Один из немногих занимательных аргументов против миграции (большинство из таких аргументов — фантазии и моральная паника) подразумевает, что некая чрезмерная миграция уничтожает общее пространство ценностей. Предсказуемость поведения других людей является краеугольным камнем общежития. Мы знаем, что другие люди разделают примерно ту же этику, что и мы. Следовательно, можем планировать вперед на долгое время. Но если появляется достаточное количество чужаков, носителей чужеродной этики, то эта предсказуемость тут же исчезает. Мы лишаемся возможности предсказывать как поведут себя другие люди, неизбежно возвращаемся к нормам жизни одним днем. А в этом случае всякому благополучию и процветанию приходит конец. Важно, что речь здесь идет не только о соблюдении закона. Закон — это верхушка айсберга, а под ним находятся мириады мелких ежедневных взаимодействий, которые не отрегулируешь.

Заход интересный. Но возникает вопрос: а, собственно, когда оно существовало, это пространство общих ценностей? Если вдуматься, то здесь мы снова видим миф о золотом веке, утерянном из-за коварных врагов. Однако был ли он, золотой век? Если мы посмотрим на США 19го века, то там образ ирландца — это чудище. Дикое, неконтролируемое. Да еще и католической веры. Католики подчиняются не "нашим законам", а какому-то далекому Папе Римскому (о чем ныл еще Джон Локк). Примерно как нынешние мигранты мусульмане подчиняются не "нашим светским законам", а "своему шариату" (по мнению критиков). Итальянцы, поляки, греки, китайцы, японцы и прочие привычные ныне когда-то занимали место объектов паники, теперь занятое исламистами, сальвадорскими бандитами и сомалийскими пиратами. Евреи — носители роли чужака с тысячелетней историей. Помимо инородцев и иноверцев, роль чужаков легко исполняют и собственные дети. Первое послевоенное поколение британцев предало отцов и дедов, став рокерами и модами — носителями ценностей, непонятных предыдущему поколению. После рокеров и модов были хиппи, панки, металлисты, готы и рейверы. И так вплоть до наших времен, где проклятые зумеры уже окончательно испорчены своими гаджетами и искусственным интеллектом.

В общем, золотой век, где были общие ценности, доверие и уверенность в завтрашнем дне — это нечто такое, чего никогда не было в реальности. Золотой век он всегда был у отцов и дедов. Это может быть СССР, где 5-летних детей отпускали гулять с ключом на шее (в реальном СССР могли убить за палку колбасы), может быть "белая Америка пятидесятых" (когда американцы ненавидели друг друга не меньше, чем сейчас). Главное, что у нас сегодня только "распад ценностей" и "кризис доверия". Виноваты в нем враги внешние (иноверцы и понаехи) и враги внутренние (леваки и подростки). Этот образ другого сплачивает ресентиментную публику, а также исполняет функцию жираровского козла отпущения. Подразумевается, что стоит только изгнать врагов как вновь наступит золотой век.

Предполагаю, что тоска по единству ценностей, доверию и тому подобному — это просто такое свойство нашей психики. Тот самый животный мозг, адаптированный миллионами лет к жизни в малой группе, не превышающей "число Данбара" или нечто вроде того. Собственно, лишь в таком размере эта "общность" и достижима. Никакая большая группа не может быть единой, безопасной, иметь безоговорочного доверия между своими членами. Но тоска по уютной малой группе остается. И на этой тоске неплохо паразитирует национальное государство. Оно обещает единство: наш язык, наша история, наш гимн и т.д. Обещает, что благодаря принятию символов веры, исполнению ритуальных действий, мы все можем объединиться в общее политическое тело, слиться в симфонии "общей воли". Но никакого слияния в действительности не происходит. После дозы ритуального единства люди неизбежно возвращаются в расколотую, словно мозаика, социальную реальность. Но, вместо того, чтобы честно признать, что никакой общности нет и никогда было, они раз за разом выдумывают золотой век и принимаются искать виноватых.

Нации и национализм — крайне запутанные и мутные понятия. Если вы спросите обывателя с улицы, что такое народ или нация, то вы, скорее всего, услышите 33 разных варианта, неполных и противоречивых. Однако есть способ сделать вопрос еще более запутанным — обратиться к специалистам по nationalism studies. Гарантирую, что стоит только вам почитать всех этих Смитов, Геллнеров, Андерсенов — так у вас уже, вместо 33, будет 333 варианта. И вы окончательно перестанете понимать, что такое нации, откуда они берутся, когда возникли.

Но вот здесь София с Егором неплохо раскидали за теории национализма. Про конструктивизм, про этно-символизм и т.д. Является ли нация порождением модерна или все-таки нет? Если это покажется запутанным, то уверяю, любые другие объяснения предмета, включая книжки из всяких академических "очень кратких введений", будут еще хуже!

От себя скажу, что вслед за критиками конструктивизма, я полагаю, что культурные, языковые, этнические общности существовали задолго до модерна. Однако национальное государство, придавшее им определенную форму, явление недавнее. Быть частью культурной общности, испытывать "коллективные эмоции" - это естественно для нашего вида. Но нацгосударство — это такая штука, которая научилась трансформировать естественную солидарность в пропаганду с охотой на инакомыслящих, и в тотальную войну с массовой мобилизацией.

И здесь конструктивистская оптика полезна. Чтобы искренне веровать в гражданскую религию национализма, нужно быть стихийным примордиалистом. Иметь твердое убеждение, будто "наши" существовали всегда в неизменном виде, вместе с половцами и печенегами. Тогда легко выстраивается вся эта политика, опрокинутая в прошлое. Но тут на помощь приходит раскрытие механизмов того, как все вечное и незыблемое было нарисовано на коленке чиновника сто лет тому назад. Да и нарисовано в нынешнем виде благодаря какой-либо исторической случайности. Когда знаешь как устроен фокус — трудно смотреть его с раскрытым ртом. Ведь уже понятно, что фокусник держит в руках не общее будущее, а всего лишь белого плешивого кролика.

Ну и чтобы окончательно всех запутать, вспомню, как читал у Джеймса Скотта о том, как китайское государство (домодерновое и, разумеется, неевропейское) создавало общность ханьских китайцев. Чтобы считаться ханьским китайцем требовалось всего две вещи: 1. заниматься поливным рисоводством (по ряду причин именно рис проще и удобнее облагать налогом) 2. практиковать культ предков. Тут-то меня и осенило: а ведь что такое национализм, модерновый и европейский, как не "налоги + культ предков"?

Наткнулся на забавное: мужской гуру Маркарян в твиттере вступил в очередную битву с соевой общественностью. Как я понял, соевая общественность предлагала мужчинам заботиться о младенцах (кормить, подгузники менять, вот это все). Но гуру заявил, что от младенцев у мужчин падает тестостерон, поэтому держитесь от коварных младенцев подальше! В подтверждение своих слов гуру привел ссылки на научные исследования.

Ссылки на естественно-научные источники в принципе стоит воспринимать скептически. В основном все это используется, чтобы почесать свой confirmation bias при помощи авторитета "настоящей науки". При этом может быть куча нюансов непонятных непрофессионалам. В общем, будь проклят тот день, когда Никита Хрущев разрешил колхозникам доступ на пабмед.

