В комментариях спрашивают, мол, как так, неужели любая автократия может выйти сухой из воды, даже дефолт ей не страшен. Ну, во-первых, все самое плохое, что может произойти с экономикой, уже произошло и будет дальше происходить с российской экономикой. Нас ждет трансформационный спад, привычные каналы экспортных поставок со временем станут недоступны, потенциал экономики упал, инвестиционный климат убит, доступ к импортным технологиям и иностранному капиталу сильно ограничен. Вряд ли это можно счесть за "ничего". Во-вторых, не любая. Стоит признать, что в целом российская экономика неплохо держит удар.

Почему так? 2 июля 2020 года я снял короткий ролик о том, как устроена путиномика.

Экономическая система, которую выстроили Владимир Путин и его технократы — это ответ на ключевые проблемы экономики 90-х. Что это за проблемы? Постоянный дефицит бюджета, высокая инфляция, или даже гиперинфляция, финансовая нестабильность, слабое федеральное правительство.

После лихих девяностых наступили как бы сытые нулевые. Ответы, предложенные Путиным, совсем не всегда были оптимальными. Но во многом они действительно давали положительный результат. Благосостояние граждан России росло, причем росло очень и очень быстро, инфляция перестала быть двузначной, государственные финансы пришли в порядок. Да и в целом общество, казалось, ощущало и политическую, и экономическую стабильность.

Но одни и те же ответы не могут приносить одинаковые результаты во все эпохи. Особенно, если происходят изменения в дилеммах. Время, когда товарищ полковник впервые занял Кремль, уж очень сильно отличалось от времени, когда господин-премьер министр в третий раз оказался в кресле президента. Самое одновременно забавное и пугающее - это то, что дилеммы десятых порождены решениями, принятыми в нулевых. Но обо всем по порядку.

Что собой представляет Путиномика? На что она опирается? Почему поначалу все вроде бы как и работало, а потом перестало? И случайно ли так получилось, что наполнение холодильника в нулевые привело к его опустошению в десятые при одновременном ужесточении цензуры и переходе от мягкого авторитаризма к жесткому?

Этот ролик актуален для тех, кто хочет разобраться, почему при всех явных недостатках российской экономики, она удивительно устойчива. Далеко не все автократии являются умными автократиями. Опора на макростабильность позволяет режиму пережить санкции, а российской экономике не свалится совсем уж глубоко. Резервы, бюджетные правила, современный центробанк, собственная платежная система, аналог SWIFT, конкурентный нефтегаз, бережливая фискальная политика, здоровая с точки зрения устойчивости банковская система — все это про стабильность экономической системы.

Если бы на месте России оказалась другая автократия, последствия в том числе и для граждан были бы куда хуже и болезненней.

Посмотрите, если раньше не смотрели. Это короткое, но очень ёмкое видео о российской экономической системе.

https://youtu.be/7RG4EG27EbM

Сходил в гости к подкасту "Не жили богато", поговорили про дефолт, но меня сильно занесло в сторону (как обычно). В итоге прошелся по судьбам российской экономики.

Приятного просмотра!

https://youtu.be/L3fYuoKwuTo

Читать здесь.

Да что этот рубль себе позволяет?

Довёл экономический блок до дискуссии. Силуанов хочет интервенций (https://t.me/thebell_io/18782), Решетников предлагает сменить регуляторную модель, переживает за дефляцию в июне и хочет роста госраходов (https://t.me/thebell_io/18784), а Набиуллина просит (https://t.me/centralbank_russia/364) оставить ситуацию такой, какая есть, мол и годовая инфляция все ещё высокая, дефляционной спирали ЦБ не видит, да и импорту нужна поддержка, а крепкий рубль - хороший способ повысить премии за импорт.

Судя по всему, в моменте снятие/ослабление валютных ограничений и программы субсидирования импорта не становятся тем, что способно развернуть валютный тренд. Короче, все дело в торговом балансе, а спрос на валюту преимущественно трансакционный (т.е. валюту продают и покупают в соответствии с потребностями проводить торговые сделки). Пока премий за импортные поставки, видимо, недостаточно, чтобы его сильно активизировать. Риски вторичных санкций перевешивают. Экспорт же продолжает быть на высоком уровне.

Можно понять Силуанова, для него бюджет - это самое главное, святое, а укрепление рубля = бюджетные потери. Сложно понять Решетникова, человек увидел признаки дефляционной спирали в стабилизации инфляционных процессов, и считает, что траты части сверхдоходов от экспорта углеводородов - это снижение госрасходов (это совсем не обязательно так, ведь можно сначала приобретать валюту, а потом ее меньшими темпами продавать, поддерживая госрасходы на повышенном уровне). Набиуллина же, как обычно, говорит про невозможность проводить ДКП при условии управления курсом.

В целом, заявления глав экономических ведомств полностью согласуются с их ключевыми задачами:

- Минфину нужны деньги в бюджет
- ЦБ нужна устойчивая инфляция, которая попадает в таргет
- Минэк как стал министерством без мандата после ареста Улюкаева, так и остался

Моё мнение: интервенции могут переослабить рубль, в моменте курс соответствует соотношению спроса и предложения для трансакций, валютный курс сейчас в пользу импорта, в котором экономика нуждается сильнее всего.

Здесь расшифровка полного выступления Эльвиры Набиуллиной на съезде РСПП.

