тех или иных шоков собираются из различных сателлитных моделей, но когда они собраны, вы не обращаетесь к одной модели из набора – вы обращаетесь каждый раз к одной и той же модели.
Главный урок из Родрика для меня таков: представляя себе все модели (или блоки в большой модели), нужно обязательно проводить диагностику их применимости. Нельзя использовать модель просто потому, что такие модели в моде или более сложные и реалистичные. Очевидно? Увы, не для всех.
В конце книги Родрик приводит 20 заповедей (10 для экономистов и 10 для неэкономистов). Они, конечно, касаются экономической науки и моделей. Моя любимая заповедь в первой десятке — 5. Во второй — 8.
Десять заповедей для экономистов
1. Экономика – это множество моделей; сохраняйте их разнообразие.
2. Это всегда одна из моделей, а не та самая единственная модель.
3. Упростите свою модель настолько, чтобы выделить конкретные факторы и механизм их влияния, но не настолько, чтобы отбросить ключевые взаимосвязи между факторами.
4. Нереалистичные предпосылки – это норма; нереалистичные критические предпосылки не норма.
5. Мир (почти) всегда находится в состоянии второго наилучшего.
6. Чтобы связать модель с реальностью, необходима явная эмпирическая диагностика, которая всегда больше искусство, чем наука.
7. Не путайте консенсус среди экономистов с уверенностью в том, как на самом деле устроен мир.
8. Нормально признаться в том, что вы чего-то не знаете об экономике и политике.
9. Эффективность – это не всё.
10. Ставить свои ценности на место ценностей общества значит злоупотреблять своим знанием.
Десять заповедей для неэкономистов
1. Экономика – это множество моделей, предопределенных выводов нет; не слушайте тех, кто говорит обратное.
2. Не критикуйте модель экономиста из-за её предпосылок; спросите, как изменятся результаты, если бы некоторые из нереалистичных предпосылок были заменены на более реалистичные.
3. Анализ требует простоты; опасайтесь путаницы, которая маскируется сложностью.
4. Пусть математика вас не пугает; экономисты используют её не потому, что они умные, а потому, что недостаточно умные.
5. Когда экономист дает совет, спросите, почему используемая им модель применима к этому случаю.
6. Когда экономист говорит об «общественном благосостоянии», спросите, что понимается под этим термином.
7. Знайте, что экономисты могут говорить разное в классе и перед публикой.
8. Экономисты не молятся рынку (по крайней мере, не все), но они лучше вас знают, на что именно способен рынок.
9. Если вы думаете, что все экономисты одинаковы, посетите их семинар.
10. Если вы думаете, что экономисты особенно грубы к неэкономистам, посетите их семинар.
Десять заповедей для экономистов
1. Экономика – это множество моделей; сохраняйте их разнообразие.
2. Это всегда одна из моделей, а не та самая единственная модель.
3. Упростите свою модель настолько, чтобы выделить конкретные факторы и механизм их влияния, но не настолько, чтобы отбросить ключевые взаимосвязи между факторами.
4. Нереалистичные предпосылки – это норма; нереалистичные критические предпосылки не норма.
5. Мир (почти) всегда находится в состоянии второго наилучшего.
6. Чтобы связать модель с реальностью, необходима явная эмпирическая диагностика, которая всегда больше искусство, чем наука.
7. Не путайте консенсус среди экономистов с уверенностью в том, как на самом деле устроен мир.
8. Нормально признаться в том, что вы чего-то не знаете об экономике и политике.
9. Эффективность – это не всё.
10. Ставить свои ценности на место ценностей общества значит злоупотреблять своим знанием.
Десять заповедей для неэкономистов
1. Экономика – это множество моделей, предопределенных выводов нет; не слушайте тех, кто говорит обратное.
2. Не критикуйте модель экономиста из-за её предпосылок; спросите, как изменятся результаты, если бы некоторые из нереалистичных предпосылок были заменены на более реалистичные.
3. Анализ требует простоты; опасайтесь путаницы, которая маскируется сложностью.
4. Пусть математика вас не пугает; экономисты используют её не потому, что они умные, а потому, что недостаточно умные.
5. Когда экономист дает совет, спросите, почему используемая им модель применима к этому случаю.
6. Когда экономист говорит об «общественном благосостоянии», спросите, что понимается под этим термином.
7. Знайте, что экономисты могут говорить разное в классе и перед публикой.
8. Экономисты не молятся рынку (по крайней мере, не все), но они лучше вас знают, на что именно способен рынок.
