Вся эта драма с флагами на эмигрантских митингах мне кое-что напоминает.

В девяностые годы отечественная молодежь делилась по музыкальным предпочтениям. В рамках непримиримой музыкальной войны считалось правилом хорошего тона отнять у оппонента символ его предпочтений. У неформала могли отнять бандану или снять с него косуху. Рэперам приходилось еще труднее: с них снимали их дурацкие штаны-трубы. Порою появлялись гопники, которые могли навешать всем, не разбираясь, так сказать, в тонких нюансах музыкальных вкусов. Параллельно все это делилось на коней и свиней — там делом чести было отнять у вражеского фаната шарф-розу с символикой клуба (тогда они их еще носили). В нулевые были свои субкультурные войны: фа гонялись за антифа с ножами, ориентируясь на мелкие различия в одежде. И наоборот. Готы враждовали с эмо и металлистами. Но тут, опять же, пока не придут гопники, не желающие разбираться в сортах этого всего. В общем, золотые были времена. Теплые, ламповые воспоминания.

И вот гляжу на политическую эмиграцию. Поделились на каких-то единорогов, змеевиков и прочий зоопарк. Заняты выяснением, чьи субкультурные символы круче: БСБ-флаг или КГБ-флаг (красный-голубой-белый). Ну натурально фанаты Токио Хотель против фанатов Слипнота. И к реальности все это имеет примерно такое же отношение. Только теперь от гопников сбежали за границу, обустроив там себе субкультурный заповедник. А гопники, как и прежде, не разбираются в сортах тех, кого защемили.

Но есть еще одно отличие. В те стародавние времена предполагалось, что если ты надеваешь нечто, что может стать вражеским трофеем, то стоит также иметь пару яичек, чтобы в случае чего суметь это отстоять. А если и не отстоять, то лишиться с достоинством, в процессе получив по роже. Похоже, эти архаичные нормы теперь бесповоротно утеряны в веках. Нынешние субкультурщики грозятся отнять триколор у Кремля, ни больше ни меньше. Но при этом сами не могут удержать его в руках. И им норм.

Две недели тому назад в городе Екатеринбурге случилось происшествие: мужчина с лицом закрытым шарфом преследовал девушку, наяривая свой детородный орган, затем догнал, повалил и побил (продолжая наяривать, я так понял). Полиция бросила силы на поимку злоумышленника. А почему бросила? Потому что делом занялся глава СКР Бастрыкин. А почему занялся? Потому что, глядя на окладистую бороду, решили, что злоумышленник — мигрант:

— Предварительно установлено, что мужчина, предположительно, мигрант, напал на девушку и причинил ей телесные повреждения, совершив действия сексуального характера, — сообщили в Следственном комитете Свердловской области.

И вот злодея поймали. Обладателем окладистой бороды оказался священник Русской православной церкви Даниил Сидоров, который занимал должность секретаря-референта митрополита Екатеринбургского и Верхотурского. В итоге с божьим человеком обошлось по-божески. С обвинением по тяжкой статье (ст. 132 через ст. 30) избрали меру пресечения в виде запрета определенных действий. Чай не мигрант какой-нибудь.

В 1967 году Израиль в ходе Шестидневной войны в пух и прах разнес коалицию арабских стран. Прежде всего Сирию, Египет и Иорданию. В разгар войны объединенные силы арабов составляли 360 тыс., израильтян - 75 тыс. (общая численность при этом 465 тыс. против 264 тыс.). Почему арабы продули при таком численном перевесе? Разница в подходе к войне: когда Израиль шел на войну — гражданская жизнь там замирала. Когда Сирия теряла Голанские высоты, важнейший стратегический пункт, в городе Дамаске за 200 километров оттуда народ искал свободные места в забитых кафе. Ни Голанские высоты, ни война сирийцев особо не волновали.

Почему? Демократические страны отличаются от авторитарных размером правящей коалиции — пула людей, которые могут влиять на политическую систему. В демократических странах таких людей больше, хотя это и не население целиком. Подкупить каждого избирателя в таких условиях становится невозможно — никаких денег не напасешься. Поэтому властям приходится подкупать публику за счет общественных благ. Солдат — это избиратель, его родственники — тоже. Поэтому израильские власти волей-неволей вынуждены заботиться о своих солдатах. К примеру, обеспечивать их качественной экипировкой, которая сокращает количество потерь. На длинной дистанции демократии оказываются более эффективны в войне — потому что публика, сознающая свою долю в общем благе, более готова терпеть тяготы и лишения. В автократиях история другая. Там круг лиц, от которого зависит сохранность власти, достаточно узок. Поэтому рациональный диктатор заботится не о солдатах, а о генералах и полковниках. Их можно подкупать непосредственно или опосредованно, позволяя обстряпывать свои делишки (коррупция). Как бы то ни было, в узкой правящей коалиции нужно поддерживать интерес, чтобы она не предала. И делается это ценою экономии на всех остальных. Обычно это работает. Но бывают обстоятельства, которые требуют мотивированного участия народных масс. И тут внезапно оказывается, что массы предпочитают думать про кафе, а не про Голанские высоты.

В связи с нынешними событиями в Сирии несутся обвинения: дескать, бегут, поглядите какие трусы (это в смысле солдаты официальной сирийской армии)! Но здесь впору задуматься. Быть может дело вовсе не в трусости? А в том, что у них нет ровным счетом никаких причин стоять на месте? После таких провалов можно, конечно, показательно наказывать генералов (но не слишком усердно, ведь от лояльности других генералов зависит власть). Но что толку? Проблема-то совсем не в них.