Но про вред от коварных младенцев стало прямо интересно. И я полез смотреть. Первые две ссылки у гуру идут после слов "Запах беременных и тестостерон у мужчин". Читаем описание по первой ссылке: там о том, что запах женщин в период овуляции вызывал повышение тестостерона у мужчин (нюхали футболки). Держу в курсе, овуляция и беременность - это немного разные вещи. Читаем описание второе: там и все наоборот, женщины нюхали мужской пот, а потом у тех замеряли кортизол в слюне.

Еще три ссылки идут с пояснением "Уход за младенцами и пролактин у мужчин". По первой ссылке: исследовали воздействие детского плача на уровень гормона. Пишут, что отцы с более низким тестостероном и более высоким пролактином охотнее отзывались на плач, но при этом у отцов слышавших крик тестостерон повышался больше, чем у не слыхавших (как хотите так и понимайте). По второй ссылке пишут, что у мужчин возрастал пролактин и снижался тестостерон после родов их партнерш. Тут я спиратил и посмотрел что внутри: там на графиках падение уровня тестостерона не особо сильное, а самый высокий тестостерон почему-то перед родами (опять же, как хотите, так и понимайте). Также пишут, будто мужчины с более низким тестостероном оказывались более отзывчивы к детям, однако не пишут, что забота о ребенке вызывает снижение Т.

Собственно, только третью ссылку можно полноценно принять за пруф в пользу позиции Маркаряна. Там проводили исследования на филиппинцах. Именно с целью проверки гипотезы, подразумевающей, что нам природа подкручивает Т после рождения детей, чтобы мы лучше о них заботились. Там утверждают, что обнаружили серьезное снижение - примерно на треть. В тексте авторы переживают, правильно ли сделали поправку на стресс и снижение сна, но вроде бы старались. Есть еще нюанс: они также утверждают, что с большей вероятностью отцами становились мужчины с высоким тестостероном (брутальные филиппинцы!), поэтому это снижение потом происходило не от "среднего", а скорее от "высокого".

Итого, есть пять ссылок. Все снабжены неверными описаниями, к теме имеет отношение от силы половина, а в качестве пруфа можно зачесть одну. Предполагаю, что гуру-джан просто попросил чатгпт накидать ему ссылок, чтобы козырнуть в твиттерском споре. Описание не смотрел, не говоря уже про содержание. Быть может, попросил помощника, еще более тупого, чем чатгпт. Ну, не суть. Главное, вышла превосходная иллюстрация того, как формируются мудрые рассуждения со ссылками на гормоны, нейромедиаторы и прочую "науку".

(продолжение)

(начало)

Однако самый интересный вопрос здесь: чем мужским гуру не нравится естественный, сформированный эволюцией механизм?

Допустим, мы приняли это как гипотезу: после появления младенца у мужчины и впрямь снижается уровень тестостерона. Гипотеза в принципе разумная. Она бьется с теорией Лавджоя, где предок ардипитек лишился клыков и агрессии для того, чтобы быть более заботливым отцом и партнером. Или с теми теориями самодомашнивания человека, которые продвигает Рэнгем, где слишком тестостероновых альфачей поколениями выпиливали объединившиеся против них менее агрессивные самцы.

Здесь мы получаем достаточно разумный природный механизм, способствующий благу популяции и выживанию потомства. Сотни тысяч лет наши предки охотники-собиратели жили примерно так: становились более ласковыми и домашними после рождения детей, дабы обеспечить им больше шансов на выживание. Если это так, это подспудно опровергает некоторые шизопредставления о том, будто женщины предпочитают рожать от "альфачей" и навешивать детей на "оленей" (если бы это случалось часто, то механизм снижения тестостерона у мужчин после рождения детей не мог бы закрепиться в популяции).

Интересно, что МДшники как отечественные, так и иностранные, обычно рекордсмены по когнитивным искажениям формата "отсылка к природе". Типа "этика формата Х верна т.к. природа предусмотрела Х". Как правило, за отсылками к природе там кроется набор стереотипов и заблуждений, но важен сам факт, что апелляция к природе является для них аргументом. Условному МДшнику нравится заявлять, что мужчина от природы охотник на мамонта, женщина - хранительница очага. И только подлые леваки, феминистки и либерасты пытаются навязать нам ложные социальные роли, противоречащие тому, что установила природа. Над тезисами вроде "гендер - социальный конструкт" они любят смеяться. Конструкт, ахах? Гормоны, гены! При-ро-да!

Но вот пожалуйста, когда эта публика наталкивается на тот природный механизм, который ей не нравится, она тут же превращается в природоборца, покруче любых леваков и феминисток. Если воспринимать как руководство к действию все эти маркаряновские ссылки, то там не просто за своими детьми ухаживать нельзя. Если даже детский крик лишает вас драгоценного тестостерона, то дети и женщины должны сидеть на женской половине дома, подальше от важной бородатой альфа-особи (подозрительно напоминает нормы одной ближневосточной религии, к которой правые обычно испытывают смесь лютой ненависти и столь же лютой зависти).

Но если этот механизм снижения тестостерона естественный, то зачем с ним бороться? Чем это отличается от любых других регуляторных механизмов, которые мы получили от природы? Утром у мартышки один коктейль гормонов в голове, потому что надо искать покушать. Вечером другой, чтобы лучше спалось. Можно, конечно, и с этим бороться. Жить как тот слон, у которого один пакет веществ, чтобы заснуть, другой чтобы проснуться. Но такой образ жизни едва ли можно назвать "естественным".

В общем, вся эта публика любит отсылки к природе лишь тогда, когда это им удобно. Если природой предусмотрено нечто, что им не по нраву, они тут же превращаются оголтелых биохакеров, вроде того безумного миллиардера, который в свои 40+ меряется анализами со своим 20летним сыном. Потому что вся эта тема она вовсе не про стремление познать свою природу и жить в гармонии с ней. Природа такова, что порою предписывает нам становится старыми и слабыми. А тут все про страх насупленных брутальных мальчиков перед старостью и слабостью. В итоге именно про страх принятия своего биологического естества.

Недавно в NY Times вышла статья под названием I’m a Genocide Scholar. I Know It When I See It. Ее автор Омар Бартов, еврей, историк, специалист в области исследований Холокоста и геноцида. Сам когда-то служил в израильской армии, участвовал в войне Судного дня, будучи командиром роты. И теперь настаивает, что Израиль в Газе нынче устраивает именно его - геноцид. По поводу терминов сейчас много споров. Ну, дескать, настоящий геноцид производится только в провинции Геноцидия, а все остальное лишь шипучие этнические чистки. Но вот Бартов берет и настаивает:

Некоторые могли бы охарактеризовать эту кампанию как этническую чистку, а не геноцид. Но между этими преступлениями существует связь. Когда этнической группе некуда идти, и её постоянно перемещают из одной так называемой зоны безопасности в другую, беспрестанно бомбят и морят голодом, этническая чистка может перерасти в геноцид.

Так было во многих известных геноцидах XX века, например, в отношении гереро и нама в Германской Юго-Западной Африке, ныне Намибии, начавшихся в 1904 году; армян во время Первой мировой войны; и, разумеется, даже во время Холокоста, который начался с попытки немцев изгнать евреев, но закончился их уничтожением.

