Политфак на связи
Советское социальное государство — наш ответ welfare state Продолжаю мини-цикл о социальной политике в России. Сегодня расскажу о том, как она выглядела в советский период нашей истории — откуда растут ноги у отечественного «социального государства». Начнем…
Чуть дополню 👆 👆 👆
В позднем СССР государством выплачивались пенсии, стипендии, пособия различным категориям граждан, преимущественно за заслуги. Через предприятия оказывались социальная поддержка работникам в натуральной форме путем предоставления жилья, путевок в санатории и льготного проезда.
Социальное обеспечение в СССР постоянно расширялось, его формы становились все более разнообразными, а численность населения, получавшее от государства социалку, неуклонно росла. Но.
Долгое время адресной поддержки бедным не оказывалось. Лишь в 1975 году в СССР впервые было введено пособие на детей из малообеспеченных семей со среднедушевым доходом ниже 50 рублей. На тот момент доля таких семей среди рабочих и служащих составляла 16%, а среди сельского населения почти 40%. К 1985 году черта малообеспеченности была доведена до 75 рублей. Именно этот уровень служил критерием определения минимальной заработной платы и минимальной пенсии.
В Советском Союзе наблюдалась низкая дифференциация заработной платы и крайне малое количество легальных форм источников дохода. Это обусловило архитектуру социальной поддержки, которая быала направлена на перераспределение материальных ресурсов силами государства. То есть не столько деньгами, сколько в натуральной форме.
Затем пришли 90-е. В условиях новой России так продолжать проводить социальную политику было нельзя. Перед властями стояла принципиально иная задача: смягчение последствий реализации социальных рисков в виде снижения доходов граждан. в ходе перехода от плана к рынку Система натуральных льгот вошла в противоречие с назревшей необходимостью осуществлять адресную поддержку малоимущих. О том, что было дальше, что из всего этого вышло и что наблюдается сейчас у меня есть ролик (скоро буду как Кашин со своими колонками ).
В позднем СССР государством выплачивались пенсии, стипендии, пособия различным категориям граждан, преимущественно за заслуги. Через предприятия оказывались социальная поддержка работникам в натуральной форме путем предоставления жилья, путевок в санатории и льготного проезда.
Социальное обеспечение в СССР постоянно расширялось, его формы становились все более разнообразными, а численность населения, получавшее от государства социалку, неуклонно росла. Но.
Долгое время адресной поддержки бедным не оказывалось. Лишь в 1975 году в СССР впервые было введено пособие на детей из малообеспеченных семей со среднедушевым доходом ниже 50 рублей. На тот момент доля таких семей среди рабочих и служащих составляла 16%, а среди сельского населения почти 40%. К 1985 году черта малообеспеченности была доведена до 75 рублей. Именно этот уровень служил критерием определения минимальной заработной платы и минимальной пенсии.
В Советском Союзе наблюдалась низкая дифференциация заработной платы и крайне малое количество легальных форм источников дохода. Это обусловило архитектуру социальной поддержки, которая быала направлена на перераспределение материальных ресурсов силами государства. То есть не столько деньгами, сколько в натуральной форме.
Затем пришли 90-е. В условиях новой России так продолжать проводить социальную политику было нельзя. Перед властями стояла принципиально иная задача: смягчение последствий реализации социальных рисков в виде снижения доходов граждан. в ходе перехода от плана к рынку Система натуральных льгот вошла в противоречие с назревшей необходимостью осуществлять адресную поддержку малоимущих. О том, что было дальше, что из всего этого вышло и что наблюдается сейчас у меня есть ролик (
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Родионов
👆Структура мирового энергобаланса в период с 1800 по 2020 гг.
Нетрудно заметить три энергоперехода: от дров – «традиционной биомассы» – к углю (середина XIX века); от угля – к нефти и газу (середина XX века); от нефти и газа – к ВИЭ (начало XXI века).
Источник данных – портал Our World in Data со ссылкой на ежегодник Energy Institute (в прошлом – BP) и подсчеты Вацлава Смила, представленные в книге Energy Transitions: Global and National Perspectives.
Нетрудно заметить три энергоперехода: от дров – «традиционной биомассы» – к углю (середина XIX века); от угля – к нефти и газу (середина XX века); от нефти и газа – к ВИЭ (начало XXI века).