Самое важное:

1. Цель денежно-кредитной политики остается прежней, я хочу это подчеркнуть, — возвращать инфляцию к цели. Мы считаем, что такая политика — это благо для граждан, потому что они сберегают свои доходы и зарплаты, и для бизнеса. Почему для бизнеса? Потому что именно снижение инфляции дает бизнесу долгосрочно стабильные и комфортные ставки.

Возвращение к таргету (цели по инфляции) должно произойти в течение 2-2,5 лет.

2. Я не вижу никакой дефляционной спирали — это во многом коррекция после резкого взлета цен, который произошел у нас в конце февраля — начале марта. Если вы посмотрите цены по многим товарам, которые были год назад, они существенно выше. Но, конечно, мы отслеживаем ситуацию и видим снижение темпов роста цен по широкому кругу товаров. Будем оценивать эту ситуацию и, повторю, видим пространство, видим возможности для дальнейшего снижения ключевой ставки.

3. Когда внешние условия меняются, сразу меняется курс. Да, мы придерживаемся политики плавающего курса, потому что именно плавающий курс дает возможность экономике адаптироваться к изменившимся условиям. И попытки иметь тот курс, который был при старых условиях, — это искусственный курс, либо произойдет резкая девальвация, как у нас уже бывало.

Почему мы не можем заниматься управлением курса? Многие говорят: начинайте управлять курсом! Даже если мы посмотрим собственный опыт, когда был управляемый курс, курсом управляют номинальным (то есть тем, что мы видим в приложениях, СМИ, обменниках и т.д.).

В начале 2000-х годов курс все равно рос. Либо и реальный курс (номинальный курс, скорректированный на разницу инфляций в странах) должен расти, либо это уходит в инфляцию. Для бизнеса важен реальный обменный курс.

Второе — когда мы начинаем управлять курсом, конечно, резко снижается независимость и самостоятельность денежно-кредитной политики, то есть мы привязываемся к валютам чужих стран. Напомню, что в этих странах сейчас инфляция на сорокалетнем максимуме. Это просто еще и импорт этой инфляции. Мы вынуждены будем при управляемом курсе синхронизировать свою денежно-кредитную политику с политикой этих стран. Они будут ужесточать, и даже если у нас спрос снижается и мы вынуждены будем зажимать спрос, мы вынуждены будем ужесточать политику — просто чтобы управлять курсом. Это вредно для экономики.

И третье — какие механизмы могут быть в управлении курсом — это либо накопления резервов, а вы понимаете, что мы сейчас не можем копить резервы в твердых валютах, они сразу попадают под арест, нерезервные валюты — там есть капитальные ограничения.

4. Что касается валютных ограничений, моя позиция следующая, я ее уже высказывала, позволю себе повторить. У нас есть наслоение валютных ограничений трех типов.

Первый — валютные ограничения, которые были еще до событий и связанные с контролем за отмыванием и сомнительными операциями.

Второй — валютные ограничения, которые мы ввели практически для всех — резидентов (российских граждан и юрлиц) и нерезидентов, чтобы стабилизировать ситуацию в момент шока и закрыть отток капитала. И на наш взгляд, эти ограничения нужно снимать все, потому что ситуация стабилизирована.

Третий тип ограничений — ответные меры: выпускать или не выпускать нерезидентов и при каких условиях. И здесь, мне кажется, механизм Правительственной комиссии, наверное, на данном этапе — это пока наилучший механизм.

Вернусь к первому типу ограничений — для борьбы с сомнительными операциями. Мы еще до этих всех событий начали обсуждать их постепенную либерализацию, и, считаю, ее надо ускорить, потому что бизнес сейчас ищет разные способы выстраивания логистических цепочек и так далее. Надо дать эту возможность.

Если попытаться выудить ключевую идею выступления: управление инфляцией, а не курсом; стимулирование импорта в т.ч. посредством либерализации валютного контроля.

Ну и маленький апдейт по этому посту. РБК, The Bell и другие издания вырывали реплики дискуссии из контекста. Дискуссия разворачивалась по поводу бюджетного правила. Силуанов и Набиуллина выступали за возвращение к бюджетному правилу, которое способно оказывать влияние на реальный валютный курс. Решетников был против (становится ясно причем тут снижение госрасходов, которые как раз бюджетное правило ограничивает).

Сходил в гости на канал Droider.ru, поговорили, конечно, про экономику.

💵 Новый выпуск формата посвящен курсу доллара и тому, как он влияет на цену гаджетов. Как формируется стоимость валюты? Что будет с продажей смартфонов, планшетов и ноутбуков? Будут ли дешеветь гаджеты? Как работает параллельный импорт? Почему сегодня в Россию все выгоднее импортировать различные товары? Выгоден ли сильный рубль или нужно его ослаблять?

