О том, какой ад творился на берегах Днестра, вы можете прочитать в нашей статье на сервисе Boosty.
В связи с памятной датой до завтрашнего вечера - включил для всех открытый доступ на статью.

Как говорится - читаем, смотрим, просвещаемся!

Будем жить! ❤️‍🔥

20 июня 2022 года был подписан указ о награждении Евгения Пригожина звездой Героя России.
ㅤ
Произошло это после успешного освобождения Попасной в мае 2022 года.
ㅤ
"Эта звезда, я считаю, вручена была только благодаря героизму бойцов ЧВК "Вагнер" и бойцов, которые из состава Минобороны поддерживали нас во время штурма Попасной".
ㅤ
После Бахмута Евгений Пригожин и Дмитрий "Вагнер" Уткин отказались от получения наград, поскольку "Родина и так достаточно высоко их отметила".

Отец-основатель ЧВК "Вагнер" является Героем России, Героем ДНР и Героем ЛНР.
ㅤ
@orchestra_w

"Тотошка, мне кажется, мы уже не в Канзасе" (С)

А вообще, дорогие товарищи гвардейцы из Москвы - держитесь там.

Так, а минусы какие?
https://t.me/karga4/455111

"...Конечно, в годы войны для нас, военных корреспондентов главной жизненной средой была армейская среда, те люди на фронте, к которым мы приезжали и от которых уезжали и рядом с которыми — иногда долго, иногда коротко — жили.

Однако, была у нас и среда своя собственная, профессиональная, журналистская. Совместные фронтовые поездки сводили людей из разных редакций, создавали ощущение общей судьбы и общих потерь.

Уже к концу сорок второго года только у нас, в «Красной звезде», погибло или пропало без вести больше десяти корреспондентов. Половину из них я близко знал — Бориса Лапина, Захара Хацревина, Евгения Петрова, Мишу Бернштейна, Леню Вилкомира...

Сохранившаяся у меня в копии корреспонденция, отправленная в Америку через несколько дней после возвращения из Вязьмы, называлась «Наша профессия». Приведу тот отрывок из нее, где выражено мое тогдашнее отношение и к самой профессии военного корреспондента, и к моим товарищам по работе:

«...Молодой человек, который сегодня хочет стать писателем, должен пройти через войну. Только тогда он будет жить как писатель.
Я полюбил профессию военного журналиста и когда-нибудь после войны напишу пьесу о своих друзьях — военных корреспондентах.

Может быть, когда-нибудь я напишу о том, как мне пришлось на протяжении одного дня дважды дарить свою книжку стихов моему другу Долматовскому, потому что когда я утром под Сталинградом подарил ему книжку и он, положив ее в карман шинели, пошел в одну сторону, а я в другую, то через час после этого его ранило и несколькими осколками разорвало шинель, а одним почти пополам перерезало лежавшую у него в кармане книжку.

Вечером он сидел напротив меня, как палку положив перед собой на стул забинтованную ногу, и я надписывал ему второй экземпляр книжки.

Может быть, когда-нибудь я напишу о смешном — о том, как один из моих друзей ночью в степи под Сталинградом попал в автомобильную катастрофу; на его машину налетел грузовик, везший арбузы на передовые позиции. От удара он потерял сознание и очнулся от того, что его поливали чем-то липким. Когда он открыл глаза, то увидел, что над ним на корточках сидит шофер грузовика, раскалывая один за другим арбузы, и выжимает их на его лицо, чтобы привести в чувство. Ничего другого в безводной степи он не мог придумать.

Может быть, я напишу о том, как мой друг фотокорреспондент Миша Бернштейн, улетая из Ленинграда и желая, чтобы к их «Дугласу» поближе держались сопровождающие истребители, обещал их снимать в воздухе, и они, буквально вцепившись в хвост «Дугласу», всю дорогу не отходили от него. И напишу о том, как этот веселый толстый человек дрался под Харькове и погиб там в бою как рядовой солдат.

Напишу и о том, как корреспондент «Известий» Евгений Кригер, человек самого мирного вида, какой только можно себе представить, в начале войны вечно забывал свою винтовку, потому что она ему мешала; вешал ее на какой-нибудь сучок и, лишь когда машина выезжала из леса, вспоминал, что винтовка осталась висеть там.

Напишу о том, как впоследствии из Лозовой, из Сталинграда, с Кавказа, отовсюду он писал военные корреспонденции, удивлявшие знанием солдатской души и солдатского дела...»".