Дальше у него идут интересные наблюдения. Он пишет, что многие исследователи геноцида сейчас соглашаются и называют происходящее геноцидом. А вот те, кто специализируется на исследованиях Холокоста, напротив, громко верещат, что все обвинения это происки антисемитов. Ну в смысле даже показывать фото детей убитых израильской армией - это такая форма антисемитизма. Бартов пишет, что это станет концом памяти о Холокосте в прежнем виде. Когда-то Холокост получил статус этакой универсальной трагедии, которую принялись изучать по всему миру во имя "не повторения". Теперь вся тема окажется замазана кровью непризнанного геноцида в Газе, Холокост и антисемитизм окажутся синонимами для оправдания военных преступлений. В результате Холокост потеряет свой статус универсальной катастрофы, которую "знать надо". Станет одной из многих этнических трагедий, израильтянам придется учиться жить без вечных отсылок к этой табуреточке морального превосходства.

Вероятно, так все и будет. Но, на мой взгляд, есть тут еще один важный урок. Насчет убеждения, будто бы история есть нечто такое на чем "принято учиться", чтобы "не повторять ошибок прошлого". Историческая память работает как угодно, но только не так. На самом деле вся тщательно складируемая и разжигаемая память о трагедии, все эти мемориалы да экскурсии по памятным местах массовых убийств предков - это скорее нечто вроде коллективного ритуального психоза, с самобичеванием и шрамированием (только ментальным). В процессе происходит переживание единства, всплеск внутригрупповой эмпатии с оборотным стремлением покарать всех врагов на свете, чтобы защитить своих. В результате у хранителей памяти отрастают вовсе не какие-то универсальные моральные принципы, призванные не допустить повторения трагедии в планетарном масштабе. Что у них реально отрастает, так это сильнейшая внутригрупповая солидарность и подспудное убеждение, что бить надо первыми, дабы уничтожить любую вражескую группу, которая грозит "своим".

Что мы, собственно, и видим. Особенно на примере наших русскоязычных сионистов, выступающих с заявлениями, что всех палестинских детей надо растворить в соляной кислоте. Западные еще хоть как-то фильтровать базар обучены. А наши бесхитростно выдают все, что на уме. За то и любим, да.

Наткнулся на радфем анализ детской литературы. Краткое содержание: мальчиков учат мечтать и стремиться к великим свершениям, мальчики покоряют космос и сражаются с драконами, преодолевают трудности и добиваются своих целей; девочки решают бытовые проблемы, учатся нравиться и угождать окружающим, привыкают к тому, что нужно воспринимать с юмором свои негативные переживания. Вывод: мальчиков растят покорителями космических вершин, девочек - обслуживающим персоналом для мальчиков-прожектеров.

В общем, ужасы патриархата. Но давайте посмотрим на это под немного иным углом. Мальчикам и впрямь с детства транслируют героический эпос. Мальчик отправляется сражаться драконом, мальчик идет в одиночку преодолевать неведомые враждебные пространства. Что объединяет эти истории? То, что мальчик подвергает себя физической опасности, причем смертельной. И зачастую мальчик занимается этим в гордом одиночестве. Далее история юного героя обычно развивается так: он преодолевает трудности и опасности, добивается своих целей. Мораль: можно реализовать любые мечты, главное быть смелым и упорным. Что же здесь не так? А то, что это, ммм, немножечко вранье.

В реальном мире далеко не всякую мечту можно реализовать, даже если старательно всю жизнь долбить клювом стену. Коротыш вряд ли станет великим баскетболистом, лишенный слуха великим музыкантом. В реальности скорее важно сопоставлять свои мечты со своими возможностями, чтобы в итоге не потратить жизнь зря. Но мальчиков воспитывают иначе. Почему? Потому что такой подход, сопряженный с воспитанием презрения к опасности, готовит мальчиков к выбору жизненной стратегии в жанре high risk high reward.

Что может взрослый, рациональный человек сказать о высокорисковых занятиях? Они так и называются потому что большинство статистически потерпит неудачу на этом пути. Но именно это и хотят скрыть от мальчика в сказках формата "надо лишь стремиться". Радфем авторша сетует, что мальчиков учат жить в выдуманном мире. Какие драконы, какой космос? Ну да, в реальности драконов не будет. В реальности скорее будет танк, под гусеницы которого бросят мальчика, едва тот только достигнет 18 лет. Бывают сказки, которые говорят прямо: "мальчик, полезай в робота под танк". Но тут есть риск создать пространство даже для скромного детсткого скепсиса. Поэтому дрессируют на драконах, злых волшебниках и принцессах. Взрослый рациональный человек бы мог предположить, что 9 из 10 рыцарей заканчивали бы свой путь у дракона в желудке, что против файерболла нет приема, а принцессу все равно выдадут за самого богатого принца. Но то взрослый...

Под танк, конечно, бросят не всех, хотя это и является общепризнанным высшим смыслом мужской жизни (мальчику-под-танком поставят памятник, и будут водить к нему других мальчиков, среди которых не будет его детей, ибо не успел). Но остается много других, настоящих, мужских high risk high reward занятий. Например, работы из области "стеклянного пола" - то есть, самые изнурительные, тяжелые, вредные для здоровья и социально изолированные (и поэтому зарезервированные именно для мужчин). Бурильщики и шахтеры, дальнобойщики и мусорщики - вот они, те самые мальчики, которые мечтали быть покорителями космоса, которых научили не бояться рисков, трудностей и одиночества. На их же головы. Чуть более аппетитный вариант высокорисковых стратегий: предпринимательство, инновации, стартапы. 9 из 10 стартапов прогорит, большинство бизнесов разорится. А их владельцы будут корить себя за то, что слабо прокачали "личную эффективность" и работали 24 часа в сутки, когда могли все 25.

Продолжение👇

Начало 👆

В общем, мальчиков готовят к их старой как мир гендерной роли - к роли расходного пола. На этом фоне девочки получают рекомендации куда более пригодные для реальной жизни: учись нравиться другим людям, гасить конфликты, строить социальные связи. "Тише едешь, дальше будешь". Это вещи, которые пригодяться девочке вплоть до достижения пенсии. Причем именно благодаря им она с гораздо большей вероятностью до этой пенсии доживет, в отличие от восторженного юного драконоборца. Там, где от мальчика требуют сжать зубы и ломать лбом стену, девочке говорят, что можно просто расслабиться и посмеяться над своими неудачами. Когда девочке твердят, что нечего стремиться к несбыточному, выше головы не прыгнешь - может казаться, что ей обрезают крылья. Но в действительности ей говорят правду. Ту правду, которую многие мальчики поймут лишь годам к пятидесяти, переломав себе ноги в бесплодных прыжках.

Что же дальше? Дальше некоторые мальчики выигрывают в мужском высокорисковом казино, срывают джек-пот. Они становятся богатыми, знаменитыми, наделенными властью. В их руках сосредоточено столько ресурсов, сколько никогда не окажется в руках у женщин. У женщин, которые двигались по жизни тихоходами в формате "низкий риск, стабильная скромная награда". Эти женщины тычут в успешных мужчин пальцем: "глядите, патриархат, несправедливость!" Главное при этом не замечать всех тех мужчин, которые сгинули по пути. Раньше это было легко: мужчины выбывали физически. Гибли в войнах, гибли от последствий тяжелых работ, совершали самоубийства, лишившись работы и перестав быть "кормильцами семьи". Но нынче времена иные. Войн стало меньше (ну, где как), медицина развита лучше. Мужчины все равно живут меньше женщин и совершают значительно больше самоубийств, однако все-таки стали выживать немного чаще. Проигравшие в гонке, но выжившие физически: те самые скуфы, престарелые неудачники, мерзкие лысеющие толстяки в засаленной одежде, лезущие поучать всех вокруг. Есть ли на свете кто-то кто больше заслуживает осмеяния и меньше заслуживает жалости?