9. Если вы думаете, что все экономисты одинаковы, посетите их семинар.
10. Если вы думаете, что экономисты особенно грубы к неэкономистам, посетите их семинар.
Конкурентные рынки эффективны! Почему так считают экономисты?
1 часть
Короче, рыночные цены позволяют транслировать информацию о потребностях и возможностях экономики. И теперь нам пора разобраться в том, как работают спрос и предложение.
Важное предупреждение! Когда мы говорим о спросе и предложении на конкретные товары и услуги, а затем утверждаем равновесие на рынке, мы говорим о частичном равновесии — то есть только на этом конкретном рынке. Мы не затрагиваем рынки труда, распределение доходов и много какие еще аспекты. Наша задача понять, почему мы считаем распределение ресурсов на конкретном конкурентном рынке в условиях имеющихся ограничений и потребностей эффективным. Далее мы будем постепенно расширять наш анализ.
Итак, чтобы описать взаимодействие между множеством агентов на конкретном рынке, мы используем очень простую модель — спроса и предложения. Для начала разберемся со спросом.
Кривая спроса выводится напрямую из модели потребительского выбора, но этот момент опустим. Посмотрим на спрос под таким углом: у нас есть товар, например, поддержанный учебник по экономике, и есть студенты, которым этот учебник может потребоваться при прохождении соответствующего курса. Конечно, в магазине университетского кампуса продается новый учебник, но он стоит недешево — например, 1000 рублей. У каждого студента своя готовность платить (Willingness to pay — WTP) за учебник, т.е. каждый понимает, какую максимальную сумму он готов отдать за поддержанный учебник. Очевидно, что если человек готов отдать не более 800 рублей за учебник, он не будет покупать новый. В то же время, он с радостью купит его за меньшую цену, сэкономив деньги.
Очевидно, что в нашем примере есть студенты, которые готовы заплатить меньшие суммы за поддержанный учебник. Кто-то 700, кто-то 600, а кто-то не более 100 рублей. Если мы сначала упорядочим студентов по убыванию готовности платить, а потом будем складывать студентов, ставя количество студентов в соответствие к цене, мы получим кривую спроса. Т.е. если у нас есть лишь 1 студент, готовый купить учебник за 800, а еще есть 1, готовый купить за 700, то в итоге за 700 будут готовы купить учебник 2 студента. Далее мы сохраняем эту логику. И в итоге получаем кривую с отрицательным наклоном — чем ниже цена, тем больше студентов будут готовы купить учебник.
Аналогично можно выстроить и предложение. Студенты, которые уже прошли курс по экономике — могут выступать продавцами учебников. У каждого из них есть своя резервная цена — то есть минимальная цена, по которой студент будет готов продать свой учебник. У всех она так же разная. Кто-то готов продать за 100, а кто-то только за 900. Почему? Факторов может быть много: от важности учебника для дальнейшего образования до пометок на полях, которые делал студент во время прохождения курса, что субъективно повышает для продавца ценность книги. Ну и, конечно, если вы готовы продать за 100, то с удовольствием продадите за 200, 300 и большую цену. Если мы упорядочим студентов по возрастанию резервной цены, а потом последовательно сложим их количество, получим кривую предложения. У неё будет положительный наклон.
Учитывая получившиеся кривые, теперь нам необходимо понять, какое количество обменов в итоге произойдет. Мы видим, что со стороны спроса задача потребителей в максимизации экономии, то есть они будут стремиться купить учебник как можно дешевле. А во со стороны предложения задача другая — продать дороже. Возникает необходимость поиска компромисса. Пересечение кривых и будет таким компромиссом, который мы и называем равновесием. Фактически, в точке равновесия максимизируется совокупный излишек продавцов и совокупная экономия покупателей при имеющихся предпочтениях и ограничениях. Если рынки конкурентны, то совокупная выгода продавцов и покупателей будет максимальна. Это и есть то, что экономисты называют аллокативной эффективностью.
1 часть
Короче, рыночные цены позволяют транслировать информацию о потребностях и возможностях экономики. И теперь нам пора разобраться в том, как работают спрос и предложение.
Важное предупреждение! Когда мы говорим о спросе и предложении на конкретные товары и услуги, а затем утверждаем равновесие на рынке, мы говорим о частичном равновесии — то есть только на этом конкретном рынке. Мы не затрагиваем рынки труда, распределение доходов и много какие еще аспекты. Наша задача понять, почему мы считаем распределение ресурсов на конкретном конкурентном рынке в условиях имеющихся ограничений и потребностей эффективным. Далее мы будем постепенно расширять наш анализ.