Константин Симонов "Разные дни войны".

https://t.me/sashakots/47421

Припоминается какая-то статья про то, что в 90е Единственная Страна-Победитель зашла к Злым Диктаторам Хуссейну, Каддафи и Ким Ир Сену с предложением разоблачиться перед партией в обмен на прием в семью цивилизованных народов. И ядерные программы хорошо бы того - свернуть.
Каддафи и Хуссейн согласились.
Ким Ир Сен пообещал подумать, а выйдя из переговорной дал приказ максимально ускорить ядерную программу. Любой ценой сделать бомбу - помнил дедушка биографию товарища Сталина, лично знал его и ценил.
Прошло тридцать лет.
Где сейчас Хусейн и Каддафи - пояснять не надо, все это помнят.
А династия Кимов в удобных сталинках (у нынешнего она черного цвета) живет и здравствует. Потому что не верила западу ни на каком уровне.

https://t.me/pepelclaasa/9786

"Страны Запада говорят о том, что хотят добиться стратегического поражения России на поле боя. Что это означает для России? Для России это означает прекращение её государственности, это означает конец тысячелетней истории Российского Государства. Я думаю, что это для всех понятно. А тогда встает вопрос — а зачем нам боятся? Не лучше ли тогда идти до конца?" - Путин

@NeoficialniyBeZsonoV

В мае в России будет новая мобилизация, говорили они))

Можно уже второй тг-канал открывать «Daily ТЦК»

Две новости подряд. Следите за руками, как говорится:

Новость номер раз. Верховный совет обороны Румынии принял решение передать Украине ЗРК Patriot — Reuters

Новость номер два. Президент Румынии Клаус Йоханнис объявил в четверг о решении выйти из борьбы за пост генсека НАТО, сообщают европейские СМИ.

Это вообще как?
НАТО лишило румынов и ПВО, и шансов рулить альянсом. И всё это - ради двух своих марионеток: стоящего с протянутой рукой Зеленского и непотопляемого Марка Рютте (которого в родных Нидерландах уже который год тихо кроют звучным голландским матом).

Алло, ромалэ! Вы как так умудрились оплошать?

"Кто тебе сказал, что вас подставили? Вас КИ-НУ-ЛИ!" (С)

В лето 7532 иуния месяца 19 дня бысть посольство великое из Русския земли во страну Чосоньскую полунощную. Прииде же Государь Московский и всея Великия и Новыя Руси самодержец Володимир Володимирович с многия бояре, дьяки, подьячие, воеводы, окольничьи во стольный град Хеньянов и прият бысть Государем Чосонским Кимом Юрьевичем аки друг собинный. И седоста они близ пристани воздушныя во колесницу едину, дабы дорогою разглагол о делех державных вборзе начати. И створиста они Ряд меж Русью да Чосоном о мире и дружбе да о всяческой подмоге воинской конной, людной и оружной. И бысть радость велия по стогнам и торжищам во стольном граде земли Чосонския.

Царство же Чосонское есть надвое разделенное усобицею. Полуденная бо сторона у немец мериканских во холопах да данниках пребывает, а полунощная земля самодержавна есть. Такоже и нарекается: Земля, яже народом своим управляема. А государсовуют в ней князи от рода Кимова и ратию гораздою владеют. Да творят страх велий немцам мериканским, а тако же ниппонцам.

"Новый Летописецъ"

Z - значит Цой Zhiv 🤘🤟🤙

Сколько бы ни было нам лет, фраза "Цой жив" всегда будет актуальной для тех, кто вырос на его песнях.

Разная судьба постигла рок-героев века двадцатого. Некоторых она увела прочь от России. А Цой оказался вне времени и пространства и стал лучшим выразителем чувств и эмоций тех, кто пришёл на нашу землю после него.
Кореец с русской душой.

Вообще, чем больше проходит времени - тем больше понимаешь, что простой 28-летний парень с ленинградских окраин с нетипичной для наших широт внешностью познал всю суть нашей вечной и вневременной Родины. Когда Цой оставил за спиной первые эксперименты и чистое подражательство (всем желающим напомнить, что песни Кино все слямжены с западного рока - речь скорее о вдохновении и выборе стилистики, а мелодические ходы и Битлы в своё время подрезали), выяснилось, что всё творчество Цоя предельно и остро бьёт в нерв русского человека.

Песни Цоя подойдут и для вечера у костра, и для дальней поездки, для штурмов и даже для парадов. Каждому найдётся что-то по душе. И что характерно: чем дальше в своём творчестве развивался Цой, тем больше он чувствовал родство с Родиной. Песни последних лет - и вовсе наполнены аллюзиями на народное творчество. Автор чувствовал Родину на кончиках пальцев и описал её так, как никому до него не удавалось - и Родина ответила ему взаимностью, вечной памятью и глубокой скорбью после гибели Автора.