Вот и радфем авторша в финале сетует на то, что слишком много стало вокруг этих скуфов и неудачников, бессмысленных прожектеров, которым давным-давно пора на кладбище, но их зачем-то тащат на себе женщины. Вот это, дорогие мужчины, и есть наше главное патриархальное преступление на сегодняшний день: мы зачем-то выживаем и мозолим глаза.

Сальвадорского диктатора Найиба Букеле (он недавно произвел "обнуление", поэтому называть его диктатором можно официально) часто описывают как человека, который добился беспрецедентного снижения уровня насилия в стране. На самом деле за этим скрывается всего лишь констатация того, что он разгромил местные банды, банды теперь не убивают и не грабят. Однако в стране теперь хозяйничают военные, которые по малейшему подозрению и без всякого due process могут хватать кого угодно за шкирку и тащить в крупнейшую тюрьму на континенте, откуда неизвестно когда выберешься. Можно ли это назвать "снижением уровня насилия в стране" или все-таки точнее будет сказать, что насилие просто поменяло свой формат и источник? Можно ли называть безопасной страной ту, где в тюрьмах сидит 2% населения?

Специалист по истории насилия Синиша Малешевич в своем споре со Стивеном Пинкером напирал на то, что модерн принес расширение других форм насилия, помимо физического уничтожения. Убивать (в % от населения), быть может, и стали меньше. Зато появились тюрьмы, концентрационные и фильтрационные лагеря. Целые государства, основанные на слежке и контроле над населением. Разве это не форма насилия, пускай и менее интенсивная? Пресловутая "гуманизация" представляет собой лишь замену форм насилия на менее интенсивные, зато более массовые.

Но публику больше волнуют интенсивные формы. Винить в этом можно эпоху Просвещения, позитивизм и утилитаризмом. Человека начали воспринимать как физический объект. Есть физическое тело, это тело должно быть накормлено и напоено, защищено от холода и болезней. Во Всемирной декларации прав человека есть слова о защите от произвола и унизительного обращения. Но довлеет надо всем "право на жизнь", понимаемое как простая физическая сохранность. Сохранность тел оказалась во главе угла, все остальное (совесть, свобода, достоинство) - вторично. Такое понимание человека принесло авторитарным государствам двойную выгоду. Во-первых, все прошлое столетие прошло под флагом международной помощи автократиям в обмен на "гуманитарные программы" (см. "Тирания экспертов" Уильяма Истерли). Кормишь и лечишь подвластное население? Получай кредиты, инвестиции, технологии. Политическое участие, свобода слова? Пфф, это не срочно! Надо сначала накормить и вылечить! Во-вторых, появился на свет ложный пацифизм формата "лишь бы не умирали люди". Если важнее всего сохранность тела, то можно как угодно умиротворять агрессора, который угрожает этой сохранности. В том числе ценой того, что эти тела будут жить в тоталитарном концлагере и ходить там строем по расписанию. Главное, что живы.

Это разительно отличается от того, как человека представляли в античной традиции. "Политическое животное", то есть "политический субъект". Человека отличает наличие рациональности и способность к коммуникации. То есть, человек лишенный возможности выносить собственные суждения, строить социальные связи, участвовать в жизни сообщества — это уже не человек, а раб, "говорящее орудие". При этом раб может быть здоров, одет и накормлен. У разумного рабовладельца он будет именно таков. Тоталитарные государства 20го века убивавшие собственное население миллионами — это досадная аберрация, рабовладелец работавший себе в убыток. Умный рабовладелец дает своим рабам безопасные улицы, прожиточным минимум и бесплатную медицину. А порою даже возможность заказывать соевый латте одним кликом, сидя в похорошевшей столице.

Древнее республиканское кредо: "невозможно быть свободным человеком в несвободном сообществе". Это значит, что благожелательная тирания может вас даже не трогать, но внутри вы все равно будете рабом, переживающим, как бы не прогневать хозяина. Интересно, как это выглядит в нынешнем Сальвадоре? Что делают люди из страха попасть в те 2%, которые потащат в инновационный концлагерь, созданный при помощи лучшего американского айти? Бегут сводить любые двусмысленные татуировки, которые могут бросить тень подозрения? Фильтруют слова на предмет сленга? Убирают из общего доступа любые фото в компании с подозрительными субъектами? Ох уж эта беспрецедентная безопасность...

В копилку к моему тезису о том, что миграция сотню-другую лет тому назад выглядела не менее чужеродной, нежели сегодня. Задался вопросом: сколько было носителей гэльского (гаэльского) языка в Ирландии 19го века? Это старый ирландский язык, который сегодня находится на грани исчезновения. Если кто помнит, был эпизод в Derry Girls, когда героини приезжают в ольстерскую пердь и не понимают ни слова из того, что им говорят (хотя вроде как учили в школе).

Сообщают, что в начале 19го века четыре из пяти миллионов ирландцев говорили на гэльском языке. При этом 50% использовали его в качестве языка повседневного общения (это преимущественно в селе). Далее все пошло на спад. Согласно переписи 1851 года, доля ирландоязычных составляла около 30%. В 1861 уже 25%, в 1871 - 20%. И так далее.

Школьное образование велось только на английском. Особенно ударил по ирландскому языку великий ирландский голод 1845-52 гг. Особенно он ударил по ирландоязычным сельским районам Мунстеру и Коннахту. Миллион тогда просто помер, еще полтора миллиона человек эмигрировали.

И куда собственно бежали эти сельские, ирландоязычные ребята? Правильно, в США. И это добавляет немного понимания того, почему настолько силен был образ Другого в отношении ирландца в американской пропаганде. Ирландца изображали если не чудищем, то хотя бы обезьяной. "Негр наизнанку". Во-первых, ирландцы были иноверцами-католиками, имели в качестве высшего духовного авторитета Папу Римского на другом континенте, а не местного пастора, как у всех людей. Религия тогда, напомню, не для галочки была, а составляла повседневную жизнь общины. Во-вторых, ирландцы обладали своеобразной кельтской культурой. Это сейчас пляски на день Св. Патрика привычны, а тогда наверняка выглядело как лезгинка для москвича. В-третьих, они еще и говорили на своем языке, никому больше непонятном.

Таким образом, утверждения, будто раньше миграция состояла из культурно близких народов, а сегодня "завозят чужаков" - это просто современная картина реальности, опрокинутая в прошлое. Она подразумевает, будто бы в 19ом веке в США ехали этакие нынешние современные городские ирландцы, а потому невелика была разница с местными. Но в реальности того времени была настоящая культурная пропасть между американцами того времени и теми, кто к ним ехал (тут не только ирландцы, а также итальянцы, греки и все прочие).