Приятного просмотра!

https://youtu.be/6Q18CL58m-A

Телеграм ребят: https://t.me/droidergram/4154

Стимулы предложения против инфляции и рецессии

Даже при росте процентных ставок можно избежать глобальной рецессии, если принять меры по поддержке предложения для сдерживания инфляции, предлагает нобелевский лауреат по экономике, почетный профессор Стэнфорда Майкл Спенс. В текущей инфляции важнейшую роль играют факторы предложения, а не спроса, и ее корни намного глубже, чем кажется, перечисляет он:

1) избытка рабочей силы и мощностей, вызванного интеграцией развивающихся экономик в глобальную в последние десятилетия, больше нет – это значит, что относительные цены на многие товары будут расти;

2) в ответ на участившиеся потрясения и геополитическую напряженность происходит диверсификация и локализация цепочек поставок – более устойчивая глобализация обходится дороже, и цены будут это отражать;

3) 75% мирового ВВП производится в странах со стареющим населением – численность рабочей силы сокращается, а повышения производительности, которое могло бы это компенсировать, не наблюдается уже два десятка лет.

Меры по поддержке ценовой стабильности должны, во-первых, обратить вспять «ползучий протекционизм» – торговля и инвестиции быстро расширяют предложение в ответ на рост мирового спроса, но последние годы торговые барьеры только росли.

Во-вторых, чтобы вернуть к равновесию рынки труда, где дефицит стал нормой, потребуется повышение зарплат даже для тех рабочих мест, где хватает рабочих рук. Это вызовет на некоторое время инфляционное давление – но при избыточном спросе оно будет расти постоянно.

В-третьих, необходимо ускорить цифровую трансформацию экономик – цифровые технологии, наряду с повышением зарплат, имеют решающее значение для роста производительности.

Эти меры должны применяться и на государственном, и на частном, и на международном уровне. В противном случае центробанкам придется справляться с инфляцией в одиночку, а единственный эффективный для них способ сделать это – сокращение спроса, что может привести к рецессии, заключает Спенс.

Подробнее здесь: https://www.project-syndicate.org/commentary/supply-side-measures-rein-in-inflation-without-causing-recession-by-michael-spence-2022-07

Обзор экоермических блогов от Econs.

Русские, европейские политики и крайняя версия неолиберального капитализма

Григорий Юдин написал колонку для швейцарского издания Neue Zürcher Zeitung, которую перевела и опубликовала на своем сайте Meduza. В общем посыл достаточно простой: Владимир Путин хорошо понял, как устроен современный мир, искусно коррумпируя европейских политиков и выстраивая в России крайнюю версию неолиберального капитализма, где баллом правит жадность, личное благо и цинизм. Путин предложил миру принцип: «если что-то нельзя купить за деньги, то вы просто предложили недостаточно денег». И мир согласился. В общем, русские и европейцы мало отличаются друг от друга. Они просто привыкли к тому, что Путин берет свое.

Не могу сказать, что я согласен с Юдиным. Но не могу сказать и о том, что полностью не согласен. Ключевая предпосылка экономической науки простая: "Люди реагируют на стимулы". Изменения в ограничениях важны, потому как меняют оптимумы для агента. Однако помимо ограничений есть еще и предпочтения. И вот баланс ограничений и предпочтений дает нам итоговый результат.

Условия, в которых мы принимаем решения — это наши ограничения. В одиночку на них повлиять невозможно. Цены, бюджет, налоги, субсидии, политические и институциональные условия — все это данность для решения в моменте. Прогноз изменения ограничений также важен: если мы ожидаем ухудшения ситуации, это не может не влиять на текущие решения. И ожидаемые события встраиваются в наши ограничения.

Но ведь есть также и предпочтения. Обычно экономисты не сильно ими озабочены, мол, ну вот есть такая функция, а есть вот такая. Учитывая ограничения, можно отыскать оптимум для любых предпочтений.

При сходных ограничениях (например, у нас есть обратная пропорция между объемом дневного потребления и часами свободного времени — чем больше потребления, тем меньше свободного времени, потому как если хочешь больше потреблять, надо больше работать) в странах у работников могут быть разные предпочтения — кто-то склоняется в пользу отдыха, а кто-то в пользу потребления. И вот в этой разнице, как мне кажется, и кроется личный выбор.

Если вам кажется, что за деньги можно купить что угодно, это всего лишь вопрос цены, а побеждает всегда тот, у кого банально больше ресурсов и с ним спорить бессмысленно, пожалуй, вы и правда укладываетесь в концепцию Юдина. Но ваши предпочтения могут быть иными, более того, вы вполне можете исходить из строгой этической системы, а ваше решение может показаться парадоксальным с позиций рациональности. Вы можете с точки зрения обывателя заниматься совершенно бессмысленным делом (например, ходить на митинги или донатить правозащите), но таковы ваши предпочтения.

Все это я к чему. Конечно, условия важны (правда, терминами "неолиберализм" и "капитализм" обозначают обычно почти что угодно из того, что тебе не нравится, как, например, это делает Грэбер), но не менее важны и предпочтения. И я полагаю, что именно в части предпочтений каждый из нас в значительной степени свободен. Да, институты важны. И да, системы отличаются друг от друга теми возможностями, которые она предоставляет. Где-то шанс на успех выше, где-то экономика способствует росту предложения инновационных предпринимателей, а где-то, напротив, способствует порождению деструктивных. Тем не менее, даже в плохих системах есть место личному выбору.

Когда мы все списываем на систему, мы как будто снимаем вину с тех, кто непосредственно принимал решение. Но решение, как ни крути, человек принимает сам. Хотите ли вы жить в лучшем мире? Или вас устраивает статус-кво? Это все — про ваши предпочтения, которые в данном случае тесно связаны с этикой.