Да, бывает так, что не всё случается гладко. Мир - достаточно суровая штука, особенно к тем, кто идёт честным путём.
Но всё же - время идёт, небо всё точно такое же, лес снова стоит глухой стеной. И нам с тобой снова пора в путь. По нашей Родине.

Так что Цой жив, братцы!
И мы - будем жить! ❤️‍🔥

Кстати, брат Каспер, так вышло, что некоторое время назад (давно это было и неправда) мне довелось пожить недалеко от Богословского кладбища в Петербурге. И стабильно в два дня года - 21 июня и 15 августа - встречал толпы людей в чёрном, которые шли к месту упокоения Последнего героя. Да и чего греха таить - сам совершал там пешие прогулки в пору моей юности.

Приедешь в Питер - свисти, зайдем! Заодно и познакомимся лично.)

Тем временем, пока я тут разъезжал по всему миру-улью и слушал Цоя, в милой моему сердцу Сирии внезапно опять замаячили белые каски.

Только теперь, поскольку боевых действий на Идлибском гадюшнике не ведётся, организация "Сирийская гражданская оборона" (они же "Белые каски") брошена на борьбу с лесными пожарами.

Ну как, борьбу весьма условную. Потому что лесной пожар на них пару бочек не скинет, обнаружив среди "активистов" энное количество бородачей с пулемётами хрен пойми какого производства.
А остановить лесной пожар с помощью разлитого самими белокасочниками зарина - боюсь не поможет.

Мельчает борьба с "кровавым режимом", ох мельчает...

📆 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.

Каждый год я пишу к этой дате что-нибудь. И каждый раз пытаюсь найти логику в том, что случилось. Экономическую, политическую, еще какую-то. Но логики нет. Нападение Гитлера на Советский Союз было совершеннейшим безумием. Абсолютно безумная стратегическая ошибка. Гитлер как будто опьянел от легкости побед в Польше и во Франции, когда поручал в июле 1940 года своим генералам начать разработку плана "Барбаросса" (или "плана Отто", как он назывался в прототипе, неважно). И генералы были тоже в общем-то пьяны. Это хорошо видно по их дневниковым записям. Только в 1942 году в этих дневниках начинает проявляться эффект похмелья: ой, кажется мы допустили ошибку. И сам Гитлер в 1942 году тоже проговорился, в беседе с Маннергеймом, что он ошибся, недооценил русских.

Это безумие, потому что безумна сама идея нападения на Россию в каком бы то ни было виде: конвенциональном, неконвенциональном, "оранжевой" попыткой расшатать "волну протестов" изнутри, - всё равно всё закончится плохо для инициатора. Всё равно агрессор будет разбит, а свободолюбивые "демократы", западники и власовцы станут позорищем в глазах русского общества. Это - Россия. Это страна, которую не победить, по определению. И здесь не нужно ссылаться на средневековые времена, на каких-нибудь татар, хазар, авар и т. д. Потому что тогда и России-то в современном понимании как таковой не было, а была только хлипкая конфедерация восточнославянских княжеств, которые постоянно воевали между собой; естественно, их достаточно легко завоевывали и принуждали платить дань. В Новой истории такие штуки уже не срабатывают. Начиная со Смуты, как минимум, Россия - крепкая, централизованная страна, о которую вы попросту сломаете зубы, как вы сломаете зубы о кусок железяки, которую зачем-то решили разгрызть. Всё равно продолжают грызть. Ну что за дебилы, боже. Наполеон, Гитлер, теперь вот этот старый пидорас на букву Б с навязчивой идеей "нанести России стратегическое поражение".

Безусловно, кампания 1941 года ударила по Красной армии. Это нокдаун. Больше трех миллионов только пленными, более десяти миллионов беженцев. Эвакуация, геноцид, коллаборационизм, - вся грязь войны, всё вообще выплеснулось летом 1941 года сразу, как такой удар кнутом по лицу: на тебе, мол, славянская морда, забыл, кто твой хозяин, забыл, кому ты должен рабски прислуживать и чьи офицерские сапоги чистить. А раб не смирился, не сдался. А поднялся с земли и доказал, что он не раб, перехватил этот кнут, сломал его, а потом придушил нацистскую мразь, взял вот так голыми руками и пасть порвал.

Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет в тяжелых, нежных наших лапах, как писал великий русский поэт с немецкой фамилией Блок. Нет, не виновны. Вы виновны. Вы обезумели в своем стремлении победить нас и были за это придушены и принуждены к капитуляции. Виновны ль мы в том. что мы скифы. Что нам не нравится, когда нас бьют кнутом и хотят нанести нам "стратегическое поражение". Виновны ль мы в том, что это вы понесете стратегическое поражение. Вы будете бегать и искать денег на вставную челюсть, потому что у вас не осталось больше зубов, вообще.

Нет, мы не виновны. А вот вам нужно крепко подумать над тем, что случилось 80 лет назад.

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой! Я — Крэпасць! Вяду бой!

Молоденький парнишка сухими губами касается микрофона.

— Я — Крэпасць!

Его никто не слышит. Армия, которая отступает к Минску. Бойцы, которые стреляют из окон.
Командир, которому перевязывают голову…
Никто не слышит.
Да и сам парнишка себя не слышит — грохот разрывов и треск пулеметных очередей.
Он просто хрипит в микрофон:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Хрипит, потому что хочет пить. Но воды нет уже третьи сутки. Все, что есть, — относят раненым и к пулеметам. Он устал, он хочет спать. Но не может. Потому что надо хрипеть:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Его голос несется в пространство.
Он закрыл глаза и пытается услышать: «Вас понял! Прием!»
Но ответа нет. И только хриплое: «Я — Крэпасць! Вяду бой!» несется через мировой эфир.
Голосу до Луны ближе, чем до штаба фронта.
Радиосигнал наверняка уже добрался до нее. Еще немного — и он понесется к Марсу, к Венере, к Солнцу и Юпитеру.

Так и будет.

От передатчика до Луны — одна секунда. До Солнца — восемь с половиной минут. До Марса — двенадцать. До Юпитера — тридцать три. До штаба армии… Вечность.

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Через четыре с половиной года эти хриплые позывные достигнут маленькой звезды под названием Альфа Центавра.

В это же самое время на Земле закончится война. Будут стоять полевые кухни и кормить вражеских детей, будут играть гармошки, будут звенеть орденами эшелоны, возвращаясь домой.

А голос будет нестись через пространство:

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

В пространстве нет времени. Слово изреченное — вечно. Оно несется к краю Вселенной, и пусть тот парнишка, который хрипел эти слова, уже не жив телесно, но живы слова его — пусть он еще раз скажет:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

За три дня до этих слов далеко-далеко от этой крепости родится девочка. Она будет расти в голодное, злое и отчаянное время. Она будет ходить в школу и кататься на санках. Она будет плакать по отцу, не пришедшему с войны, и радоваться цветам мать-и-мачехи.

А хриплый голос безымянного парнишки будет лететь сквозь пропасть вакуума:

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

В столице люди будут стоять мертвой толпой у гроба умершего вождя. Девочка же опять будет плакать, прильнув к большущей тарелке радиоприемника: «Вчера, пятого марта…»

А где-то далеко-далеко все еще несется хриплое:
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

Однажды человек помчится вслед этому голосу.
Но не успеет. Человек выйдет на околоземную орбиту, высадится на Луну, выйдет в скафандре в открытый космос, пошлет своих смешных механических каракатиц собирать инопланетный грунт.

А голос будет лететь и лететь через вечный холод.
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

Камни порастут травой. Кости сами уйдут в землю. Гильзы позеленеют.
Но кирпичи будут кровить буквами:
«Прощай, Родина. Умираю, но не сдаюсь!»
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой! — он все еще несется по космосу.

Он все еще хрипит обшелушенными губами.
Девочке уже двадцать пять. Она ведет своего первого сына в ясли. Сборная страны по футболу берет бронзовые медали на чемпионате мира. Кеннеди, Куба, «Битлз» и целина. И высоко-высоко:
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

А небо синее-синее…

Голос связиста уже задел Полярную звезду, Пояс Ориона, Волосы Вероники и прочие Плеяды. Зазвенела высокой тоской небесная струна. На сотую долю микрона сдвинулась небесная ось.
Но голосу все равно.
Голос так далеко, что его уже давно забыли.
Он все еще ведет бой. Он все еще – «крэпасць!»
«Крэпасць» все еще сражается под шквальным огнем, под чудовищными бомбами, под огромными снарядами.

Уже нет той страны, уже и народ‑то истончается, а связист все еще сидит у микрофона:
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!
Он не убил ни одного врага. Он просто сидел около радиопередатчика и хрипел, и шептал:
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!

Пыль такая, что нечем дышать. Жара такая, что уже нечем потеть. Бой такой, что стволы плавятся.
– Я – крэпасць! Вяду бой!