Причем вполне можно предположить, что эта культурная пропасть была не просто такой же, как с нынешними мигрантами, а даже больше. Нынешний мигрант, скорее всего, вырос на американской культуре (фильмах, сериалах, комиксах), сидел в американском интернете, учил английский хотя бы в школе, а может даже использовал в повседневном общении. Такой мигрант, будь он хоть араб, хоть африканец, куда более американизирован, нежели носитель гэльского языка из ирландской перди в позапрошлом столетии.

В основе антимигрантской риторики лежит тоска по уютному гомогенному сообществу. Однако вопрос: нужна ли мне, городскому жителю, эта гомогенность?

Напротив, мне хочется, чтобы в моем городе было разнообразие. Чтобы можно было перейти через улицу и зайди в ресторан с индийской кухней. А перейдя еще через одну улицу — попробовать вьетнамскую. Мне пригодятся работающие круглосуточно магазины, а для этого пригодятся азиаты, чья рабочая этика позволяет им пахать 24/7, в отличие от местных. Разнообразие укладов ведет к тому, что распространяются лучшие, а у меня появляется возможность выбрать то, что мне по нраву. Традиционная английская кухня — это нечто несъедобное. Что бы они делали без индийцев? То-то же.

Это во-первых. Во-вторых, я заинтересован в том, чтобы моя свобода была максимальной. Что будет если вокруг меня будут жить одни православные? Они быстренько сговорятся и примутся заставлять всех вокруг жить согласно символу веры и решениям трулльского собора. Если не на уровне законов, то хотя бы неформальным давлением. Но если их будут уравновешивать, скажем, мусульмане, то так уже не получится. А лучше, чтобы были 33 разные деноминации. Тогда, хочешь не хочешь, но придется договариваться о свободе совести. Той самой, что родилась в Европе после опыта религиозных войн. И так не только с религией, но с любым другим укладом. Чем больше вокруг таких укладов, тем меньше шанс, что представители одного из них сговорятся и придут ко мне.

Разумеется, мне при этом не нужен явный избыток гетерогенности. Например, в виде того, что в одном районе действуют светские законы, а соседний живет по законам шариата. Такой город будет попросту неприспособлен для жизни. Поэтому разнообразие должно быть ограничено наличием некоторых общих правил. Но правила эти на мой вкус должны сводиться к базовым юмовским естественным правам: защита личности и собственности, исполнение контрактов. Если кому-то хочется сохранять "национальные традиции" и тому подобное, то он может заниматься этим добровольно, у себя дома. И так, чтобы дети не видели.

Город по определению гетерогенное пространство. Это место пересечения культур, укладов и социальных классов. А что такое пространство гомогенное? Это село. В селе нет ничего дурного. Некоторым людям хочется вести определенный образ жизни. И чтобы все вокруг вели такой же, под копирку. Этим можно заниматься в селе. Помню, разговаривал с одним французом, который жил во французском селе. Он рассказывал, что если вы гей или там барышня свободных нравов, то во французском селе вы жить не сможете. Бить не будут, но создадут такую атмосферу нетерпимости, что самому захочется свалить. Поэтому все такие и сваливают в столицу.

В итоге во всем мире аудитория партий стремящихся к закрытым границам и национальной гомогенности — это по большей части селюки. Включая селюков проживающих в городе в первом-втором поколении. Селюки не понимают, как устроен город и стремятся превратить его в большое село. Можно вывести девушку из села, но не село из девушки.

Однако западным любителям сельской гомогенности повезло. У них есть куда отступать. В Европе и США сохранилось консервативное гомогенное село (весь новый Марракеш и Бангладеш это по большей части крупные города и столицы). В силу известных исторических пертурбаций, в русском селе нет ничего консервативного. Русское село — это падение нравов уровня Римской империи в изложении Светония. Поэтому русскому селюку отступать некуда, позади только Москва.

Твиттерский прогрессивный комитет по этике принялся отменять Асю Казанцеву за ее высказывания на тему секса. Это такое циклическое явление, которое происходит раз в пять лет. Обычно Казанцевой припоминают пропаганду "педофилии" т.е. достаточно аккуратные рассуждения про возраст согласия (но тут ей еще какие-то рассуждения про зоофилию нашли).

Но меня тут интересует такой момент. Вот есть публика, которая за полиаморию, ситуэйшеншипы, кинки-пати и прочий кажуальный секс без обязательств. Но буквально та же самая публика в иных ситуациях включает такое морализаторство, которое протестантам с "Мэйфлауэра" не снилось. "Педофилия — это когда младше 18", "проституция — не работа, а насилие", "активное согласие на каждый чих". В общем, распущенность соседствует с пуританством. Как объяснить это противоречие? Внутри этой позиции есть попытки сгладить противоречия. Например, "все хорошо, что по согласию", но дальше начинаются кульбиты: в сексе за деньги согласие не настоящее, студентка ищущая папика на самом деле жертва, согласие можно отозвать задним числом. Выглядит неубедительно.

Попробую иную гипотезу. Статистика собранная дейтинговыми приложениями показывает нам такую картину: "рынок отношений" в западном мире нынче — это когда 80% женщин гоняются на 20% мужчин. Почему так получилось я рассказывал в одном видео, а сейчас речь о том, к чему это ведет. 20% чадов на всех не хватает, поэтому женщины выстраиваются в очередь и страшно конкурируют друг с дружкой. Что ждет мужчину из 80%? Он может оказаться в роли хорошего друга, который тратит ресурсы в обмен на "когда-нибудь ты сделаешь счастливой другую девушку". Иногда хороший друг может преодолеть длинную полосу препятствий и дослужиться до удобного мужа — это примерно то же самое, только иногда секс дают (но не точно).

Какая форма этики будет порождена такими условиями? Как раз этика кажуального секса без обязательств. Полиамория, ситуэйшеншипы и прочее — это нормально. В смысле нормально для женщин спать с 20% чадов, которые, конечно, не дают никаких обязательств. Нормально побыть любовницей у десятков таких в надежде, что один таки женится. Также нормально спать сразу с несколькими. А еще нормально жить с одним (из 80% удобных), а спать с другим (из 20%). И неважно сколько там у нее было мужчин до тебя. Ее тело — ее дело.

Но что происходит дальше? В 20% мужской прослойке происходит перенасыщение, в результате они начинают воспринимать весь женский пол как расходник. В 80% мужской прослойке происходит осознание переходящее в восстание: начинаются МДшные секты, поиски филиппинской кошкожены и прочие сомнительные попытки соскочить с удобных ролей. Что делать? Распоясавшихся чадов можно осадить при помощи коллективной власти ("отмена"). Чад, который переспал и не женился, может быть обвинен в гостинге, газлайтинге, обесценивании и абьюзе. А то и согласие может быть отозвано задним числом через три года. В итоге только женский беспорядочный секс оказывается нормализованным. Мужской — прогулка по краю пропасти потенциальной отмены.

А что делать с восстанием хороших и удобных? Не оставлять им возможностей соскочить. Например, он может решить, что раз уж он 80% неликвид для ровесниц, то можно попробовать разыграть 20% чада в глазах 18-летней. Тут-то и раздается грозный окрик: "Держи педофила!" Задумал найти филиппинскую кошкожену, в надежде, что тут он будет не лох со средней зарплатой, а загадочный богатый иностранец? Теперь не только педофил, но еще и колонизатор в пробковом шлеме. Пошел к проституткам? Проституция — это насилие. Даешь скандинавскую модель с криминализацией клиентов.