Революции случаются там, где есть революционная ситуация. Однако всегда есть моменты, которые оказываются триггерами, высвобождающими стихию. В Тунисе когда-то таким моментом стало самосожжение уличного торговца. В Сирии моментов было несколько, и один из них выглядел так. Двенадцать лет тому назад, в марте 2012-го, в городе Даръа была задержана группа подростков, оставлявших на стенах граффити. Послания звучали как: "Народ хочет падения режима" и "Твой черед, доктор" (намек на Башара Асада и события Арабской весны по соседству). Реакция силовиков была жестокой. Один из подростков впоследствии рассказывал, что, помимо избиений, его подвешивали за запястья и оставляли так на целый день, а от пыток электричеством у него необратимо исказилась речь. Родственники и горожане организовали демонстрации с требованием освободить задержанных. Глава местных силовиков встретился с родителями и заявил, что им стоит забыть про своих детей и попросту завести новых. "А если не знаете как, то я пришлю кого-нибудь, кто вам покажет".

Протесты нарастали, список требований расширялся: освободить политических заключенных, провести реформы. Силовики сначала стреляли в воздух, затем начали стрелять в людей. Через несколько недель Даръа оказалась в осаде военных. Обстрелы, отключение электричества, голод. Далее Сирия на двенадцать лет погружается в хаос гражданской войны, где участвовали все, кто только можно. Исламисты и курды, американцы и русские, Хезболла и иностранные ЧВК. Теперь, когда тот 14-летний автор граффити уже приближается к четвертому десятку, дело, похоже, идет к завершению. Чуть более чем за неделю исламисты кавалерийским наскоком взяли власть, доктор последовал совету многолетней давности и запросил убежище у союзника, а режимная бюрократия без лишних сантиментов переметнулась на сторону победителя.

Взявшие власть фундаменталисты не вызывают никаких симпатий, а будущее Сирии теперь туманно. Нынешнее освобождение политических заключенных вполне может смениться новыми репрессиями. Однако противопоставление меньшего зла светской диктатуры и большего зла религиозного фанатизма - ложная дихотомия. Фанатики не берутся из ниоткуда и не падают с неба. Бесконечный цинизм диктатуры и ее бессмысленная жестокость - вот их кормовая среда. Протесты могут начинаться с требований элементарной справедливости, но если власть выбирает войну, в горниле этой войны будет коваться оппозиция далекая от идеалов светского гуманизма. Когда вместо лозунгов начинает говорить оружие, все умеренные разбегутся, а за оружие в итоге возьмутся самые радикальные.

Выбор между тихой репрессивной стабильностью и ужасом гражданской войны - также ложный, его можно формулировать лишь ретроспективно, задним числом. Пакт, который предлагает диктатура традиционно звучит как "мы вас не трогаем, а вы не лезете в политику". Но на деле мы видим, что это не работает. Хотя бы потому что непонятно: что делать тогда, когда в политику лезут ваши дети, пускай в силу неопытности и горячности? Что надо было делать тем родителям, чьи сыновья оказались в руках палачей? Стоило последовать совету того остроумного силовика, лишь бы избежать грядущих великих потрясений, которые и впрямь случились? Но сирийцы отказались приносить своих детей в жертву Минотавру. И за это их можно только уважать.

Противопоставление меньшего зла светских диктатур большому злу исламизма на Ближнем Востоке - это отголосок большого нарратива эпохи Просвещения, который в наше время транслируют ребята вроде Стивена Пинкера. Он подразумевает, что когда-то было ужасное мракобесное средневековье на смену которому пришла чудесная эпоха светскости и разумности. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что средневековье было не таким уж ужасным. В условиях отсутствия массовых армий конфликты отнимали не так много жизней и не затрагивали основную массу населения. Жертв инквизиции было гораздо меньше, чем принято считать, при этом она дотошно соблюдала судебные процедуры периодически оправдывая обвиняемых (самые трешовые истории охоты на ведьм связаны при этом с протестантами и их светскими судами). Многие ужасы мракобесного средневековья, включая некоторые орудия пыток вроде железной девы, были выдуманы в Новое время.

Эпоха светского гуманизма началась с Великой французской революции. Символом новой эпохи стала гильотина, на которую за несколько лет отправили столько народу, что не снилось никакой инквизиции за века ее существования. Приговоры выносились и приводились в исполнение одним днем, трупы складывали в безымянные могилы. Продолжилась эпоха светского гуманизма созданием массовой призывной армии - с нею залили кровью пол-Европы. В двадцатом веке потери уже шли на миллионы - в Первую мировую, а затем во Вторую. Гражданское население при этом гибло в большом количестве. Если посмотреть, кто уничтожил больше всего людей на протяжении истории, то рекордсменами здесь окажутся именно светские идеологии - нацизм и коммунизм.

Человек по природе своей - существо верующее. А с отказом от религии людская потребность в сакрализации никуда не исчезает. В идеале предполагается, что светское государство не вмешивается в вопросы верований и мировоззрения. Однако на деле мы зачастую видим, как светское государство берет на себя задачу конструирования новых объектов веры. Французские революционеры, разобравшись с католиками, тут же принялись создавать собственные ритуалы и культы (сначала культ Разума, затем культ Высшего существа). У коммунистов царство божие сменилось грядущим раем бесклассового справедливого общества, а пантеон святых заменили мыслители-коммунисты. На смену христианскому прозелитизму пришел экспорт социализма на весь мир.

Но даже в менее экстремальных формах светское государство возводит в культ нацию, суверенитет и тому подобное. Строит монументы и проводит ритуалы. Создает пантеоны героев-мучеников, чтобы вбивать в головы детям через систему школьного образования. Светскость - это форма гражданской религии, в рамках которой сакрализируют не Бога, а гораздо более приземленные вещи. Выбор здесь не между религией и и ее отсутствием, а лишь между старой религией и новой гражданской религией. Последняя может быть умеренной, но может быть воинственной и мракобесной. И требовать жертвоприношений. При этом гражданская религия национализма будет эффективнее в этих жертвоприношениях т.к. работает в тандеме с самой мощной машиной убийства - централизованным бюрократическим государством.