Итак, чтобы описать взаимодействие между множеством агентов на конкретном рынке, мы используем очень простую модель — спроса и предложения. Для начала разберемся со спросом.
Кривая спроса выводится напрямую из модели потребительского выбора, но этот момент опустим. Посмотрим на спрос под таким углом: у нас есть товар, например, поддержанный учебник по экономике, и есть студенты, которым этот учебник может потребоваться при прохождении соответствующего курса. Конечно, в магазине университетского кампуса продается новый учебник, но он стоит недешево — например, 1000 рублей. У каждого студента своя готовность платить (Willingness to pay — WTP) за учебник, т.е. каждый понимает, какую максимальную сумму он готов отдать за поддержанный учебник. Очевидно, что если человек готов отдать не более 800 рублей за учебник, он не будет покупать новый. В то же время, он с радостью купит его за меньшую цену, сэкономив деньги.
Очевидно, что в нашем примере есть студенты, которые готовы заплатить меньшие суммы за поддержанный учебник. Кто-то 700, кто-то 600, а кто-то не более 100 рублей. Если мы сначала упорядочим студентов по убыванию готовности платить, а потом будем складывать студентов, ставя количество студентов в соответствие к цене, мы получим кривую спроса. Т.е. если у нас есть лишь 1 студент, готовый купить учебник за 800, а еще есть 1, готовый купить за 700, то в итоге за 700 будут готовы купить учебник 2 студента. Далее мы сохраняем эту логику. И в итоге получаем кривую с отрицательным наклоном — чем ниже цена, тем больше студентов будут готовы купить учебник.
Аналогично можно выстроить и предложение. Студенты, которые уже прошли курс по экономике — могут выступать продавцами учебников. У каждого из них есть своя резервная цена — то есть минимальная цена, по которой студент будет готов продать свой учебник. У всех она так же разная. Кто-то готов продать за 100, а кто-то только за 900. Почему? Факторов может быть много: от важности учебника для дальнейшего образования до пометок на полях, которые делал студент во время прохождения курса, что субъективно повышает для продавца ценность книги. Ну и, конечно, если вы готовы продать за 100, то с удовольствием продадите за 200, 300 и большую цену. Если мы упорядочим студентов по возрастанию резервной цены, а потом последовательно сложим их количество, получим кривую предложения. У неё будет положительный наклон.
Учитывая получившиеся кривые, теперь нам необходимо понять, какое количество обменов в итоге произойдет. Мы видим, что со стороны спроса задача потребителей в максимизации экономии, то есть они будут стремиться купить учебник как можно дешевле. А во со стороны предложения задача другая — продать дороже. Возникает необходимость поиска компромисса. Пересечение кривых и будет таким компромиссом, который мы и называем равновесием. Фактически, в точке равновесия максимизируется совокупный излишек продавцов и совокупная экономия покупателей при имеющихся предпочтениях и ограничениях. Если рынки конкурентны, то совокупная выгода продавцов и покупателей будет максимальна. Это и есть то, что экономисты называют аллокативной эффективностью.
На графике вы видите кривые спроса и предложения, равновесные цену (P) и объем сделок (Q), а также значения выгод продавцов и покупателей. Важно: мы пока оставляем за скобками вопрос о том, почему ограничения такие, какие есть, почему у кого-то один доход, а у кого-то другой. Наша задача была показать: в моменте, когда ограничения и предпочтения такие, какие есть, в условиях конкурентных рынков мы получим наилучший компромисс из возможных. Если не произойдет каких-то внешних для этого случая изменений (рост или падение доходов, рост или падение численности студентов, снижение или повышение важности учебника для прохождения курса и так далее), то достигнутый компромисс будет устойчивым и в этом смысле рынок будет находиться в равновесии. И будет эффективным.
В следующих постах я расскажу об экспериментах Вернона Смита, теории фирмы, экономической прибыли, долгосрочном частичном равновесии, а также тех условиях, когда все это выполняется и что будет, если некоторые условия мы снимем. Ну и про разные эксперименты, отмечающие важность конкуренции и продавцов, и покупателей тоже.
В следующих постах я расскажу об экспериментах Вернона Смита, теории фирмы, экономической прибыли, долгосрочном частичном равновесии, а также тех условиях, когда все это выполняется и что будет, если некоторые условия мы снимем. Ну и про разные эксперименты, отмечающие важность конкуренции и продавцов, и покупателей тоже.