Источник данных – портал Our World in Data со ссылкой на ежегодник Energy Institute (в прошлом – BP) и подсчеты Вацлава Смила, представленные в книге Energy Transitions: Global and National Perspectives.
В тему намечающегося третьего энергоперехода.
Английский экономист Уильям Стенли Джевонс в 1865 году написал работу «Угольный вопрос». Джевонс заметил: замена менее эффективных паровых двигателей на более эффективные приводит к тому, что использование новых двигателей становится более массовым, и, как следствие, приводит к росту потребления угля, хотя затраты угля на выпуск одного и того же количества продукции падают. Эту формулу позже стали называть «парадоксом Джевонса». В 1865 году для Британии этот вопрос был очень актуальным. Многие в то время думали, что эффективные паровые двигатели — однозначное благо, потому что способствуют энергоэффективности и, как следствие, сохранению угля. Но все было скорее наоборот: эффективные паровые двигатели способствовали опустошению запасов угля.
Мы используем всё больше природных ресурсов, чем когда бы то ни было. Но при этом человек никогда не был настолько энергоэффективен, как сейчас. Это можно наблюдать в росте энергоэффективности транспорта, и в снижении количества энергии, необходимой для производства той или иной единицы продукции (при росте качества выпускаемого продукта).
Объяснить это просто. Снижение стоимости использования энергии в ведет к росту спроса. Соответственно, если за одно и то же количество топлива можно получить больше благ, агенты будут стремиться к максимизации этого блага. Если поездки на машине станут дешевле, вы будете чаще кататься на машине. Если за 100 кг угля вы произведете не тонну текстиля, а 2, вы захотите произвести 5 тонн текстиля, ведь это стало дешевле.
В 1980-х годах экономисты Даниэль Хаззум и Леонард Брукс вновь рассмотрели парадокс Джевонса применительно к использованию энергии в масштабах уже современного общества. В то время Брукс был главным экономистом агентства по атомной энергии Великобритании. Он заявил: попытки снизить потребление энергии за счет роста энергоэффективности ведут лишь к росту спроса на энергию в масштабах экономики в целом. В 1992 году экономист Гарри Саундерс назвал это утверэжение постулатом Хаззума-Брукса.
Саундерс отметил два важных момента. Первый: рост энергоэффективности делает использование энергии относительно более дешевым, поощряя рост энергопотребления. Второй: рост энергоэффективности ведет к ускоренному экономическому росту, который влечет за собой рост потребления энергии в масштабах экономики в целом.
То есть на микроуровне — улучшение энергоэффективности обычно ведет к снижению потребления энергии. Но на макроуровне более эффективная и относительно более дешевая энергия является причиной более быстрого экономического роста, который, в свою очередь, увеличивает потребление энергии в масштабах экономики в целом. Саундерс приходит к выводу: с учетом микро- и макроэкономического эффектов, технологический прогресс одновременно улучшает энергоэффективность и при этом имеет тенденцию увеличивать общее потребление энергии.
Возникает забавная ситуция: рост потребления энергии приводит к развитию более совершенных видов энергии. Хотите много зеленой энергетики? Не стоит бороться со спросом на энергию в целом.
Английский экономист Уильям Стенли Джевонс в 1865 году написал работу «Угольный вопрос». Джевонс заметил: замена менее эффективных паровых двигателей на более эффективные приводит к тому, что использование новых двигателей становится более массовым, и, как следствие, приводит к росту потребления угля, хотя затраты угля на выпуск одного и того же количества продукции падают. Эту формулу позже стали называть «парадоксом Джевонса». В 1865 году для Британии этот вопрос был очень актуальным. Многие в то время думали, что эффективные паровые двигатели — однозначное благо, потому что способствуют энергоэффективности и, как следствие, сохранению угля. Но все было скорее наоборот: эффективные паровые двигатели способствовали опустошению запасов угля.
Мы используем всё больше природных ресурсов, чем когда бы то ни было. Но при этом человек никогда не был настолько энергоэффективен, как сейчас. Это можно наблюдать в росте энергоэффективности транспорта, и в снижении количества энергии, необходимой для производства той или иной единицы продукции (при росте качества выпускаемого продукта).