В сети появилось видео расстроенной онлифанщицы, которая поставила своего рода спортивный рекорд, перетрахавшись за сутки с сотней мужчин (насколько я понял, желающих поучаствовать в антисанитарном мероприятии набирали среди подписчиков). Онлифанщица рассказала, что по ощущениям все вовсе не так хорошо, как ей казалось. Впрочем, это не помешало ей объявить, что следующий рекорд будет поставлен уже с участием тысячи человек.

В некоторой прогрессивной среде нынче популярно отношение к сексу, как к простому физиологическому процессу. Дескать, секс - это ничего особенного. А всякая сакрализация этого процесса - это ретроградные и мракобесные нормы, призванные ограничить людскую свободу. Если секс - это простой физиологический процесс, то и понятие "измены" теряет всякий смысл. Измена может существовать лишь в рамках представлений, наделяющих секс особым статусом. Но если вас по итогам измены не заразили ЗППП, то чего переживать? Остаются только патриархальные заморочки, стремящиеся ограничить женскую свободу.

И здесь еще известный философский тролль, Давид Бенатар, ставил хороший вопрос. Если секс это ничего особенного, то почему тогда изнасилование является тяжким преступлением? Какой ущерб собственно нанесен? Если при изнасиловании не избили, не покалечили, не заразили, то почему за это наказывают не как за легкие побои, а гораздо серьезнее? Если секс - это пресловутый стакан воды, то почему за принуждение к стакану воды сажают в клетку на многие годы? Здесь остается либо признать, что суровое наказание за изнасилование является несправедливым, либо все-таки признать, что секс - это нечто особенное. Что связано с человеческим достоинством, субъектность и психологической цельностью. Но в этом случае и другие формы регулирования секса обретают смысл. Если секс - нечто особенное, тогда и неприятие измен и промискуитета может иметь основания.

Здесь можно поставить тот же вопрос. В случае легкого и непринужденного восприятия секса становится непонятно: чего эта онлифанщица вообще расстраивается? Перетрудилась? Бывает. Шахтеры в шахтах тоже трудятся. И денег при этом получают гораздо меньше. Чем трудовые мозоли на гениталиях отличаются от мозолей на любом другом месте? Но если мы вдруг решим, что онлифанщица плачет потому что получила некий непоправимый психологический ущерб, то нам необходимо будет признать, что секс - это все-таки особенная сфера человеческих взаимоотношений, кардинально отличающаяся от других. Только с этой позиции мы можем говорить, что секс-работа - это токсичная и травмирующая сфера, которая подходит для некоторых людей, но очевидно не для всех. И здесь трудно будет не сделать следующий шаг: предположить, что психологический ущерб может наносить не только чумная сотня за раз, но также беспорядочная "полиамория", "ситуэйшиншипы" и прочее кажуальное восприятие секса.

В общем, можно быть сторонником легкого и непринужденного отношения к сексу. Можно сочувствовать труженице сексворка, понимая что же именно с ней произошло. Но как говорится you can't have it both ways.

Есть в западных интернетах (и уже немного в наших) такое явление под названием "броицизм". Это такая версия стоицизма апроприированного инцелами и маскулинными инфоцыганами. Обычный инфоцыганский селфхелп продается лучше, если украсить ее ссылками на античную мудрость. Смотрел я одного такого рода видео на ютубе. Там говорили о том, что нужно вырабатывать в себе стоическую непоколебимость и ни в коем в случае не бегать за бабами. Зачем вырабатывать стоическую непоколебимость? Ответ был прост: если вы станете бородатым непоколебимым гигачадом-стоиком, тогда бабы будут бегать за вами, они такое любят. Наверняка Марк Аврелий вместе с Сенекой и Эпиктетом охуели бы от такой трактовки их философии. В их-то представлении контроль над эмоциями, умение отделять поддающееся контролю от неподдающегося - все это требовалось для несколько иных целей. Для достижения душевного равновесия и прочей эвдемонии. То есть, броицизм - это такой стоицизм вывернутый наизнанку, поставленный с ног на голову. Если стоики предлагали снижать свою зависимость от внешних обстоятельств ради целей душевных, то здесь именно внешнее объявлено целью - становитесь, мол, стоиками, тогда у вас и бизнес зацветет, и пацаны уважать начнут, и девки выстроятся в очередь.

Порою попадается еще одна занятная тенденция: правые гигачады-неореакционеры с придыханием рассуждают про традиционные религии. Особенно про ислам. При этом в религиозных обществах им нравится социальный уклад - к примеру, семьи, где женщины знают свое место на кухне и есть много детей. Мол, хороший подход к демографии. А какая именно вера приводит к такому укладу - это уже дело вторичное. Хоть амиши, хоть мусульмане - один хрен.

Здесь я полагаю эта публика пытается проделать с религией примерно то же самое, что она проделала со стоицизмом. Ведь на самом деле, что христианство, что ислам - это не про крепкие семьи и производство детей. Как бы удивительно это ни звучало, но религия - это вообще-то про веру в Бога. Про посмертную жизнь, страшный суд и воскрешение. Все, что вы делаете в жизни этой, в том числе в своей семье, актуально лишь в связи с этой жизнь следующей. Мирская жизнь - это средство, а цель - спасение бессмертной души. Поэтому пускающий слюни на крепкие традиционные семьи неореакционер никогда не будет по-настоящему религиозным человеком, по причине своей базовой ошибки целеполагания. Неореакционер - это атеист-материалист, который в религии видит лишь удобный инструмент для реализации своих материалистических хотелок (например, "воспроизводства популяции"). И такие скрытые атеисты для религии на самом деле куда вреднее атеистов открытых. Открытые просто хотят мир без веры, скрытые стремятся эту веру выхолостить и лишить внутреннего содержания.