Такая гипотеза неплохо объясняет, как распущенность сочетается с пуританством. Тут не какая-то последовательная этическая система, а просто красиво завернутые интересы. Применима гипотеза, слава богу, не ко всему человечеству, а только к той части, срезом которой служит статистика дейтингов (думаю, прогрессивный обком и завсегдатаи дейтинговых помоек — множество со 100% пересечением).

Здесь будет как раз в тему вспомнить известный текст философа Дэвида Бенатара, посвященный противоречиям нынешней прогрессивной сексуальной этики.

Вкратце, Бенатар указывает, что эта этика подразумевает этакую десакрализацию секса: превращение секса из того, что происходит только по любви, в этакую кажуальную физиологическую процедуру. Тут Бенатар ставит вопрос: если секс это ничего особенного, то почему мы продолжаем сурово наказывать за сексуальные преступления? Взять изнасилование. Если оно не сопряжено с причинением вреда здоровью, то в чем тяжесть? Чем это отличается от принуждения к любой другой деятельности? Ну и про педофилию он рассуждает в том же ключе. Можете почитать, только твиттерским имбецилам не показывайте, а то у них жопа отвалится. Однако нормальным людям сразу должно быть понятно, что тут происходит не оправдание насилия и педофилии. Речь идет всего лишь о том, что если мы начинаем расколдовывать секс, то расколдоваться в итоге может и такое, что нашей моральной интуиции совсем не по нраву.

С менее радикальными примерами это тоже работает. Вполне можно объяснить почему беспорядочный секс приводит к несчастью (как женщин, так и мужчин). Почему секс-работа — это крайне вредная и токсичная для психики среда (хотя все еще работа). Или почему отношения с большой разницей в возрасте могут быть вредными. Или почему не стоит спасаться азиатскими кошкоженами, которые будут спать с вами за еду. Но все это можно объяснить лишь в рамках парадигмы, в которой секс не будет окончательно расколдованным. Где он представляет собой если не что-то что происходит исключительно по большой любви, то хотя нечто важное и значимое, что не является простым физиологическим процессом, "полезным для здоровья". Но в рамках этой парадигмы такие непрогрессивные понятия как "ревность" или "измена" тоже оказываются наполнены смыслом.

Так что, тут приходится выбирать, иначе сплошное противоречие. Но это для Бенатара проблема. Он-то задрот-философ, жизни не знает. А в жизни для многих противоречие — не баг, а фича. Называется "и рыбку съесть, и на хуй сесть".

Данные были собраны из литературы о шестидесяти трёх различных обществах охотников-собирателей по всему миру. Среди них: девятнадцать сообществ из Северной Америки, шесть — из Южной Америки, двенадцать — из Африки, пятнадцать — из Австралии, пять — из Азии и шесть — из Океании (Рис. 1 и Табл. 1). Из 63 исследованных обществ в 50 (79%) были отмечены случаи охоты среди женщин. Из этих 50 обществ в 41 были данные о том, была ли охота у женщин преднамеренной или случайной. Из них в 36 (87%) описывали охоту женщин как целенаправленную, и только в 5 (12%) — как случайную. В обществах, где охота считалась главным способом обеспечения себя, женщины активно участвовали в охоте в 100% случаев.

Вид добычи, на которую охотились женщины, различался в зависимости от общества. Из 50 обществ, в которых отмечалась охота среди женщин, в 45 (90%) были данные о размере добычи. Из этих обществ 21 (46%) охотились на мелкую добычу, 7 (15%) — на среднюю, 15 (33%) — на крупную, и в 2 (4%) обществах охотились на добычу всех размеров. В обществах, где женщины охотились только случайно, 100% добычи составляла мелкая дичь. В обществах, где женщины охотились преднамеренно, добыча была всех размеров, при этом наиболее часто охотились на крупную дичь. Из 36 сообществ, где была отмечена целенаправленная охота среди женщин, в 5 (13%) указано, что женщины охотились с собаками, а в 18 (50%) — что женщины (целенаправленно) охотились вместе с детьми. Охота женщин с собаками и детьми встречалась также и в ситуациях случайной охоты.

Anderson A, Chilczuk S, Nelson K, Ruther R, Wall-Scheffler C (2024) Correction: The Myth of Man the Hunter: Women’s contribution to the hunt across ethnographic contexts.

К вопросу о том, что же там нам положено "по природе", кому положено добывать мамонта, а кому положено хранить очаг. Миф о сольном мужчине-добытчике - это псиоп, придуманный женщинами, которым стало лень ходить на охоту 😏

Прислали ссылку на более позднюю работу, где критикуют предыдущее исследование про женщин-охотниц. Пишут, что авторы там накосячили с оценкой данных в угоду повесточке каким-то неизвестным соображениям. Однако женщины у охотников-собирателей таки охотятся, просто реже. Так что, миф о сольном мужчине-добытчике все еще придуман тарелочницами женщинами не знакомыми с антропологическими данными!

Основная проблема заключается в том, что женская охота — это не бинарное явление, и если рассматривать её таковой, тем более используя чрезвычайно низкий порог для того, чтобы классифицировать общество как такое, где женщины охотятся, это только запутывает вопрос гендерного разделения труда внутри группы. Антропологи давно признали, что характер кооперации у охотников-собирателей сложен и многогранен, а занятия женщин и мужчин связаны с обеспечением пропитания и часто выполняют важные и дополняющие друг друга функции. Более того, охота среди женщин изучается уже десятки лет, и антропологи хорошо понимают, когда и почему она происходит. Однако, если сосредоточиться исключительно на охоте и игнорировать другие важные занятия — от собирательства и обработки пищи, до сбора воды и дров, до изготовления одежды, жилищ и инструментов, до беременности, родов, грудного вскармливания, ухода за детьми и здравоохранения, до обучения, брака, ритуалов, политики и разрешения конфликтов — это значит принижать сложность и, соответственно, значение роли женщин в образе жизни охотников-собирателей. Если мы хотим создать более полную картину жизни охотников-собирателей в настоящем и прошлом, то искажать реальность не приносит пользы никому. Исправляя заблуждение о том, что женщины не охотятся, мы не должны подменять один миф другим.

Woman the Hunter? Female foragers sometimes hunt, yet gendered divisions of labor are real

Нельзя сажать за слова?

Пожалуй, утверждение типа "нельзя сажать за слова" является наиболее неудачной попыткой разговора о свободе слова. Взять уголовный кодекс любой страны — львиная доля его будет посвящена наказанию за слова. Причем вовсе не та, что связана с какими-либо публичными высказываниями. Мафиозные боссы отдают приказы словами. И эти слова волшебным образом превращаются в убийства и похищения. Грабители и разбойники тоже пользуются словами, озвучивая требования формата "кошелек или жизнь". Многие преступления можно совершать группой, и в этой группе будет разделение ролей. Помимо непосредственного исполнителя, она может включать организатора, подстрекателя, заказчика. И все это даже не включая такие хитро устроенные преступления как мошенничество, где кроме слов по сути ничего и нет.