Объяснить это просто. Снижение стоимости использования энергии в ведет к росту спроса. Соответственно, если за одно и то же количество топлива можно получить больше благ, агенты будут стремиться к максимизации этого блага. Если поездки на машине станут дешевле, вы будете чаще кататься на машине. Если за 100 кг угля вы произведете не тонну текстиля, а 2, вы захотите произвести 5 тонн текстиля, ведь это стало дешевле.
В 1980-х годах экономисты Даниэль Хаззум и Леонард Брукс вновь рассмотрели парадокс Джевонса применительно к использованию энергии в масштабах уже современного общества. В то время Брукс был главным экономистом агентства по атомной энергии Великобритании. Он заявил: попытки снизить потребление энергии за счет роста энергоэффективности ведут лишь к росту спроса на энергию в масштабах экономики в целом. В 1992 году экономист Гарри Саундерс назвал это утверэжение постулатом Хаззума-Брукса.
Саундерс отметил два важных момента. Первый: рост энергоэффективности делает использование энергии относительно более дешевым, поощряя рост энергопотребления. Второй: рост энергоэффективности ведет к ускоренному экономическому росту, который влечет за собой рост потребления энергии в масштабах экономики в целом.
То есть на микроуровне — улучшение энергоэффективности обычно ведет к снижению потребления энергии. Но на макроуровне более эффективная и относительно более дешевая энергия является причиной более быстрого экономического роста, который, в свою очередь, увеличивает потребление энергии в масштабах экономики в целом. Саундерс приходит к выводу: с учетом микро- и макроэкономического эффектов, технологический прогресс одновременно улучшает энергоэффективность и при этом имеет тенденцию увеличивать общее потребление энергии.
Возникает забавная ситуция: рост потребления энергии приводит к развитию более совершенных видов энергии. Хотите много зеленой энергетики? Не стоит бороться со спросом на энергию в целом.
Wikipedia
The Coal Question
The Coal Question; An Inquiry Concerning the Progress of the Nation, and the Probable Exhaustion of Our Coal Mines is a book that economist William Stanley Jevons wrote in 1865 to explore the implications of Britain's reliance on coal. Given that coal was…
❤81👍64
Крепкий алкоголь и продолжительность жизни
Я тут выше писал про проблемы со здоровьем в СССР и про алкоголизацию. Пришло время поговорить и про Россию в контексте алкоголя.
Напомню. Есть северный тип потребления: редко, но метко (крепкий алкоголь). И есть южный: понемногу, но регулярно (слабоалкогольная продукция). Парадокс в том, что "редко, но метко" действует гораздо хуже, чем "понемногу, но регулярно".
В чем причина?
Львиная доля от общего объема смертей, вызванных алкоголем, приходится на алкогольные отравления, алкогольную кардиомиопатию и алкогольную болезнь печени. Это только прямые эффекты. Но есть и косвенные. Бытовые убийства, самоубийства, ДТП, пожары, отравления - все это тоже часто результат злоупотребления алкоголем. Больше всего людей умирает в январские праздники. Очевидно, что "редко, но метко" здесь играет важную роль. Употребление крепкого алкоголя гораздо сложнее контролировать, что и приводит часто к негативным последствиям.
В Европе люди пьют сильно чаще, чем в России, а тех, кто не пьёт совсем меньше, чем в нашей необъятной. При этом смертность от алкоголя в России выше, а продолжительность жизни ниже (одна из ключевых причин - именно потребление крепкого алкоголя). Просто потрясающий контраст, на самом деле.
В целом, среди исследователей уже давно сложился консенсус: крепкий алкоголь — особенно одномоментно в больших дозах — главная причина высокой алкогольной смертности.
Если северный тип больше связан со снятием стресса, то южный - это скорее про гастрономическую культуру и социализацию.
Отсюда вполне понятными выглядят политические рекомендации: крепкий алкоголь должен стать менее доступным, а слабоалкогольная продукция наоборот.
И нельзя сказать, что в современной России ничего не делали. Делали. Начиная с нулевых и потребление алкоголя снижалось, и смертность падала, и продолжительность жизни росла. Но эффект этих реформ, похоже, перестает действовать, есть даже вероятность разворота трендов в плане алкоголя.
Доля потребелния крепкого алкоголя в России остается высокой. А в последние пару лет видно, что потребление крепкого алкоголя начинает расти быстрее слабоалкогольной продукции (хороший материал по теме здесь).
Что нужно сделать, если ваша цель - добиться снижения алкогольной смертности и роста продолжительности жизни?