Предполагаю, что людям по-настоящему верующим такая публика должна казаться этакими карикатурными язычниками, которые поклоняются идолу богини Демографии. Кажется в средние века за такое на костре сжигали.

Пропавший Егор Жуков спустя пять лет нашелся у Дудя. Прокачав орка-монаха до (какой там максимальный уровень в WoW) он уехал учиться в США. В целом за человека можно только порадоваться. Но там он угорел по Рону Полу, вступил в республиканский комсомол и стал пролайфером. Эту позицию было интересно рассмотреть т.к. я вижу некоторые противоречия с тем либертарианством, которое он озвучивает.

Егор упоминает, что он читал известную статью Джудит Джарвис Томпсон. Это, надо отметить, уже хороший для восточной Европы уровень дискурса. Напомню, Томпсон утверждала, что даже в том случае если эмбрион является человеком, у женщины все равно есть право на аборт. Просто потому, что у ни у одного человека нет обязанности спасать другого за счет ресурсов своего тела. Томпсон использовала аналогию: если к вашим почкам подключили больного скрипача (помимо его воли), который умрет в случае отключения, то вы имеете право его отключить. Это можно считать нехорошим поступком, но его нельзя запрещать. И здесь Жуков делает финт, который делали многие критики Томпсон: говорит, что такой подход уместен только в случае изнасилования. В любом другом случае женщина знает, что секс может вести к беременности, поэтому как бы заранее берет на себя ответственность за судьбу нерожденного.

И, надо сказать, на эту линию возражений Томпсон отвечала еще в той же статье, указывая, что согласие на секс не равно согласию на беременность. К примеру, если вы оставляете открытыми форточки в квартире, то вы не даете согласия на то, чтобы туда залез грабитель, даже если это один из потенциальных исходов открытых форточек. Чтобы исключить фактор личной вины грабителя, Томпсон приводила еще одну достаточно странную аналогию: представим, будто люди размножаются спорами. Вы не закрыли форточки, но, вернувшись в квартиру, обнаружили, что к вам залетели споры и теперь там живет другой человек. Имеете ли вы право его выгнать, даже если он не виноват в том, что попал к вам?

Позицию Жукова и других критиков Томпсон здесь можно свести к следующему: соглашаясь на секс, женщина заключает своего рода имплицитный контракт с потенциальным ребенком. В случае изнасилования такого контракта нет, но в случае осознанного согласия — есть. Но вот вопрос: а как Жуков смотрит на имплицитные контракты в иных случаях? Жуков убежден, что их не существует. Именно поэтому он считает государство фундаментально насильственным институтом. Люди эксплицитно не соглашаются быть подданными государства, поэтому государственная власть - это насилие. Например, по вопросу репараций Жуков убежден, что аморально требовать их с народа как такового, ведь он не подписывался эксплицитно под действиями государства.

Но здесь можно вспомнить, что Джон Локк, отец либертарианства, как раз допускал имплицитные контракты с государством. По мнению Локка, подписаться под социальным контрактом можно двумя способами: открыто и скрыто. Второе подразумевает, что если вы пользуетесь государственными благами (например, дорогами), то вы автоматически подписываете контракт с государством, откуда следуют не только права, но и обязанности (например, налоги и военная служба). Эта старая позиция Локка не по нраву многим современным либертарианцам. Однако она следует примерно той же логике, которой следуют критики Томпсон.

И здесь возникает вопрос. Почему имплицитные контракты не работают у нас в одном случае, но работают в другом? Соглашаясь пользоваться государственными благами, вы автоматически разделяете ответственность за все его действия - это так не работает. Но, давая согласие на секс, женщина автоматично разделяет ответственность за все его возможные последствия, включая судьбу нерожденного ребенка - это почему-то так работает. Почему в одном случае "скрытые потенциальные последствия" имеют силу, а в другом нет? Почему принятие государственных благ не является согласием на налоги, но согласие заняться сексом понимается как согласие на то, чтобы 9 месяцев платить налог своим телом?

Кстати, Жуков у Дудя еще пошутил, что он, мол, поддерживает LGBT: Liberty, Guns, Beer & Trump. А я вспомнил, что этому приколу же уже лет этак двадцать. Но тогда ведь еще не было никакого политика Трампа, верно? Да, поэтому за буквой T в этой аббревиатуре тогда скрывались Tits. Идеальная иллюстрация того, что случилось с американскими правыми за двадцать лет: они променяли сиськи на папика 🤷‍♂️

Посмотрел нашумевшее интервью с чуваком, который живет с тремя женами и четырнадцатью детьми на семидесяти квадратных метрах. Там параллельно еще интервью с женщиной, которая отстаивает исламское многоженство, но обсуждают все только мужика. Оно и понятно: он угарный. Говорит, детей у него штук эдак тридцать, но надо хотя бы пятьдесят. А то иначе считай и не жил толком. Персонаж, конечно, интересный. Особенно теми вещами, которые упоминает вскользь. Ездил на гелике потому что "торговал картошкой". Одна жена следователь, другая - пристав. В общем, есть ощущение, что нечто важное о своей биографии он нам не договаривает. А так вообще понятно, что у человека идея-фикс. Такое бывает: кто-то марки коллекционирует, а кто-то детей.