Как известно, люди способны на подвиги, но люди способны и на преступления. И часто и те, и другие существуют в одних и тех же условиях. Впрочем, большая часть предпочитает конформизм.

В удивительное время живём. Разброс прогнозов чрезвычайный. Citi не исключает нефть по 65$ в 2022 году, JPMorgan Chase - по 380$. Разброс значений по сокращению ВВП России тоже значительный: от -3,5% до -12%. При этом значения пересматриваются каждый месяц. В марте консенсус был в -8%, в апреле -9,2%, в июне -7,5%. Все это говорит об одном - мы живём в эпоху чрезвычайной неопределенности.

Ровно 45 лет назад Джон Кеннет Гэлбрейт опубликовал книгу The Age of Uncertainty о том, что золотой век стабильности и предсказуемости подходит к концу, сменившись периодом значительно возросшей неопределенности. Четыре десятилетия спустя, в 2017, экономист Барри Эйхенгрин, оглядываясь на те времена, заключил, что в 2017 году «неопределенности» 77-го можно позавидовать, и если бы Гэлбрейт писал ту же книгу сейчас, он, вероятно, назвал бы 70-е «Эпохой уверенности». Прошло еще пять лет – и это время, предшествовавшее пандемии и военному конфликту в Украине, теперь выглядит как относительно безопасное и стабильное.

На картинке видно, что начиная с 2010-х в динамике глобальной неопределенности наметился возрастающий тренд.

Вызовов и правда много: протекционистские настроения, демографические изменения, декарбонизация, инфляционное давление и кризис доверия к прежним правилам игры.

Но у капитализма есть, на мой взгляд, важные преимущества: эволюционируя, он только расширяется, но это расширение не приводит к дестабилизации. Напротив, со временем мы видим купирование тех проблем, которые возникали в прошлом. Периоды нестабильности - это просто этапы трансформации, а не конец или крах системы.

Маркс, как мне кажется, ошибался: противоречия не увеличиваются со временем, напротив, они сглаживаются.

В глобальном смысле нас ждёт интересное десятилетие.

Разовьем тему про эволюционную природу капитализма.

Возьмем три эпохи: "Ревущие" двадцатые и Великая депрессия (1920-1941), Золотой век (1949-1973) и Великое успокоение (1979-2008).

Великая депрессия — это прежде всего кризис на стороне совокупного спроса на фоне негативных ожиданий относительно будущего. Кроме того свою негативную роль сыграл золотой стандарт, который блокировал возможности проведения адекватной ситуации денежно-кредитной политики. Курс нельзя было девальвировать, сделав тем самым экспорт более выгодным, а возможности кредита сильно были связаны с притоком золота в страну.

После войны система была пересмотрена. С одной стороны, ушли от золотого стандарта, заменив его более гибкой Бреттон-Вудской системой, которая позволяла девальвировать при необходимости валюту, с другой в силу осознания важности совокупного спроса для экономики в целом, акцент был сделан на его поддержании. Выросла роль государства и профсоюзов, принявших институты капитализма, а в обмен получивших социальные гарантии и более равномерное распределение доходов и богатства внутри экономики. В Золотой век наблюдалась низкая безработица, быстрый рост производительности, снижение неравенства, активно накапливался капитал, прибыли та же росли (прибыль после уплаты налогов оставалась высокой, что приводило к инвестициям и накоплению капитала, инвестиции и технологический прогресс создавали рабочие места).

Однако Золотой век породил проблемы, которые вылились в стагфляцию 70-х. Активная позиция государства в части создания рабочих мест, высокая юнионизация и масштабное регулирование, привели к кризису на стороне предложения — производительность и экономика перестали расти. Инфляционные ожидания выросли, нефтяной шок также спровоцировал рост цен — начался период Великой инфляции. Инфляция и стагнация вместе взятые породили феномен стагфляции.

Снова была пересмотрена валютная система, в 1976 году перешли к Ямайской, которая предполагала плавающие валютные курсы. От какого-либо монетарного стандарта отказались. Национальные центробанки стали активнее применять инструменты денежно-кредитной политики (историю про Пола Волкера я уже неоднократно рассказывал). Кроме того вовсю развернулось финансовое и экономическое дерегулирование (включая деюнионизацию). Экономический рост вернулся, инфляция стала постоянно низкой, как и безработица. Однако стало увеличиваться неравенство. Динамика реальных доходов перестала быть прежней, что компенсировалось ростом долга. В общем, проблемы предложения лечили инструментами стимулирования предложения.

Вкупе с ростом долга, в мировой экономике наблюдалась прогрессирующая глобализация, чему с одной стороны способствовало снижение тарифов, а с другой — плавающие валютные курсы. В итоге в мировой экономике стали накапливаться дисбалансы (торговые дисбалансы, дисбалансы сбережений, дисбалансы бюджетов). Рост долга, финансовое дерегулирование и глобализация привели к Великой рецессии, экономики стали более уязвимы перед лицом финансовых кризисов.

Ответом были дешевые и длинные деньги, но это не позволило решить ключевые проблемы, накопленные во времена Великого успокоения. Как некогда стагфляция была переходным этапом от Золотого века к Великому успокоению, так и текущая эпоха, судя по всему, является транзитом к новой экономике. Это тоже будет капитализм, но он поменяется, сгладив те проблемы, которые накопились с 2008 года.

В 2022 году про проблему вагонетки знают все. Буквально.