1. Ввести раздельное регулирование алкоголя. Сделать мягкие условия для пива, вина и других слабоалкогольных напитков. На самом деле, задел уже есть. Вино выведено из-под общего регулирования, там полно хороших новаций, но этого мало. Да и пивовары и производители слабоалкогольной продукции регулируются по-прежнему на тех же принципах, что и водочники.
2. Ужесточить как оборот, так и доступность + повысить цены на крепкий алкоголь. Короче говоря, меньше точек продаж крепкого алкоголя (вплоть до разрешения только в специализированных магазинах), кратно выше акцизы, выше минимальные цены на крепкий алкоголь. При единовременном снижении барьеров в части слабоалкогольной продукции.
Тут можно напороться на возражение о контрафакте, но оно особо не работает. Дело в том, что потребители контрафакта - это очень ограниченная по численности группа, на которую в целом сложно воздействовать путем ограничений. Как правило, это очень бедные зависимые люди, которым и текущие цены на алкоголь кажутся высокими. Их проблема - в доходах. И это немного другая проблема.
Более того, практически все современные примеры антиалкогольной политики были с одной стороны сопряжены с ростом потребления контрафакта, но с другой - это происходило на фоне снижения смертности от алкоголя и роста продолжительности жизни. Иными словами, положительные эффекты такой политики вымещают отрицательные (если не верите, почитайте, например, про антиалкогольную политику Горбачева).
Я тут выше писал про проблемы со здоровьем в СССР и про алкоголизацию. Пришло время поговорить и про Россию в контексте алкоголя.
Напомню. Есть северный тип потребления: редко, но метко (крепкий алкоголь). И есть южный: понемногу, но регулярно (слабоалкогольная продукция). Парадокс в том, что "редко, но метко" действует гораздо хуже, чем "понемногу, но регулярно".
В чем причина?
Львиная доля от общего объема смертей, вызванных алкоголем, приходится на алкогольные отравления, алкогольную кардиомиопатию и алкогольную болезнь печени. Это только прямые эффекты. Но есть и косвенные. Бытовые убийства, самоубийства, ДТП, пожары, отравления - все это тоже часто результат злоупотребления алкоголем. Больше всего людей умирает в январские праздники. Очевидно, что "редко, но метко" здесь играет важную роль. Употребление крепкого алкоголя гораздо сложнее контролировать, что и приводит часто к негативным последствиям.
В Европе люди пьют сильно чаще, чем в России, а тех, кто не пьёт совсем меньше, чем в нашей необъятной. При этом смертность от алкоголя в России выше, а продолжительность жизни ниже (одна из ключевых причин - именно потребление крепкого алкоголя). Просто потрясающий контраст, на самом деле.
В целом, среди исследователей уже давно сложился консенсус: крепкий алкоголь — особенно одномоментно в больших дозах — главная причина высокой алкогольной смертности.
Если северный тип больше связан со снятием стресса, то южный - это скорее про гастрономическую культуру и социализацию.
Отсюда вполне понятными выглядят политические рекомендации: крепкий алкоголь должен стать менее доступным, а слабоалкогольная продукция наоборот.
И нельзя сказать, что в современной России ничего не делали. Делали. Начиная с нулевых и потребление алкоголя снижалось, и смертность падала, и продолжительность жизни росла. Но эффект этих реформ, похоже, перестает действовать, есть даже вероятность разворота трендов в плане алкоголя.
Доля потребелния крепкого алкоголя в России остается высокой. А в последние пару лет видно, что потребление крепкого алкоголя начинает расти быстрее слабоалкогольной продукции (хороший материал по теме здесь).
Что нужно сделать, если ваша цель - добиться снижения алкогольной смертности и роста продолжительности жизни?
1. Ввести раздельное регулирование алкоголя. Сделать мягкие условия для пива, вина и других слабоалкогольных напитков. На самом деле, задел уже есть. Вино выведено из-под общего регулирования, там полно хороших новаций, но этого мало. Да и пивовары и производители слабоалкогольной продукции регулируются по-прежнему на тех же принципах, что и водочники.
2. Ужесточить как оборот, так и доступность + повысить цены на крепкий алкоголь. Короче говоря, меньше точек продаж крепкого алкоголя (вплоть до разрешения только в специализированных магазинах), кратно выше акцизы, выше минимальные цены на крепкий алкоголь. При единовременном снижении барьеров в части слабоалкогольной продукции.