Самая мякотка откровений: семья из 18 человек в Москве живет на 75 тысяч в месяц (остальное, видимо, откладывают). Но я полагаю, что отсюда не следует, что там непременно жуть и антисанитария. Потому что стоит учесть фактор экономии от масштаба. Продукты наверняка закупают оптом, готовят сразу на всех по расписанию. Одежду донашивают друг за другом. Дети там, судя по всему, не городские зумеры, которые задницу учатся подтирать к семнадцати годам, а ближе к той публике, что растет в деревнях. То есть, лет эдак с пяти уже вовсю трудятся по хозяйству. Поэтому жизнь там наверняка бедная по общепринятым стандартам, однако базовые потребности у всех закрыты. Как выглядит такая жизнь? Как в казарме. Дисциплина поддерживается ремнем, малейшие финансовые траты контролируются. Жены утверждают у главы семейства все, вплоть до покупки мороженного и тому подобных мелочей.

Здесь можно порассуждать о том, насколько казарменная жизнь является образцом семейного счастья, однако глава семейства считает, что да. При этом он утверждает, что никого силком не держит: жены могут уйти, подросшие дети тоже могут сами выбирать свой жизненный путь. И некоторые выбирают не следовать семейному образу жизни. Подход напоминает американских амишей, которые тоже оставляют возможность выхода из общины. Другое дело, что ей мало, кто пользуется: когда тебя с детства приучили к одному специфическому образу жизни, перестроиться потом сложно.

Возникает закономерный вопрос. Как существовать в большом городе, имея настолько радикально отличный образ жизни? Вот скажем детям там по большей части запрещены гаджеты, смотреть можно тщательно отобранное и одобренное кино. Понятно, что эти дети затем будут общаться со сверстниками, у которых эти гаджеты есть, и которые обсуждают незнакомую массовую культуру. Неизбежен конфликт и растворение навязываемых в семье ценностей. И здесь отец-рекордсмен рассказывает, что перевел всех детей на домашнее обучение так как в школе сверстники учили плохому. Воровать. Однако можно предположить, что воровали дети не просто забавы ради, а потому что им хотелось чего-то, что было у других детей, но чего не было у них в семье. Но, в общем, понятно, что эта система не работает без огораживания от внешнего мира.

Поэтому амиши и тому подобная публика не живут в городах, а живут отдельно своими общинами. Но тут герой рассказывает, что он еще и дочерей выдает замуж примерно в такие же семьи. То есть, у них там целая параллельная социальная среда. Откуда она взялась? Ответ дается там же: "наше государство хорошо помогает многодетным". Проще говоря, значительная часть этой жизни обеспечена государственной социалкой. Убери социалку из этого уравнения - они будут вынуждены уехать в село и строить там свою утопию. Амиши в США никакую социалку не получают и одновременно освобождены от налогов на нее. Политика американского государства в отношении амишей мне кажется справедливой, а вот то, что в нашем социальном государстве мы содержим такие семьи-казармы из своего кармана справедливым мне уже не кажется.

2024, каким был этот год для ЛПР?

2024 год стал для нашей партии годом больших испытаний, трудностей и достижений. Мы переживали потери, добивались результатов, организовывали акции и мероприятия по всей стране и за её пределами. Наши сторонники и активисты проявляли невероятную стойкость и преданность делу, воплощая в жизнь проекты, которые казались невозможными в текущих условиях.

2024 год начался с вдохновляющей кампании по сбору подписей за антивоенного кандидата. Сотни тысяч людей, несмотря на мороз, выстраивались в очереди, а десятки членов и сторонников нашей партии активно помогали в 11 регионах России и за её пределами.

Февраль стал трагическим месяцем: мы потеряли Алексея Навального. В течение недели наши активисты возлагали цветы к стихийным мемориалам в десятках городов, выражая свою скорбь и солидарность.

В марте многие наши члены и сторонники были наблюдателями на выборах. К сожалению, некоторым из них пришлось столкнуться с задержаниями и административным давлением.

Апрель запомнился серией лекториев за рубежом, организованных при поддержке наших активистов.

В мае в Нижнем Новгороде прошла масштабная интеллектуальная ярмарка. В этом же месяце наш соратник из Воронежа был задержан из-за открытки с картиной «Апофеоз войны», показанной на встрече с Екатериной Мизулиной.

Летом многие из наших сторонников участвовали в выборах в качестве кандидатов. В Екатеринбурге и Санкт-Петербурге им удалось дойти до дня голосования, но ни один из них не получил мандатов. Параллельно состоялись пять крупных лекториев в Москве, Самаре и Тбилиси, а в Воронеже и Хабаровске прошло несколько пикетов. За лето было организовано 11 вечеров писем в пяти городах.

Сентябрь отметился арестами наших активистов. Член федерального комитета и партийный юрист получили административные сроки после подачи уведомления о митинге в поддержку Telegram и Павла Дурова. В этот же месяц прошли пикеты и наблюдения на выборах разных уровней.

Октябрь стал рекордным по количеству вечеров писем политзаключенным – целых шесть раз мы собирались, чтобы отправить весточку в места заключений. Также состоялись крупные лектории в Москве и Нижнем Новгороде. В День памяти жертв политических репрессий наши активисты провели акции в нескольких городах, несмотря на задержания.

Ноябрь стал ярким месяцем для Новосибирска: там удалось согласовать и провести митинг памяти жертв политических репрессий. В Москве прошёл очередной большой лекторий, а вечера писем прошли в пяти городах. Активисты Екатеринбурга собрали средства и доставили в приют 500 килограммов корма для собак, а также помогли построить новые домики для животных.

Декабрь завершил год очередным лекторием в Москве, пятью вечерами писем и несколькими совместными мероприятиями с другими общественными организациями.

Всего за 2024 год наша партия провела свыше 136 офлайн-активностей. Москва стала лидером по числу лекториев (8 за год), а Самарская область – по числу вечеров писем политзаключенным (20).

Мы верим, что 2025 год станет ещё продуктивнее. Для этого мы планируем собрать 360 тысяч рублей, которые позволят провести 12 лекториев в регионах. Ваш вклад, рублём или биткойном, поможет нам продолжать нашу борьбу за справедливость и свободу.