Но в одном из чатов мне скинули такой вот дизайн. И я бы не стал с вами делиться ссылкой, если бы внутри этой игры не содержалось три кейса, которые можно назвать экономическими. Коротко сама суть вагонеточной истории (если кто вдруг не знает).

Это мысленный эксперимент в этике, впервые сформулированный в 1967 году английским философом Филиппой Фут. Оригинальная формулировка:

Предположим, что судья или магистрат столкнулись с разъярённой толпой, которая требует найти виновного в неком преступлении и угрожает в противном случае кровавой местью определенной части общества. Истинный виновник неизвестен, судья считает себя способным предотвратить кровопролитие, только подставив невиновного человека под обвинение и казнив его.

Наряду с этим примером возьмём другой, в котором пилот, самолёт которого вот-вот потерпит крушение, решает, следует ли ему уклониться от более населённого района в менее населённый.

Чтобы провести параллель как можно ближе, можно скорее предположить, что он управляет едущим трамваем, который может только свернуть с одной колеи на другую; пять человек работают на одной колее и один — на другой; любой, кто окажется на колее, по которой он поедет, будет убит. В случае беспорядков у толпы есть пять заложников, так что в обоих примерах предполагается, что обмен будет означать жизнь одного человека за жизнь пятерых.

В общем: вам необходимо выбрать: дергать за рычаг или ничего не делать. Меня заинтересовали 3 дилеммы.

1. Если ничего не делать, то с 50% вероятностью умрут 2 человека, если дернуть за рычаг и перевести стрелку, с 10% вероятностью умрут 10 человек. На самом деле, чисто математически оба решения эквивалентны и дают математическое ожидание 1. Но это нормально работает только в том случае, если у нас бесконечное количество испытаний. Я бы дернул за рычаг в случае однократного испытания. Сами подумайте, во что бы вы согласились охотнее сыграть: в орлянку или подбросить десятигранный кубик, если решка и 10 — это смерть (ты и твой друг и ты и 9 твоих друзей соответственно), остальные — жизнь, а испытание однократно.

2. Если ничего не делать, вы сократите срок жизни одного человека на 50 лет, если дернете за рычаг, то пятерых на 10 лет. Это очень напоминает историю с политикой дезинфляции (снижение темпов инфляции путем сокращения темпов роста номинальной денежной массы) и избыточными пунктами безработицы. Если не вдаваться в подробности и исходить из гипотезы наивных инфляционных ожиданий (инфляция в этом году будет такой же, как и в прошлом), то снизить инфляцию вы можете быстро или медленно, а избыточные пункты безработицы (превышение над оптимальным уровнем) будут одинаковы. Условно: вы получите рост безработицы на 10% в моменте, но в этом же году уроните инфляцию, или в течение 5 лет безработица будет выше оптимума на 2 п.п., а инфляция достигнет нужного уровня через 5 лет. На самом деле, при таких предпосылках разница есть — глубина кризиса. В первом случае спад будет таким масштабным, что обратно вернуть экономический рост может стать сложно. Во втором, вы можете обойтись даже просто снижением темпов экономического роста и выходом на уровень тренда со второго года.

3. Если ничего не делать, умрут 5 человек сейчас, если дернете за рычаг, то умрут 5 человек через 100 лет. Это очень напоминает историю про дефицит бюджета и долговые кризисы. Вы можете долгое время не замечать проблем долга, они будут копиться и рано или поздно наступит долговой кризис. Фактически, это означает, что будущие поколения расплатятся за сытую жизнь текущего. Похожая ситуация наблюдается и в случае солидарных пенсионных систем (когда текущие работники платят пенсии текущим пенсионерам). Если у вас не растет население, нагрузка на работников будет расти. Если ничего не делать, рано или поздно вам придется принять решение: повышать пенсионный возраст или резать пенсии. Правда, в вагонеточном кейсе цена 1 к 1, а в реальной жизни все может быть хуже.

Короче, всем абсурдных вагонеток. Как говорится, welcome!

Японский политик Синдзо Абэ сегодня умер в больнице в префектуре Нара после покушения. Синдзо Абэ был председателем Либерально-демократической партии (2006—2007, 2012—2020 гг.), а также 57-м и 63-м премьером Японии (2006—2007, 2012—2020 гг.), проработав на этом посту больше всех в истории страны.

По фамилии Абэ названа и Абэномика — неологизм, который используется для описания экономической политики, проводимой правительством Синдзо Абэ, начиная с 2012 года. "Три стрелы" Абэномики:

1. Монетарная экспансия (QQE — количественное и качественное смягчение) — накачка банковской системы ликвидностью с целью достижения устойчивого уровня инфляции в 2%.

2. Гибкая фискальная политика — экспансия в краткосрочном периоде с переходом к фискальной консолидации в среднесрочном (цель — устранить первичный дефицит к 2020 году) и поддержание бездефицитного бюджета в долгосрочном (речь о первичном дефиците, то есть сальдо государственного бюджета до выплаты процентов по госдолгу).

3. Структурные реформы — реформирование государственного сектора и экономики в целом с целью привлечения частных инвестиций и роста потребления.

Экономическая политика не была провальной, но и всех целей не достигла. Его премьерство можно назвать относительно успешным, хоть оно прошло не без скандалов и проблем (гуглите Abegate, если интересно).