В своем блоге я обычно пишу об экономике, но иногда и про футбол. В прошлую пятницу стартовал новый сезон РПЛ. 17 июля ФК Локомотив, клуб, за который я болею с 2002 года, сыграл свой первый матч в новом розыгрыше чемпионата. Несмотря на то, что матч закончился ничьей, если судить как по самой динамике игры, так и по статистическим показателям — это тот самый случай, когда одна команда атакует весь матч, пытаясь продраться сквозь автобус защиты соперника (буквально, Пари НН почти не выходил со своей половины поля весь матч, причем так было и до удаления одного из нижегородцев), но ей тотально не везет, а другая — создает 1 момент и реализует его. Просто посмотрите статистику.
Игру было смотреть очень интересно. У Локо не все получалось, в решающие моменты не хватало сдержанности и вдумчивости. Но при этом команда креативила, давила и доминировала на поле. Изидор забил великолепный гол в стиле Тьери Анри после не менее великолепного паса Антона Миранчука в стиле праймовых Хави и Пирло. В общем, я получил огромное удовольствие от матча, несмотря на результат.
Единственное, чего мне очень не хватало — это атмосферы на стадионе, которую создают организованные болельщики. Вы, наверное, знаете, что в России вводят паспорт болельщика — Fan ID. О нем я даже высказывался в одном из своих роликов. Fan ID уже действует в ряде городов России, но во всей лиге, включая Москву, заработает еще не скоро. Fan ID уже обвалил посещаемость матчей, потому как многие организованные болельщики выступили резко против и даже объявили бойкот.
Клуб отнесся к решению болельщиков с уважением. Третий сектор Южной трибуны накрыт баннером с номером 12 (болельщики — 12 игрок команды), абонементы и билеты на этот сектор не продаются. Такое отношение со стороны клуба к организованным болельщикам нельзя не приветствовать.
Тем не менее, нашей молодой команде, за которую хочется переживать и за которую хочется болеть, нужна поддержка. До начала действия Fan ID в Москве еще далеко, билет можно купить, как и в старые добрые. Матч с Ростовым, который состоится на РЖД Арене в 20:00 24 июля, обещает быть ярким и насыщенным.
Если вы, как и я, болеете за Локо, просто любите футбол или давно хотели сходить на стадион, это тот случай, когда стоит купить билет.
Лично мне футбол сильно помогает сохранять здравый рассудок в наше непростое время.
Вперед, Локо! 🔴🟢
Игру было смотреть очень интересно. У Локо не все получалось, в решающие моменты не хватало сдержанности и вдумчивости. Но при этом команда креативила, давила и доминировала на поле. Изидор забил великолепный гол в стиле Тьери Анри после не менее великолепного паса Антона Миранчука в стиле праймовых Хави и Пирло. В общем, я получил огромное удовольствие от матча, несмотря на результат.
Единственное, чего мне очень не хватало — это атмосферы на стадионе, которую создают организованные болельщики. Вы, наверное, знаете, что в России вводят паспорт болельщика — Fan ID. О нем я даже высказывался в одном из своих роликов. Fan ID уже действует в ряде городов России, но во всей лиге, включая Москву, заработает еще не скоро. Fan ID уже обвалил посещаемость матчей, потому как многие организованные болельщики выступили резко против и даже объявили бойкот.
Клуб отнесся к решению болельщиков с уважением. Третий сектор Южной трибуны накрыт баннером с номером 12 (болельщики — 12 игрок команды), абонементы и билеты на этот сектор не продаются. Такое отношение со стороны клуба к организованным болельщикам нельзя не приветствовать.
Тем не менее, нашей молодой команде, за которую хочется переживать и за которую хочется болеть, нужна поддержка. До начала действия Fan ID в Москве еще далеко, билет можно купить, как и в старые добрые. Матч с Ростовым, который состоится на РЖД Арене в 20:00 24 июля, обещает быть ярким и насыщенным.
Если вы, как и я, болеете за Локо, просто любите футбол или давно хотели сходить на стадион, это тот случай, когда стоит купить билет.
Лично мне футбол сильно помогает сохранять здравый рассудок в наше непростое время.
Вперед, Локо! 🔴🟢
Telegram
ФК «Локомотив» Москва
Антон одной передачей отрезал всю полузащиту, отдав пас точно в ногу Изидору, и Вильсон мастерски положил мяч в правый угол 🔥⚽️
Смотрим повтор гола на 52-й минуте матча #ЛокоПариНН ⤴️
Смотрим повтор гола на 52-й минуте матча #ЛокоПариНН ⤴️