Этот год показал, что наше движение живет и развивается, что у нас есть силы и энергия для новых побед. Присоединяйтесь к нам — вместе мы ещё сильнее!

Ссылка на сбор

Сайт ЛПР | Вступить

У Егора Редрума вышло хорошее видео посвященное истории ковровых бомбардировок и тому откуда появилась людоедская доктрина terror bombing во Второй мировой войне. Особенно интересно о том, как раскручивалась спираль насилия: "вы нас немного побомбили, мы вам все разнесем в ответ." Или о том, что стереть врага в труху больше требовали те, кто от бомбежек пострадал в наименьшей степени (хотя казалось бы). В общем, актуальная история. Где-то там он также рекомендует мое видео по теории справедливой войны (нет, мы заранее не сговаривались).

https://youtu.be/uynUKpzBVTs?si=8MLiAhQotzuT74Jx

Иногда меня спрашивают, как и почему менялись мои взгляды в течении жизни. Здесь, конечно, можно ответить просто: "подумал и передумал". Но на самом деле я убежден, что взгляды человека меняются скорее под воздействием личного опыта, нежели отвлеченных размышлений. Поэтому, чтобы честно ответить на вопрос о личной эволюции, надо писать нечто вроде воспоминаний. И вот я решил заняться именно этим. Начну с козырей - расскажу как сидел в тюрьме. Как раз очень новогодняя и праздничная история. Текст большой, поэтому публиковать буду по частям раз в неделю.

Минуту назад с лязгом и грохотом за мною захлопнулись двери локалки. Впрочем, я еще не знаю, что такое “локалка”. Местному языку еще только предстоит обрушиться на меня: локалка, кормяк, камаз, дубок, прогон войдут в мою жизнь. Но еще не вошли. Пока лишь некоторые слова кажутся знакомыми: хата, шконарь, грев, дорога. Трудно вырасти в России и не знать этих слов. Однако вы можете иметь десяток отсидевших друзей, которые расскажут вам тысячу тюремных баек, но вам все равно все будет в новинку, когда вы сами окажетесь в этих стенах. Вы будете ощущать беспомощность моллюска, выкинутого из привычной морской среды на незнакомый и чуждый ему берег. Но вам повезло. Моллюск умрет, а вам лишь придется учиться жить заново: новые правила, новые привычки, новые слова. Первое с чем придется свыкнуться — вы больше никогда не будете открывать двери.

https://boosty.to/whalesplaining/posts/ce90e3b8-d65a-4f34-9ff4-e9f1e50d92f1

https://www.patreon.com/posts/sizon-chast-1-118839558?utm_medium=clipboard_copy&utm_source=copyLink&utm_campaign=postshare_creator&utm_content=join_link

В мае 2023го Трамп заявлял, что закончит российско-украинский конфликт за 24 часа, в сентябре 2024го, что сделает это еще до вступления в должность, 7 января на пресс-конференции — надеется, что удастся за полгода. Это понятная иллюстрация того, как следует относиться к заявлениям Трампа. В том числе по поводу Канады и Гренландии. Наверняка, закончится все чем-то вроде: "ну ладно, нас устроят и тарифы". Это просто такой бумерский подход к деловым переговорам: сначала требуй какой-нибудь совсем невозможной херни, а потом с кислой миной соглашайся на то, чего реально хотел.

Поэтому, как бы ни было велико искушение сказать про сдвиг тектонических плит мировой политики и то, что все теперь бросятся отжимать территории, наплевав на международное право - пока для таких заявлений еще рановато (что, впрочем, не значит, что до этого не дойдет впоследствии). Сейчас на сдвиг тектонических плит куда больше походит активность Маска в твиттере. Глядя на него, хочется искренне порадоваться за человека - он вышел на плато своей славы. Преуспел в превращении социальной сети Икс в молоток международной политики. И теперь с одной стороны лупасит этим молотком британское правительство, вытащив на свет божий ротерхемский скандал двадцатилетней давности. С другой стороны - тыкает под ребра канадского премьера, обзывая того "девчонкой" (говорю же, бумерский подход к переговорам).

Ну, четыре года Трампа будут интересными, скучно точно не будет. С одной стороны шухер в рядах европейской бюрократии - зрелище приятное. С другой - совершенно очевидно, как европейские национальные государства отреагируют на такую движуху. Здесь они получили буквально подтверждение всем своим самым жутким страхам. Боялись, что социальные сети, созданные иностранными государствами, станут инструментом влияния на вашу внутреннюю политику - вот, получите, распишитесь. Когда в большую политику лезут ваши собственные магнаты и олигархи - дело привычное. Когда в нее лезут лидеры мировых гегемонов - в принципе тоже. А вот когда в нее лезет иностранный олигарх, не получивший у себя ни одного голоса, а просто купивший популярную соцсеть - это уже и впрямь какие-то новые правила игры. Поэтому в скором времени астрологи наверняка объявят удвоение европейских законов направленных на ограничение и контроль интернета. А каждое оскорбление брошенное Маском в твиттере отольется в новые статуты по контролю интернет-активности европейских граждан. В принципе оно было и раньше - только теперь будет больше. До Маска тут, конечно, не дотянешься - он на ближайшие четыре года у Трампа в домике. Но можно представить, что шишки прилетят тому же Паше Дурову, который небось уже три раза проклял себя за необдуманную покупку французского гражданства.

В общем, предполагаю, что следующий сезон пройдет под лозунгами отстаивания суверенитета и борьбы с глобализмом. С тем нюансом, что глобализмом будут не директивы ЕС, а глава транснациональной корпорации, который решил, будто может сносить национальных политиков парой твитов.