P.S. У меня почти закончен сценарий про Абэномику (3 часть про Японию). Ждать осталось недолго. Пока же можете пересмотреть 1 и 2 ролики.

На подкаст с участием экономиста Ростислава Капелюшникова всегда приятно дать ссылку. Вместе с Владимиром Гимпельсоном Капелюшников является одним из ключевых исследователей рынка труда в нашей стране.

В марте–апреле 2022 года в России заметно сократилось количество вакансий практически во всех сферах. Сейчас на рынке труда началась вторая волна увольнений, которая связана уже с сокращением числа рабочих мест.

Только за последнюю неделю весны, с 23 по 30 мая, зарегистрированная безработица в России выросла на 11,5 тысяч человек, сообщила вице-премьер РФ Татьяна Голикова.

Как меняется рынок труда и с какими формулировками и на каких условиях увольняют сотрудников из разных сфер — об этом в подкасте с участием Ростислава Капелюшникова.

Смотреть: http://amp.gs/jnmIz
Слушать: http://amp.gs/jnmIY
Узнать больше о деятельности Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ (Гимпельсон, Капелюшников) можно здесь: https://clms.hse.ru

Если этого подкаста будет мало, советую посмотреть два выпуска с Капелюшниковым на моем канале:

Ростислав Капелюшников о ключевых трендах в современной экономической науке: https://www.youtube.com/watch?v=2tnJPS8kqW4&t=57s

Ростислав Капелюшников о рынке труда и чудесах мировой экономики: https://www.youtube.com/watch?v=5ua3L8wFJSk&t=24s

Ланкийский кризис

Про кризис в Шри-Ланке нужно знать четыре вещи:

1. Экономика острова достаточно простая. Основной экспорт страны приходится на: услуги (в первую очередь туризм, в 2019 году на него приходилось 22,1% экспорта, всего на услуги — 39,12% экспорта), текстиль (28,21% экспорта) и сельское хозяйство (14,94% экспорта). Своих нефти, нефтепродуктов, металлов, оборудования, автотранспорта и электроники у Шри-Ланки практически нет. Приходится импортировать.

2. Для финансирования импорта, вам нужна валюта. Валюту можно получить, экспортируя товары и услуги. Если одна из ключевых экспортных отраслей сильно теряет в доходах, возникают сложности с финансированием импорта. В частности, в 2020 году просел туризм, а в 2021 он не восстановился (думаю, не нужно объяснять, с чем это было связано). К слову, текстильная отрасль восстановилась после ковида, но этого было мало. Ведь проблемы наблюдались не только в туристической сфере.

3. В Шри-Ланке очень своеобразная политическая жизнь. Кумовство, коррупция и популизм — неотъемлемые спутники правления клана Раджапакса, который вернул себе власть в 2019 году после кратковременного (с 2015 года) перерыва. Однако именно с 2019 года клан с точки зрения губительной экономической политики развернулся вовсю:

— Были резко снижены налоги, но каждый экономист знает, что снижение налогов — не бесплатный обед. Если нет паритетного снижения государственных расходов, это приводит лишь к росту дефицита бюджета и проблемам с управлением госдолгом. Что и произошло.

— В области денежно-кредитной политики, стали проводить активную экспансию (деньги печатали): в период с декабря 2019 года по август 2021 года денежная масса увеличилась на 42% (в РФ, к примеру, 21% за тот же период). Председатель ЦБ Шри-Ланки во время пандемии уверял общественность: беспокоиться о долге не нужно, все, что необходимо — это «увеличить долю внутреннего долга», проблема будет решена, поскольку «долг в национальной валюте… в стране с монетарным суверенитетом, как утверждают современные монетарные теоретики, не является огромной проблемой» (привет — ММТ). Результат — самая высокая инфляция в азиатском регионе (конечно, здесь свою роль сыграли и факторы предложения, и СВО).

— В апреле 2021 года начался переход к так называемому полностью органическому земледелию. Был запрещен импорт и использование в сельском хозяйстве минеральных удобрений и пестицидов (это в том числе мотивировалось необходимостью сокращения импорта). В результате запрета два миллиона фермеров Шри-Ланки столкнулись с резким падением урожайности. Сейчас запрет уже частично снят, но решение успело сильно навредить сельхозке: урожай риса сильно просел, что его даже пришлось импортировать, производство чая тоже снизилось. В общем проблемы в агросекторе — по большей части дело рук клана Раджапакса.

4. Долг Шри-Ланки крайне неустойчив. В 2020 году он перевалил за 101% ВВП. На внутренний долг приходится 53,1% ВВП, на внешний 47,2% ВВП. Чтобы без проблем обслуживать внутренний долг необходимо иметь стабильные источники поступлений в бюджет, а они просели, в итоге львиная доля доходов уходят на погашение внутренних долгов. Чтобы платить по внешним обязательствам, вам нужна валюта. А с ней проблемы, ведь страдают экспортные отрасли. Валютные резервы при этом тают на глазах (июнь 2021— $4 млрд, апрель 2022 — $1,827 млрд).

Сложим 2 и 2. Неумелая политика и внешние обстоятельства привели к тому, что экспортные доходы упали, что сократило валютные резервы и поступления. На импорт приходятся многие важные товары, включая товары первой необходимости. Отсюда — дефицит топлива и других товаров, которые сама Шри-Ланка не производит в должном объеме либо не производит вовсе, а покупать сейчас не может, ведь долги и падение экспортных доходов.