В общем, если последовательно воплощать в жизнь принцип "нельзя наказывать за слова", то придется отказаться от большей части уголовного кодекса. Признать, что мафиозные боссы не делают ничего дурного, только их подчиненные наносят ущерб. Грабители тоже не делают ничего дурного, пока не переходят от слов к делу. В убийстве виноват только исполнитель. Подстрекатель невиновен, даже если подговорил, а затем сообщил всю необходимую информацию о жертве. Мошенничество вообще исчезает из списка запретного. Бабушка ведь сама перевела деньги, а человек на том конце провода лишь сотрясал словами воздух. Хотели бы вы такого?

Тут можно возразить. Ну че ты доебался? Понятно ведь, что именно хотят сказать все, кто орет "нельзя сажать за слова"! Они имеют в виду, что государство не должно преследовать людей за их публичную позицию! Никто не предлагает прощать мошенников и заказчиков убийств! "Нельзя сажать за слова" - просто фраза красивая и емкая, как раз на 140 знаков (для старой доброй твиттерской добродетели напоказ). Ну да, это доведение до абсурда. Однако здесь кроется важный нюанс.

"Нельзя сажать за слова" плохая формулировка потому, что слова часто имеют функцию действий. Приказы, угрозы, обещания, клятвы, свидетельства и т.д. и т.п. В философии есть специальный термин для слов, которые имеют силу поступков — перформативы. Существование перформативов интуитивно понятно большинству людей (кроме совсем уж странных личностей). Но, увы и ах, сторонники ограничения свободы слова апеллируют именно к ним. К тому, что некоторые речи в некоторых ситуациях могут вести к преступным действиям. Бывает подстрекательство без погрома, но не бывает погрома без подстрекательства. Классики свободолюбия пытались нащупать эту грань, после которой перформативность нуждается в ограничении. Так Дж. Ст. Милль писал, что недопустимо обличать "жадных торговцев" перед разгоряченной толпой, собравшейся перед домой такого торговца. Но в менее взрывоопасной среде уже можно.

продолжение👇

начало 👆

Определить, где заканчивается свобода слова и где начинается преступный перформатив — дело трудное. Может быть сложно объяснить сторонникам ограничений, почему, скажем, фраза "убивай национальность Х" может быть запрещена, а заведомо ложная фраза "все Х насильники и наркоторговцы" - нет. Тогда как на деле обе могут вести к примерно одинаковым последствиям. Особенно трудно становится, когда речь заходит не о прямом насилии, а о его хитрых формах, вроде системной дискриминации. Тут сторонникам запретов есть, где развернутся в своем осуждении нехороших перформативов. И это еще даже без привлечения козыря "подумайте о детях".

Сложно, но если почесать тыковку, то вполне можно выдвинуть ряд аргументов. Однако тут оказывается, что иным сторонникам свободы не хочется вступать в этот изнурительный спор. Они пытаются изобрести шорткат, который позволит им быстро завершить дискуссию. То самое "нельзя сажать за слова". Не желая вступать в спор о границах перформативности, они предпочитают отрицать существование перформативов. Если их загнать в угол доведением до абсурда, как я сделал выше, то они, скорее всего, включат заднюю. По крайней мере, сложно представить дурака, который тут закусит пулю и скажет "босс мафии не виноват". Однако сама фраза подразумевает, что есть слова, а есть действия. Действия — нечто реальное, влияющее на мир. Поэтому за действия сажать можно. Слова — нечто пустое, на мир не влияющее. Поэтому "нельзя сажать за слова". Ведь "он же ничего не сделал".

Но, помимо того, что это совсем уж тупорылый физикализм, тут возникает вопрос. А, простите, зачем же нам так нужна свобода слова, если слова ничего не значат? Чтобы просто сотрясать воздух себе на радость? И зачем тогда авторитарные правительства тратят огромные ресурсы, чтобы это сотрясание прекратить? Шутка в том, что перформативность — это не только аргумент против свободы слова. Это главный аргумент ЗА свободу слова. Свобода слова нужна нам именно потому, что слова не просто сотрясают воздух, они способны перекраивать реальность. Всякая политическая речь перформативна, она стремится вызвать изменения в окружающем мире. Слова могут иметь власть, слова могут быть опасны. Но именно эта возможность перекраивать словами реальность нам и нужна. И именно поэтому нас так настойчиво пытаются ее лишить. Однако защищая свободу с позиции "нельзя сажать за слова, ведь это лишь слова" мы принижаем значимость слов. Получается этакий аргумент-самоубийца, подспудно уничтожающий сам предмет, который он вроде как призван был защищать. Поэтому эта фраза так и раздражает, даже если ее используют из самых лучших побуждений.

На днях в сети появилось видео из шотландии, где 12-летняя девчонка выступает в жанре "держите меня четверо". Размахивает кухонным ножом и топором. Орет, чтобы отстали от нее и ее сестры (сестра ее как раз держит). Ее снимает некто, приговаривая "ну давай, покажи нож". Реакция публики оказалась предсказуемой. Тут же заявили, будто снимавший — пакистанский насильник, припомнив всю моральную панику имени Ротерхема. Британские девочки вынуждены обороняться топорами от банд азиатских грумеров! Британские мужчины, куда вы смотрите? Доколе? Новость разлетелась по всем правым помойкам, включая твиттер Илона Маска. Из девочки при помощи ИИ налепили героических картин, мемов и тому подобного творчества для душевнобольных с IQ 80.

Но эта версия изначально вызывала вопросики. Что именно на видео указывает, будто снимает пакистанец (понятно только, что акцент не шотландский)? Зачем он вообще снимает, если он агрессор? Разве так делают пакистанские насильники? Откуда у девчонки нож и топор, которыми она обороняется? Она за ними успела домой сбегать? Или она всегда с собой носит кухонный нож и топор, ну чисто на всякий случай? А зачем она в конце заявляет "мы тебя еще найдем, чувак"?

Ну, по моему опыту таким новостям надо дать настояться хотя бы пару-тройку дней. И вот, пожалуйста. Оказывается, что снимавший — легальный эмигрант из Болгарии, живущий в Британии 4 года. Его жена также присутствовала во время записи, ее немного слышно. По его версии: у них вышел конфликт с подростками, ему начали угрожать, он начал снимать, вот и все. В общем, никаких азиатских банд насильников тут нет, как видимо и не было нападения на девочек (по крайней мере, полиция утверждает, что нет доказательств, что болгарская пара напала на подростков).

Как именно все началось, видимо, еще будут выяснять. Но на всякий случай держу в курсе, что дети — это не всегда маленькие невинные ангелочки. Подростки бывают наглухо пизданутые, но при этом вполне разумные для заявлений формата "я малолетка, мне ничего не будет, ахах". А чтобы таскать с собой кухонные ножи и топоры, заправленные в штаны, нужно быть довольно специфической личностью.

У Широгоровой хороший рассказ в трех частях о том, почему американцы разбомбили Хиросиму и Нагасаки. А также о том, были ли атомные бомбардировки необходимы (нет, не были).

https://t.me/stalagnull/1079
https://t.me/stalagnull/1080
https://t.me/stalagnull/1081

У меня есть видео примерно о том же. Аж шестилетней давности. Из тех допотопных времен, когда видео были по 15 минут и выходили часто. Сейчас пересмотрел. Там концовка с кое-какими предсказаниями прямо хорошо состарилась.