Тут можно напороться на возражение о контрафакте, но оно особо не работает. Дело в том, что потребители контрафакта - это очень ограниченная по численности группа, на которую в целом сложно воздействовать путем ограничений. Как правило, это очень бедные зависимые люди, которым и текущие цены на алкоголь кажутся высокими. Их проблема - в доходах. И это немного другая проблема.
Более того, практически все современные примеры антиалкогольной политики были с одной стороны сопряжены с ростом потребления контрафакта, но с другой - это происходило на фоне снижения смертности от алкоголя и роста продолжительности жизни. Иными словами, положительные эффекты такой политики вымещают отрицательные (если не верите, почитайте, например, про антиалкогольную политику Горбачева).
👍143
Но что сейчас?
В России, судя по всему, достаточно мощное водочное лобби, потому что именно производителям крепкого алкоголя выгоден единый режим регулирования алкоголя и слабо дифференцированные акцизы (опять же вино регулируется отдельно). Да, акцизы на водку выше, чем акцизы на вино или пиво. Но, учитывая общую разницу в ценах на крепкий алкоголь и слабоалкогольную продукцию и вино, это различие слабо выливается в стимул перехода на южный тип потребления.
Повышение акцизов на вино и слабый алкоголь вкупе с ростом импортных пошлин при росте цены логистики - это мера в пользу роста потребления крепкого алкоголя. Пример: если брать чистый спирт, 1 бутлыка водки объемом 0,5 ≈ 2 бутылкам вина объемом 0,7 (14%), акциз с бутылки водки ≈ 321,5 рубль, акциз с двух бутылок вина ≈ 151,2 рубля.
В странах южного типа акцизная разница сильно больше (иногда разница в десятки раз).
Здесь важно сделать оговорку. Российские виноделы демонстрируют существенные успехи. И у государства есть заинтересованность в том, чтобы развивать отечественное виноделие (у представителей государства тут свой интерес, так сказать, вспомним про усадьбу Дивноморское). Указынный рост акцизов не коснется вина, которое полностью произведено в России. Виноделие в РФ находится в тепличных условиях. Это может в перспективе ему навредить, но речь не об этом. Дело в том, что такие выигрыши все равно не делают вино в целом дешевле водки. Но мы-то с вами сейчас про антиалкогольную политику.
И тут снова приходится вспомнить про водочное лобби. Моя личная GR-практика в плане развития раздельного регулирования алкоголя по типу алкогольной продукции в России тоже говорит именно что о водочном лоббизме.
С таким подходом роста продолжительности жизни ждать не приходится. Чтобы пришлось - крепкий алкоголь должен стать сильно дороже, а его доступность стать ниже. Ну и слабоалкогольная продукция должна быть выведена из-под общего регулирования.
В России, судя по всему, достаточно мощное водочное лобби, потому что именно производителям крепкого алкоголя выгоден единый режим регулирования алкоголя и слабо дифференцированные акцизы (опять же вино регулируется отдельно). Да, акцизы на водку выше, чем акцизы на вино или пиво. Но, учитывая общую разницу в ценах на крепкий алкоголь и слабоалкогольную продукцию и вино, это различие слабо выливается в стимул перехода на южный тип потребления.
Повышение акцизов на вино и слабый алкоголь вкупе с ростом импортных пошлин при росте цены логистики - это мера в пользу роста потребления крепкого алкоголя. Пример: если брать чистый спирт, 1 бутлыка водки объемом 0,5 ≈ 2 бутылкам вина объемом 0,7 (14%), акциз с бутылки водки ≈ 321,5 рубль, акциз с двух бутылок вина ≈ 151,2 рубля.
В странах южного типа акцизная разница сильно больше (иногда разница в десятки раз).
Здесь важно сделать оговорку. Российские виноделы демонстрируют существенные успехи. И у государства есть заинтересованность в том, чтобы развивать отечественное виноделие (у представителей государства тут свой интерес, так сказать, вспомним про усадьбу Дивноморское). Указынный рост акцизов не коснется вина, которое полностью произведено в России. Виноделие в РФ находится в тепличных условиях. Это может в перспективе ему навредить, но речь не об этом. Дело в том, что такие выигрыши все равно не делают вино в целом дешевле водки. Но мы-то с вами сейчас про антиалкогольную политику.