Мораль: снижение налогов — не бесплатный обед, макростабильность — важный элемент устойчивого развития для любой страны, особенно развивающейся (стабильная и предсказуемая инфляция, валютные резервы, фискальная дисциплина), популизм и коррупция всегда приводят к провалам политических решений.

Канал Politeconomics снова поясняет за ММТ. Мне очень нравится, как с каждым разом появляется все больше условий, чтобы ММТ работала. Теперь оказывается, что структурные проблемы важны, нужен энергетический суверенитет, продовольственный суверенитет и сложный экспорт. А еще оказывается важно, чтобы страна не была коррумпированной (ого, институты имеют значение!).

В философию науки Карл Поппер ввел понятие "иммунизирующих стратагем". Это вспомогательные для теории утверждения. Например, закон падения тел Галилея предполагает отсутствие сопротивления воздуха (два разновеликих предмета различной формы и массы, начав падать одновременно, будут падать с одинаковой скоростью и постоянным ускорением, если свободное падение происходит в вакууме). В общем для проверки гипотезы нам требуется абсолютный вакуум. Если его нет, мы не получим нужного результата, если есть, получим. Само по себе наличие "иммунизирующих стратагем" нормально. Ненормально ими злоупотреблять. Если на каждое возражение у вас появляется дополнительная вспомогательная гипотеза, получается, что ваш исходный тезис опровергнуть вообще невозможно. Вот с ММТ выходит каждый раз. Раньше было достаточно монетарного суверенитета, теперь требуется сложный экспорт, энергетический и продовольственный суверенитет, а еще подходящие институты. В следующий раз появится требования невидимого розового единорога.

Когда в том же мейнстриме экономической науки появляется противоречие, и есть понимание, что оно важное, теория пересматривается. Например, предположение о достижении стационарного состояния экономики в модели Солоу (подушевой ВВП больше не растет, темпы экономического роста в какой-то момент становятся околонулевыми) и тем самыми предсказывается конвергенция стран по уровню развития — развитые перестают расти, развивающиеся их догоняют, потом все дружно наслаждаются достигнутым максимумом. Со временем стало очевидно, что конвергенции нет. В итоге появились модели экономического роста нового поколения, в которых технологический прогресс появился не только как некая дополнительная внешняя переменная, а как то, что формируется внутри самой экономики, а это даёт импульс для дальнейшего роста (если интересно подробнее, у меня на канале есть хороший разговор со специалистами по макроэкономической динамике об экономическом росте).

В общем, именно поэтому Поппер предлагал наложить ограничение на иммунизирующие стратагемы. То есть теория должна быть сформулирована так и с такими методологическими правилами, чтобы её можно было проверить. Конечно, в реальной жизни это нормативное требование далеко не всегда выполняется, но ученые все же стараются его придерживаться.

Ну и еще забавное. Автор канала пишет, мол, критики ММТ часто не понимают, как в реальности устроена банковская система и как именно центробанк проводит свои операции.

Во-1-х, ошибочно предполагается, что центральный банк фактически контролирует предложение денег, тогда как на самом деле предложение денег — это эндогенная переменная, определяемая частным сектором (потребителями, бизнесом и банками). Центральный банк просто удовлетворяет потребности рынка, чтобы поддерживать краткосрочные процентные ставки на стабильном целевом уровне, иначе это вызовет нестабильность на финансовых рынках.

То, что центробанк смотрит на спрос — сомнений нет. То, что спрос — один из ориентиров тоже. Но! Во-первых, ЦБ автономен в принятии решений и имеет свои собственные цели по инфляции и финансовой стабильности. И если цели ЦБ расходятся с целями спроса, тем хуже для спроса. Во-вторых, это утверждение тогда уж нужно и на монополию распространить, мол, тоже ориентируется на спрос. Вот только у монополии есть свои параметры оптимальности — издержки. И если монополист максимизирует прибыль, то он смотрит не только на спрос, но сопоставляет его со своими издержками, определяя оптимальный объем производства. У меня нет возражений касательно того, что спрос важен. Да, это правда. Но это не делает параметр строго эндогенным. В конце концов, цели ЦБ могут идти сильно вразрез с целями коммерческих банков, реализация которых может быть выгодна конкретному банку, но губительна для финансовой системы в целом.

И второе возражение: мол, цены растут, потому что инфляция импортируется. Во-первых, импортируется, тут нет сомнений. Во-вторых, она сейчас много, где импортируется. Но не везде этому сопутствовала мягкая денежно-кредитная политика. Поэтому факторами предложения и импортом инфляции можно объяснить лишь часть п.п. роста цен. В первом приближении это кажется очевидным.

Такие дела.

Что общего у Джо Байдена и Марко Рубио?

На этот вопрос (и не только на этот) в свежей колонке для Project Syndicate отвечает экономист Дэни Родрик (The New Productivism Paradigm?). Вот пересказ от Econs.