София также пишет:

Закончила ли ядерная бомба войну? Сейчас среди историков царит достаточно согласное мнение, что нет, и что в принципе такое объяснение – просто устоявшийся миф.

И вот тут похоже, что здесь мнение академии расходится с мнением общественности. Ну, по крайней мере, мнением отечественной общественности. По моим впечатлениям, девять из десяти российских либералов (из тех, кто вообще имеет мнение по данному вопросу) скажут, что бомбили, конечно, правильно. А любую альтернативную точку зрения назовут ревизионизмом, который подтачивает западную цивилизацию (наряду с миграцией, правами меньшинств и т.д. и т.п.).

Но это уже к вопросу, как устроена историческая память. Порою отношения к тем или иным событиям является куда более точным маркером взглядов, нежели формальные определения вроде "либерал", "консерватор" или "фашист". Скажем, если некто одобряет terror bombing (включая ядерный), то с большой вероятностью он будет одобрять любые военные действия Израиля, бессудные рейды ICE, сальвадорские тюрьмы и т.д. и т.п. И при этом может называть себя либералом или либертарианцем.

Продолжая тему про российских правых либералов. Есть одна заслуженная либеральная дама, которая нынче только и делает, что рассказывает как прогнил Запад. На Западе всюду левацкие леваки, безумные красноволосые феминистки, прогрессистские фанатики и прочий новый Коминтерн, который хочет всюду Палестину от реки до моря. Осталась лишь одна надежда: Трамп, Нетаньяху и прочие базовые слоны. Юмора добавляет то, что описывает это все либеральная дама сверкая иноагентским клеймом на лбу и скрываясь от родины на том самом Западе.

Когда-то очень давно дама писала неплохие книги в жанре фантастики. Сюжет там крутился вокруг одной планеты, населенной людьми, но живущими в условиях азиатского средневековья, с огромной а-ля китайской империей в качестве доминирующей политической силы. К ним прилетают высокоразвитые земляне, с целью колонизировать. У землян в космосе свои политические расклады, поэтому большую часть времени они действуют тайно. На протяжении четырех романов вырисовываются два основных персонажа из местных. Один — благородный дикарь из знатного рода. Умеет дать в морду. Другой — чиновник местной китайской империи. В морду дать не умеет, зато умеет все остальное, особенно мутить темки. Ближе к концу герои объединяют усилия, чтобы разрушить коварные планы землян, задумавших превратить их дом в колониальный придаток. Заставляют принять планету в космическое НАТО. Изоляционистов, любителей исконной посконности при этом закатывают в пол (не фигурально, в буквальном смысле).

Есть там, кажется, один единственный подробно выписанный женский персонаж. За ее сердце сражаются оба героя. Выбор ей дается нелегко, но выбирает она, разумеется, того, кто может дать в морду. Когда могут в морду, тут, сами понимаете, затронуто нечто нутряное. Но не суть. Суть, что художественная литература отражает то, как автор видит мир, куда точнее любых прямых заявлений (за 20 лет оно, кажется, особо не изменилось). Сравните это с каким-нибудь левацким леваком вроде Мьелвилля, у которого герои, меняющие жуткий мир Бат-Лага: физики-диссиденты, антропологи, артисты, лингвисты, проститутки, безработные мечтатели и т.д. и т.п. И вот русская либеральная фантастика — учебник практического макиавеллизма. Главные герои — гопник и жулик. Чтобы менять мир вокруг, нужно давать в морду. Или хотя бы мутить финансовые аферы. Иначе никак.

В общем, символ веры российского "правого" либерала сводится к убеждению, что историю творят либо Бонапарты, либо Талейраны (либо и те, и другие вместе). Все остальные — пыль под ногами. В голову такого либерала инсталлирована программа "политического реализма", причем в какой-то особенно гнусной форме. Такой либерал ненавидит западных "культурных марксистов". Но при этом сам является эхом самого кондового советского марксизма, от которого бы подавился мацой сам Маркс. Подразумевающего, что в основе социальной жизни лежат экономика и военная сила. Любые другие "ценности" — это все лишь "надстройка", то есть пшик, опиум для народа.

Если понять эту несложную мысль, то все становится на свои места. Становится понятно почему российские либералы поддерживали горе-реформы девяностых и радовались танкам палящим по Белому дому. Понятно почему они работали на самых людоедских олигархов (и продолжают). Понятно почему они любят Пиночета, дрочат в присядку на Нетаньяху и Трампа. И главное становится понятна их ярая одержимость западным миром, которая порою оборачивается лютым разочарованием.

👇

👆

Дело в том, что Запад для них — это вовсе не та великая культура, которая началась с сократовского "лучше терпеть несправедливость, чем творить ее", продолжилась принятием христианства, отменой рабства и установлением всеобщего равенства перед законом. У них совсем другой Запад. Их Запад — это крысиный король. Там правили самые мужикастые мужики, самые сильные гопники и самые хитрые жулики. Они поставили раком всю планету, построили самую эффективную экономику, создали лучшее оружие! Поэтому-то и надо быть как они. Такое западничество представляет собой простое желание быть на стороне сильного (слово "либерализм" тут приклеилось исторически и случайно, безо всякого реального содержания).

Но увы и ах, Запад периодически прогнивает. Нынешний Запад прогнил идеями равенства и социальной справедливости. Типа как когда-то Римская империя прогнила христианством (в последние годы дама вроде как написала три книги с разоблачением раннего христианства, так что тут сходится).

Неприязнь таких к "левакам" и "вокизму" вовсе не защитой какой-то там свободы. Во-первых, они видят тут опасных фанатиков, верующих в какие-то странные фантазии о равенстве и справедливости, отрицающих суровую объективность политического реализма. Во-вторых, эти фанатики покушаются на сами основы. "Вокизм" - это когда собралась толпа университетских задротов и щемит гопников с жуликами. Но в мире политического реализма гопники и жулики должны щемить задротов, не наоборот! Крушение порядка - признак распада. Но Трамп придет, порядок наведет. Поэтому когда Трамп вытирает хуй о Первую поправку, запрещая жечь флаг — это ничего особенного. А когда вокисты в твиттере требуют банить за хейтспич - это ужас и кошмар. Значение здесь имеет вовсе не наезд на принцип - они не верят в принципы. Важно, кто наезжает. Сильному позволено, ибо так он восстанавливает естественный миропорядок, гнусной банде объединившихся слабаков не позволено, ибо она угроза этому порядку.

Интересно, что даже сложное отношение российских либералов к Милею, на фоне их однозначной любви к Трампу-Нетаньяху-Букеле, здесь имеет объяснение. Милей — не гопник и не жулик, а помесь университетского ботана с цирковым клоуном (это комплимент). Ему стоит строить побольше тюрем и почаще лупцевать протестующих, тогда российскому либералу зайдет.

Разумеется, на Западе есть своя традиция политического реализма, идущая примерно от Фукидида через Макиавелли и Гоббса. Но что-то мне подсказывает, что все эти авторы плюнули бы, скривившись от отвращения, увидев наших нынешних политических реалистов. Ибо этот политический реализм вовсе не о том, что добродетель нуждается в силе. Тут просто чистое очарование силой самой по себе. Варварство как оно есть. Поэтому, критикуя "потоки варваров в Европу", нашим либералам-реалистам, пожалуй, стоит присмотреться к зеркалу.