И тут снова приходится вспомнить про водочное лобби. Моя личная GR-практика в плане развития раздельного регулирования алкоголя по типу алкогольной продукции в России тоже говорит именно что о водочном лоббизме.
С таким подходом роста продолжительности жизни ждать не приходится. Чтобы пришлось - крепкий алкоголь должен стать сильно дороже, а его доступность стать ниже. Ну и слабоалкогольная продукция должна быть выведена из-под общего регулирования.
👍103🍾29🤔6🥴5❤4🔥4👎2😢1
Почувствуйте разницу.
В Чехии (самая крайняя оранжевая точка на графике) потребление алкоголя на человека старше 15 лет составляет 14,3 л спирта в год, при этом смертность от алкоголя - 4,2 смертей на 100 тысяч человек.
В России - 10,5 литров спирта в год, смертность - 19,4 смертей на 100 тысяч человек.
Хуже только Беларусь.
Источник.
В Чехии (самая крайняя оранжевая точка на графике) потребление алкоголя на человека старше 15 лет составляет 14,3 л спирта в год, при этом смертность от алкоголя - 4,2 смертей на 100 тысяч человек.
В России - 10,5 литров спирта в год, смертность - 19,4 смертей на 100 тысяч человек.
Хуже только Беларусь.
Источник.
😢227
Между свободой и безопасностью
Есть всем вполне понятный показатель благосостояния - ВВП на душу. Да, это метрика не полна, да, это средняя по больнице, но при этом она неплохо коррелирует на большой выборке с ключевыми показателями, которые мы привыкли относить к уровню жизни. Например, в странах с более высоким подушевым ВВП обычно выше продолжительность жизни, ниже уровень бедности, ниже уровень убийств, ниже младенческая смертность, выше доступ к образованию, более здоровое население и т.д.
Проблема, однако, в том, что такая корреляция хорошо работает на большой выборке, в которую включены страны с очень разным уровнем дохода. Если мы возьмем богатые страны, все станет гораздо менее однозначным: связь ослабнет. Это можно увидеть на первом графике, если рассмотреть только страны Западной Европы и Western Offshoots. Страны образуют множество точек, когда прирост ВВП на душу слабо влияет на снижение индекса социальных проблем (туда входят все те метрики, которые я перечислил выше + кое-что ещё, чем ниже значение индекса, тем лучше), а США так и вовсе кажется уникальной экономикой, где высокий ВВП на душу соседствует с уругвайским уровнем проблем.
Известно, что неравенство до перераспределения в США и странах Европы находится примерно на одном и том же уровне, но ситуация сильно меняется, если мы посмотрим на ситуацию после (второй график). Это важный момент и вот почему.
На третьем графике можно увидеть более плотную связь между переменными для богатых стран. Она показывает, что неравенство играет важную роль в том, как страна справляется с социальными проблемами: ниже неравенство, ниже уровень социальных проблем. В этой статье самые свежие данные (для актуальной картины надо самостоятельно собрать данные и расчитать индекс, это долго и тянет на академическую статью).
Конечно, корреляция ≠ каузация, но как начальная гипотеза для дальнейших рассуждений - вполне. Мне кажется, что эффект роста среднего дохода предполагает снижение отдачи с точки зрения решения соответствующих социальных проблем и трудностей. И после определенной границы, чтобы их решать, мы уже не можем полагаться сугубо на экономический рост. Требуется проведение политики, направленной на выравнивание доходов, как и политики, которая направлена на минимизацию тех или иных негативных эффектов (например, антиалкогольная политика).
И вот тут как раз и проявляет себя необходимость выбора: вам свободу или вам безопасность? Чем в меньшей степени в богатых странах государство вмешивается и перераспределяет, тем хуже результаты в области политики здравоохранения и решения социальных проблем. Сами по себе показатели в странах, выбирающих свободу, нельзя назвать удручающими для общемирового уровня, но они кажутся такими из-за высокой базы сравнения.
Мне понятны политфилософские и чисто нормативные аргументы в пользу невмешательства. Нормально сказать: мне неважно, что там со статистикой, люди имеют право жить так, как им хочется, это их жизнь, просто пусть помнят, что со свободой приходит и ответственность за самого себя.