Ротеремский скандал с сексуальным насилием всплывший в инфополе с легкой руки Илона Маска длится уже больше 20 лет. История там большая и запутанная. Точнее много разных историй, объединенных в одну. На данный момент википедия говорит, что было осуждено что-то в районе 60 человек. В изложении Маска и прочих американских правых - это нечто вроде "пакистанские насильники выпрыгивали из кустов". Случаи, когда выпрыгивали, возможно, тоже были. Однако значительная доля кейсов там выглядит несколько сложнее.

Стоит послушать большое интервью одной из ротеремских жертв, Сэмми Вудхаус. Вкратце: когда ей было 14 лет и она училась в школе, к ней подкатил местный бандит (черный, не пакистанец, но принявший ислам). Сначала подкатывал его брат - тому она отказала. А этому уже нет. При этом она вполне себе влилась в криминальную деятельность. Рассказывает, к примеру, как участвовала в ограблениях. Родители были против, но пошли по известному адресу, чтобы не мешать великой любви. Осознание пришло через два года: тогда у девочки уже был один аборт за плечами и один ребенок на руках. А бандит тем временем оказался в тюряге (за другое). Тут-то она впервые и обратилась в полицию: с требованием, чтобы его больше к ней не подпускали, а главное - запретили видеться с ребенком. Вудхаус говорит и про других жертв - мол, у них было так же.

В английском праве есть понятие statutory rape. Оно означает ситуацию ненасильственного секса, когда одна из сторон не достигла возраста согласия. Также в английском для этого используют слово "груминг". Но на русский это переводится как "совращение" или "растление. Эту разницу и игнорируют нынче американские правые. Растление тоже, разумеется, должно быть наказуемо. Но оно отличается от изнасилования. Хотя бы теми трудностями, с которыми сталкивается полиция. В отличие от жертв чистого насилия, жертвы растлений могут не давать показаний и вообще вставать на защиту своих растлителей (пока спустя годы не придет осознание). Поэтому для таких кейсов нужны специальные законы и специальный подход. Собственно, о его отсутствии и говорит Сэмми. Какие собственно у нее претензии к властям? Больше все ее возмущает, что в те годы (это начало 2000ых) к ней относилось как к "подруге" ее растлителя. То есть, в ней видели не жертву, а субъект. Человека, который сам решил жить вот так. И она говорит, что это было неправильно. Дескать, меня, дуру малолетнюю, надо было взять за шкирку и отвести к психологу, моего бандита - закрыть и ключ выкинуть. Проще говоря, Сэмми Вудхаус жалуется на недостаток ювенальной юстиции.

Теперь представим, как бы отреагировали американские правые на такую программу саму по себе, а не в связи с пакистанцами? Правильно, стоял бы вой на луизианских болотах. Про вмешательство в дела семьи и чертовых феминисток. Когда в США груминг 14-летних припомнили республиканцу Рою Муру многие встали на его защиту. Когда девочек насилуют в общинах амишей - никто не требует депортировать амишей в Голландию. Уничтоженная ФБР "Ветвь Давидова", где лидер женился на 12-летках - многолетний объект консервативной панихиды. И вовсе не потому, что ФБР устроило бойню, а потому что вообще пришло. В общем, непонятно какие у этой публики претензии к пакистанским грумерам, помимо чисто внутривидовых. Но понятно, что реальный Ротерем и голоса его жертв плохо сочетаются с американской консервативной повесткой, где во всем виноват избыток государства. Ведь если покопаться, можно обнаружить, что эти голоса говорят о недостатке государственной социальной работы. Вот и приходится не обращать внимание на такие нюансы.

Ватоадмина до глубины души задел мой пост о том, что ротеремский скандал - это история про груминг, а не про "пакистанцы выпрыгивали из кустов". Пишет, что в докладе подготовленном для Ротеремского городского совета есть, например, такое:

We read cases where a child was doused in petrol and threatened with being set alight, children who were threatened with guns, children who witnessed brutally violent rapes and were threatened that they would be the next victim if they told anyone. Girls as young as 11 were raped by large numbers of male perpetrators,
one after the other

Действительно, это уже не груминг, а просто изнасилования, похищения и угрозы. Но читаем дальше, что в том же докладе пишут о том, как начиналось дело "во многих случаях":

Many of the case files we read described children who had troubled family backgrounds, with a history of domestic violence, parental addiction, and in some cases serious mental health problems. A significant number of the victims had a history of child neglect and/or sexual abuse when they were younger. Some had a
desperate need for attention and affection.

“He may have other girlfriends but I am special…”

Schools raised the alert over the years about children as young as 11, 12 and 13 being picked up outside schools by cars and taxis, given presents and mobile phones and taken to meet large numbers of unknown males in Rotherham, other local towns and cities, and further afield. Typically, children were courted by a young man whom they believed to be their boyfriend. Over a period of time, the child would be introduced to older men who cultivated them and supplied them with gifts, free alcohol and sometimes drugs. Children were initially flattered by the attention paid to them, and impressed by the apparent wealth and sophistication of those grooming them.

“Boys gave me drink and drugs for free… I was driven around in fast cars”.

Many were utterly convinced that they were special in the affections of a perpetrator, despite all the evidence that many other children were being groomed and abused by the same person. Some of the victims were never able to accept that they had been groomed and abused by one or more sexual predators. A key objective of the perpetrators was to isolate victims from family and friends as part of the grooming process.

В общем, к девочкам из неблагополучных абьюзивных семей подъезжали "бойфренды" на красивых тачках, убеждая, что они любовь всей их жизни. Дарили подарки, окружали вниманием, подсаживали на алкоголь и наркотики.