Похоже, основой мейнстримной экономической политики становится новая парадигма «продуктивизма», сменяющая неолиберализм, рассуждает профессор международной политэкономии Гарварда Дэни Родрик. Продуктивизм (productivism), в отличие от неолиберализма, меньше верит в рынки, с подозрением относится к крупным корпорациям и ставит производство и инвестиции выше финансов, а оживление местных рынков – приоритетнее глобализации; он отводит правительствам и гражданскому обществу более важную роль в распространении производительных возможностей во всех регионах и всех сегментах рабочей силы. Продуктивизм также отходит от кейнсианского государства всеобщего благосостояния, меньше сосредотачиваясь на перераспределении, социальных трансфертах и макроэкономическом управлении, а больше – на мерах со стороны предложения, направленных на создание хороших рабочих мест для всех. Продуктивизм скептичнее относится к технократам и лояльнее – к экономическому популизму.

Новая экономическая парадигма становится доминирующей, когда даже ее оппоненты начинают смотреть на мир сквозь ее призму. С учетом текущей политической поляризации такое может показаться невозможным, но история учит, что вакуум, оставшийся после угасания неолиберализма, вскоре будет заполнен новой парадигмой, имеющей поддержку во всем политическом спектре. И признаки такой конвергенции уже есть, пишет Родрик.

Например, администрация президента США Джо Байдена, представителя Демократической партии, приняла меры промышленной политики для восстановления внутренних цепочек поставок и стимулирования создания рабочих мест, и в то же время со страстными призывами к введению промышленной политики выступил сенатор и вероятный кандидат от Республиканской партии на следующих президентских выборах Марко Рубио. Высокие тарифы, введенные в отношении китайской продукции Дональдом Трампом, пока еще так и не отменены Байденом. «Когда самый высокопоставленный экономист администрации [президента США], министр финансов Джанет Йеллен превозносит преимущества «френдшоринга» – поиска поставщиков среди союзников – перед ВТО, мы понимаем, что времена меняются», – заключает Родрик. Центр Нисканена, названный в честь экономиста-либертарианца Уильяма Нисканена, главного советника Рональда Рейгана, сделал концепцию «потенциала государства» одним из своих основных направлений. А Патрик Денин, один из ведущих интеллектуалов «правых популистов» в США, выступает за «политику в пользу рабочих», чем напоминает нынешних демократов.

Между республиканцами и демократами существуют глубокие разногласия по социальным и культурным вопросам, и пока неясно, станет ли межпартийное обогащение идеями новой парадигмой, пишет Родрик. Но есть признаки поворота к экономической политике, основанной на производстве, работе и локальности, а не на финансах, потреблении и глобализме. Подобный «продуктивизм» может перерасти в новую модель экономической политики, которая захватит воображение даже самых поляризованных политических противников, полагает Родрик.

Вообще, больше всего в этом процессе меня напрягает лояльность экономическому популизму. Неолиберальную политику можно ругать за универсализм. Как отметил тот же Родрик в колонке для Boston Review рецепты, следующие из посылки, мол "one size fits all", часто оборачиваются проблемами для тех или иных стран, если не учитывать локальные условия. Тем не менее, неолиберализм приучал политиков к тому, что у экономической политики есть ограничения. Вы не можете достичь всего и сразу, волшебной палочки не существует, всегда есть trade-off. Текущая риторика как будто бы отрекается от этого принципа.

Экономисты действительно стали лучше понимать, как устроена экономика. Подходы стали намного более пластичными, локальные факторы учитываются, неоднозначность многих процессов подчеркивается и т.д. Но буквально ничего из этого не говорит нам о том, что ограничений больше нет. Если экономисты стали осторожнее в выводах, ищут доказательства эффективности той или иной меры, открывают новые механизмы обратной связи и стремятся понять, как можно улучшить экономику, не сломав то, что и так хорошо работает, то политики открывают дверь экономическому популизму, ориентируясь на социальные триггеры, а не на реальные проблемы. И это не может не вызывать беспокойства.

Банк России опубликовал результаты макроэкономического опроса в июле. Все показатели пересмотрены в лучшую сторону.

Интересно, сменится ли оптимизм пессимизмом, когда запасы истощатся, а серьезные проблемы возникнут не только в автопроме, авиастроении и авиаперевозках? Пока наладить импорт не сказать, чтобы получается. Все страны, через которые потенциально Россия может выстраивать схемы получения импортной продукции, пока осторожничают. Но если премии за импорт изменятся значительно, выгоды от участия в таких поставках перевесят риски.

При этом долгосрочный рост ВВП, согласно мнению аналитиков, остается на уровне 1,5%. Это означает, что ВВП России будет удваиваться примерно каждые 46,6 лет. Это не так уж и плохо, учитывая, что в вопросах долгосрочного роста даже 0,5% имеют значение. Если потенциал будет — 1%, удваиваться экономика будет 1 раз в 70 лет. Если 0,5%, то 1 раз в 140 лет. Таков эффект сложных процентов.

Впрочем, скорее всего мы будем расти медленнее, чем мир в среднем. Это означает, что отставание только увеличится.

Случилось чудо!

Я, наконец, снял третий ролик об экономике Японии. Давно я не писал сценарий всю ночь и не снимал ролик рано утром, но бывает полезно тряхнуть стариной.

В третьей части я расскажу об Абэномике, в чем была основная идея, что получилось, а что нет, будет и про политику количественного смягчения, и про гибкую фискальную политику, и про японскую демографию, и про рынок труда, и про старение предпринимателей.

Короче, каминг сун. Скоро третья часть вашего любимого аниме!

1 и 2 ролики, если не смотрели.