Но мне очень сложно принять критику, игнорирующую факты, то бишь критику позитивного в научном смысле результата той или иной политики, которая при этом основана на банальном незнании вопроса или каких-то своих моральных интуциях. Я всегда стараюсь обсуждать вопросы регулирования именно в позитивном смысле. Нормативная часть важна, но это что-то вроде императива для дизайна. Сама конструкция такой политики неизбежно утыкается в её результаты.
Иными словами, если нормативный вопрос - это про "А оно нам надо?", то позитивный - "Если это проблема, то как её решить?" Конечно, перед тем, как перейти к позитивному вопросу, нужно задаться нормативным. Но делать вид, что эти вопросы одинаковые, мне кажется совершенно неверным. В конце концов, лучше стойко упереться в нормативный идеал, чем делать вид, что этот идеал решает все мыслимые проблемы.
Как правило, увы, не решает.
Есть всем вполне понятный показатель благосостояния - ВВП на душу. Да, это метрика не полна, да, это средняя по больнице, но при этом она неплохо коррелирует на большой выборке с ключевыми показателями, которые мы привыкли относить к уровню жизни. Например, в странах с более высоким подушевым ВВП обычно выше продолжительность жизни, ниже уровень бедности, ниже уровень убийств, ниже младенческая смертность, выше доступ к образованию, более здоровое население и т.д.
Проблема, однако, в том, что такая корреляция хорошо работает на большой выборке, в которую включены страны с очень разным уровнем дохода. Если мы возьмем богатые страны, все станет гораздо менее однозначным: связь ослабнет. Это можно увидеть на первом графике, если рассмотреть только страны Западной Европы и Western Offshoots. Страны образуют множество точек, когда прирост ВВП на душу слабо влияет на снижение индекса социальных проблем (туда входят все те метрики, которые я перечислил выше + кое-что ещё, чем ниже значение индекса, тем лучше), а США так и вовсе кажется уникальной экономикой, где высокий ВВП на душу соседствует с уругвайским уровнем проблем.
Известно, что неравенство до перераспределения в США и странах Европы находится примерно на одном и том же уровне, но ситуация сильно меняется, если мы посмотрим на ситуацию после (второй график). Это важный момент и вот почему.
На третьем графике можно увидеть более плотную связь между переменными для богатых стран. Она показывает, что неравенство играет важную роль в том, как страна справляется с социальными проблемами: ниже неравенство, ниже уровень социальных проблем. В этой статье самые свежие данные (для актуальной картины надо самостоятельно собрать данные и расчитать индекс, это долго и тянет на академическую статью).
Конечно, корреляция ≠ каузация, но как начальная гипотеза для дальнейших рассуждений - вполне. Мне кажется, что эффект роста среднего дохода предполагает снижение отдачи с точки зрения решения соответствующих социальных проблем и трудностей. И после определенной границы, чтобы их решать, мы уже не можем полагаться сугубо на экономический рост. Требуется проведение политики, направленной на выравнивание доходов, как и политики, которая направлена на минимизацию тех или иных негативных эффектов (например, антиалкогольная политика).
И вот тут как раз и проявляет себя необходимость выбора: вам свободу или вам безопасность? Чем в меньшей степени в богатых странах государство вмешивается и перераспределяет, тем хуже результаты в области политики здравоохранения и решения социальных проблем. Сами по себе показатели в странах, выбирающих свободу, нельзя назвать удручающими для общемирового уровня, но они кажутся такими из-за высокой базы сравнения.
Мне понятны политфилософские и чисто нормативные аргументы в пользу невмешательства. Нормально сказать: мне неважно, что там со статистикой, люди имеют право жить так, как им хочется, это их жизнь, просто пусть помнят, что со свободой приходит и ответственность за самого себя.
Но мне очень сложно принять критику, игнорирующую факты, то бишь критику позитивного в научном смысле результата той или иной политики, которая при этом основана на банальном незнании вопроса или каких-то своих моральных интуциях. Я всегда стараюсь обсуждать вопросы регулирования именно в позитивном смысле. Нормативная часть важна, но это что-то вроде императива для дизайна. Сама конструкция такой политики неизбежно утыкается в её результаты.
Иными словами, если нормативный вопрос - это про "А оно нам надо?", то позитивный - "Если это проблема, то как её решить?" Конечно, перед тем, как перейти к позитивному вопросу, нужно задаться нормативным. Но делать вид, что эти вопросы одинаковые, мне кажется совершенно неверным. В конце концов, лучше стойко упереться в нормативный идеал, чем делать вид, что этот идеал решает все мыслимые проблемы.