Как развивались события дальше нетрудно догадаться: если жертвы пытались прекратить такие сомнительные отношения или обращались в полицию, грумеры переходили к прямому насилию и угрозам. Что собственно укладывается в схему, которую описала Сэмми Вудхаус в интервью: когда через два года она решила разорвать отношения, ей тоже угрожали (только обошлось без обливания бензином и вот этого всего).

Ситуация, конечно, во всех отношениях хреновая, за такое надо сажать. Но продолжаю настаивать: это история про груминг, а не про "выпрыгивали из кустов". И разбираться с такими случаями сложнее, чем когда из кустов (обратите внимание на фразу, что некоторые жертвы "не принимают то, что они жертвы").

Под завершение (я надеюсь) темы про Ротерем и груминг стоит вспомнить, что у нас собственно был свой Ротерем. И я сейчас не про Кущевку. А вот про этот материал, где рассказывают в как городе Комсомольск-на-Амуре взрослые дяди трахали малолетних девочек из детдомов и просто неблагополучных семей, за еду или за 500-300 рублей. Явление достаточно массовое - даже одно приложение приспособили для таких вот нужд. Помимо растлений, там и есть описания обычных изнасилований. Разве что, бензином никого не обливали. Подозреваю, что если покопаться как следует в российской жизни - таких историй будет вагон и маленькая тележка.

В прогнившей Европе потребовалось скандалить 20 лет. Но в итоге посадили порядка шестидесяти грумеров и насильников. Вероятно, не всех. И позже, чем надо было. Но посадили. Что поделать: Европа - не рай земной. Там есть и неблагополучные семьи, и этнические банды, и полиция, которой проще отписаться, чем работать. Но, как видим, если систему как следует потыкать палкой - она начинает шевелиться. Преступников сажают, властям и полиции дают по шапке. У нас же единственные, кто, судя по материалу, пытался бороться с проблемой - это был местный организованный криминал. Сам этот материал прошел на удивление незамеченным. Последствия: одного из фигурантов вычислили, но на заявление пришел ожидаемый отказ. Вообще пообсуждали недельку да забыли. Ну, а чего обсуждать? Пакистанцев-то там нет.

Upd. Со слов автора материала, каких-то фигурантов все-таки осудили спустя несколько лет. Мне удалось найти только упоминание о задержании одного, через три года после публикации. В материале их как минимум десятки.

https://t.me/gus_vasili/4274

Что касается перехода на личности: в каком формате ты разговор начал, в таком я его и продолжил. Это так работает. Ты уже в который раз закатываешь истерики ("Девочку, 12-летнюю, насиловала толпа пакистанцев! А он пишет... ") и пытаешься подспудно обвинять в оправдании пакистанских банд или бездействии британской полиции (чего я, конечно же, не делал). Напомню, что началось все с моего утверждения, что "пакистанцы не выпрыгивали из кустов". Это значило, что девочки оказывались в притонах не так, что незнакомцы хватали их на улице, засовывали в багажник и везли в притон.

Так как девочки изначально оказывались в притонах? Не буду говорить "добровольно" - в таком возрасте добровольного согласия не дают. Поэтому скажу так: увы и ах, во многих случаях приходили туда на своих двоих. Вот например:

A care worker, who worked at children's homes from 2003-2007, told the BBC men would arrive almost "every night" to collect girls, who escaped using a range of methods and were then usually driven off in taxis.

Это вполне соответствует описанному в докладе:

Many of the case files we read described children who had troubled family backgrounds, with a history of domestic violence, parental addiction, and in some cases serious mental health problems. A significant number of the victims had a history of child neglect and/or sexual abuse when they were younger. Some had a desperate need for attention and affection.

Почему я продолжаю настаивать, что это важно? Потому что есть преступность, а есть питательная социальная среда, в которой эта преступность процветает. Уничтожать преступность можно сколько угодно - если вы ничего не сделаете с питательной средой, преступность будет воспроизводиться в том или ином виде. В данном случае питательная среда - это наличие травмированных подростков, которые никому не нужны, а потому оказывались легкой добычей грумеров.

Правая истерика нынче сводит проблему к двум пунктам: 1. пакистанцы 2. полиция, которая бездействовала в случаях явных изнасилований т.к. "боялась обвинений в расизме". Окей, давайте представим, что завтра всех пакистанцев вышлют из Британии (включая граждан). Проблема отверженных подростков куда-то исчезнет? И что же, никто, не захочет этим воспользоваться? Захочет. Может лишь не с той степенью организованности. В России вон этим вовсе не пакистанцы занимались. Представим, что полиция пересажала всех насильников, которые насиловали своих жертв толпой (таких в итоге и посадили 60 штук). Как это убережет подростков от более хитрых грумеров, которые тщательно поддерживают иллюзию "добровольности"?

Эта история порождает множество вопросов. Почему девочки сбегали к пакистанским грумерам? Почему им казалось, что в притоне лучше, чем дома или в детдоме? Почему их потребность во внимании была такова, что ее в итоге эксплуатировали преступники? Что это были за семьи такие с "историей абьюза"? И все эти вопросы не к девочкам, а к британскому государству, просто не только к полицейской его части. Когда полиция приезжает в притон, где толпа насилует девочку - эту толпу надо сажать. Но, если девочку не похитили на улице, сама по себе эта ситуация демонстрирует несколько проваленных этапов, на которых трагедию можно было предотвратить. "Что могла сделать тетка-соцработник, когда даже полиция с оружием ничего не делала?" Да много чего. Как раз для того, чтобы дело не дошло до сцены группового изнасилования, куда надо вызывать полицию с оружием.

Поэтому куча докладов по теме посвящена тому, что же не так с британской социальной политикой и что надо исправлять. Правые истерики, которые твердят, что беда здесь исключительно в пакистанских бандах и политкорректной полиции, закрывают глаза на огромный пласт проблемы. А если закрывать на это глаза, то проблему окончательно не решить.