Как правило, увы, не решает.
👍101❤12
Forwarded from Экономика долгого времени
Какой там военный переворот в Боливии, тут история на глазах творится!
Экономика долгого времени
Какой там военный переворот в Боливии, тут история на глазах творится!
Г😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 Л!
Ты поехал что ли? Мы тут правительство Боливии свергаем.
Ты поехал что ли? Мы тут правительство Боливии свергаем.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Григорий Баженов
Г😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 😉 Л! Ты поехал что ли? Мы тут правительство Боливии свергаем.
Предлагаю Эльвире Набиуллиной новый способ коммуникации с рынком. Вместо "инфляционный таргет" и "цель по инфляции" говорить: G😉 😉 😉 al по инфляции в 4% будет достигнута.
Разве такому регулятору можно не поверить?
Думайте.
Разве такому регулятору можно не поверить?
Думайте.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Факт-чек инфляции Росстата: данные онлайн-чеков
Экономисты Банка России Петр Милютин и Дмитрий Алдохин провели исследование, которое позволило сопоставить цены, собираемые Росстатом, с данными, содержащимися в электронных чеках.
У исследователей своя методология, о ней можно прочитать здесь (там есть известные сложности, а именно проблема категоризации товаров и особенно услуг). Используя свою методологию, экономисты строят TPD-индекс, который можно в том числе использовать для валидации данных Росстата.
Выводы такие (ну и графики посмотрите тоже):
Со своей колокольни добавлю. Мы собираем данные по 13 тысячам АЗС о ценах на бензины, дизель, СУГ и метан. Собираемые данные демонстрируют сходство с теми, которые демонстрирует Росстат. Мы в процессе упаковки терминала, который позволит все это наблюдать на сайте в динамике. Как заработает, обязательно поделюсь.
Экономисты Банка России Петр Милютин и Дмитрий Алдохин провели исследование, которое позволило сопоставить цены, собираемые Росстатом, с данными, содержащимися в электронных чеках.
В России с 2017 г. все кассовые аппараты в режиме онлайн передают электронные копии чеков напрямую в базу данных Федеральной налоговой службы. Контрольно-кассовую технику (ККТ) обязаны иметь все торговые организации. Таким образом, база электронных чеков представляет собой огромный массив данных о розничных продажах, который можно использовать в различных аналитических целях.
Используя эти данные, мы можем отслеживать и анализировать динамику цен ежедневно, не дожидаясь выхода официальных данных по инфляции, которые публикуются со значительным временным лагом. Например, месячные индексы цен Росстата публикуются с задержкой 10–15 дней, а недельные – только через 2 дня. Данные ККТ позволят оперативно отслеживать ценовые шоки и их распространение, перенос курса в цены, степень жесткости цен, динамику потребления и многое другое.
У исследователей своя методология, о ней можно прочитать здесь (там есть известные сложности, а именно проблема категоризации товаров и особенно услуг). Используя свою методологию, экономисты строят TPD-индекс, который можно в том числе использовать для валидации данных Росстата.
Выводы такие (ну и графики посмотрите тоже):
Сравнение TPD-индекса, построенного по данным ККТ, с недельными и месячными индексами Росстата показывает значительное сходство, особенно для продовольственных товаров.
...
В общем индексе цен, как и в случае с отдельными категориями, мы не наблюдаем систематического смещения от официальной статистики на данном временном срезе. Однако в этом случае такой результат можно считать лишь предварительным, поскольку для построения этого индекса мы использовали дополнительные фильтры. Они призваны отсеивать неинформативные наименования, которые были бы отсеяны при построении индексов по классифицированным товарам. Эти фильтры позволяют эффективно «сглаживать» индекс, но при этом существует риск потери части информативной динамики. В настоящий момент мы продолжаем работать над совершенствованием методики для построения общего индекса.
Со своей колокольни добавлю. Мы собираем данные по 13 тысячам АЗС о ценах на бензины, дизель, СУГ и метан. Собираемые данные демонстрируют сходство с теми, которые демонстрирует Росстат. Мы в процессе упаковки терминала, который позволит все это наблюдать на сайте в динамике. Как заработает, обязательно поделюсь.