В Самарской области чаще рожают чувашские и таджикские женщины.

Об этом сообщили в Самарастате, беря в расчет количество новорожденных на 1000 женщин детородного возраста. А самое низкое значение данного показателя наблюдалось у русских — 1357 детей. Показатель среди других национальностей в картинке.

@argadu

Cами татарские общины не всегда приветствовали движение за отступничество [от христианства в ислам] и часто склонялись к сохранению статус-кво. Некоторые муллы даже консультировались с миссионерами, прежде чем разрешить кряшену посещать их мечеть, или жаловались властям
на то, что кряшены молились в мечети без их разрешения.

Соседние мусульмане также направляли доносы на мулл, которых они не любили по личным причинам, поскольку те были активно связаны с общиной кряшенов, и часто презирали кряшенов, которые не были ни русскими, ни татарами, ни удмуртами, ни марийцами. В целом, стремление вернуть крещеных татар [а фактически и других "инородцев" Поволжья. — прим. ред.] к тому, что они считали их прежней уммой, зависело от отдельных отважных мулл и шейхов.

Agnès Nilüfer Kefeli
Becoming Muslim in Imperial Russia: conversion, apostasy, and literacy

@argadu

https://t.me/dr_bormotucher/1936

Миссионерские тексты как исторический источник

Этот пост с отрывком из монографии Р. Р. Исхакова навел меня на некоторые мысли, которые я давно собирался озвучить. Сама по себе его работа написана в позитивистском духе, а потому и к материалам миссионеров, будь то доклады или заметки в церковной периодике, отношение у него крайне (и неоправданно) доверительное, — что, к слову, характерно и для многих других исследователей, которые принимают написанное миссионерами за чистую монету.

Хочу ли я сказать, что миссионеры в массе своей занимались фальсификацией отчетов и выдумкой путевых заметок, а потому мы должны перестать обращаться к подобной литературе? Конечно же нет. Но вместе с тем, следует учитывать, что производство этих текстов не было исключительно академическим занятием. Да даже если бы дело и обстояло таким образом, то ведь Казанская востоковедческая школа была весьма, как бы мы назвали это сейчас, practice-oriented.

Миссионерскую активность во второй половине XIX — начале XIX вв. в Поволжье нельзя воспринимать как закономерное продолжение русификаторской империи, а миссионеров — как ее проводников, лишенных всякой агентности (agency). Справедливо скорее обратное: миссионерские инициативы в основе своей со скепсисом воспринимались бюрократической машиной.

А потому многие плоды этих инициатив были результатом усилий отдельных энтузиастов, таких как, например, Н. И. Ильминский, которому лишь спустя годы непонимания священников-коллег "по цеху" и опасений чиновников удалось пролоббировать свой проект школ на национальных языках через обер-прокурора Синода и министра народного просвещения графа Д. А. Толстого.

В том числе и с этой целью миссионеры со страниц своих изданий обращались к читателям на понятном им языке, в котором ислам осмысляется в терминах угрозы (исламский фанатизм, позже: панисламизм), чья опасность нарастает по мере продолжающегося бездействия государства и церкви, православную общину которой некоторые из них хотели реформировать.

За силуэтами десятков и сотен "инородцев", отпавших в Ислам, мы видим, как авторы этих текстов раз за разом акцентируют свое внимание на практиках, которые позволяют татарам-мусульманам вести призыв на горизонтальном и сущностном (а не номинальном, — как это часто было в православной практике) уровнях, а потому, по сюжету, одерживают верх, — и в этом плане "выпадающие" из нарратива кейсы не упоминаются. Или же одерживают верх лишь в тех селах и среди тех инородцев, которые были задействованы в функционировании школ на родных языках, и тогда это уже след апологии конкретного миссионерского метода.

В общем, к чему это я. Миссионерские тексты есть скорее отражение общественно-политических дискуссий того времени о модернизации, реформах и просвещении, нежели чем обобщающий "полевой" материал, подкрепленный исследовательскими выводами. И потому эти выводы если и стоит брать в расчет, то лишь с поправкой на вышеупомянутый контекст.

@argadu

Чуваши и ислам

Недавно была дискуссия с интересными людьми о том если чуваши потомки булгар, то почему они не сохранили ислам. Высокий, если так можно сказать, развитый ислам конечно же всегда был в городах. На перифериях и окраинах ислам всегда был слабее. Нынешние чуваши как раз и есть представители окраин.

Потом не стоит думать, что ислам в любом обществе развивается только поступательно, он может и деградировать, особенно если теряет связь с городскими центрами исламской учености. Но у казанских татар произошел интересный феномен. С падением Казани, центрами исламской учености становятся деревни Заказанья, входившие в Казанский уезд. А я напомню Казанское ханство русскими колонистами было разделено на два уезда: Свияжский и Казанский.

Так вот интересная ситуация: в Казанском уезде, где ясачная чуваша была разбита на сотни и подчинялась служилым татарам ислам начал переживать свой расцвет в деревнях. Причем вся ясачная чуваша там через 100 лет после падения Казани начинает именоваться ясачной татарой.

В Свияжском уезде ситуация отличалась координальным образом. Там ясачная чуваша не подчинялась служилым татарам бывшего Казанского ханства, а была разделена на волости. В результате служилые татары очувашились и стали составной частью современного чувашского этноса. Более того их и без того поверхностный ислам, может быть благодаря стараниям очувашеный марийцев, может по другим причинам деградировал и превратился в язычество с массой исламских элементов.

Стоит отметить, что до революции в бывшем Свияжском уезде в понятие чувашин вкладывали другой смысл, нежели в бывшем Казанском уезде. Там этим подчеркивали то, что инородец не является мусульманином. В этом плане любопытна деревня Хозесаново, которая до революции по всем документам проходила как чувашская, а после революции стала деревней крещенных татар, поскольку именно так они себя воспринимали, да и говорили на татарском языке.

Кстати в соседней с ней деревне Старое Тябердино имеется улица некрещенных татар, которые внешне не отличаются от кряшен и носят русские имена. Их считают язычниками, но на самом деле их вера - это смесь ислама, чувашского язычества и христианства. А в начале 19 века у них были мусульманские имена. Отрыв от исламских центров и браки с чувашками-язычницами думаю и привели к деградации их ислама у жителей этой деревни.

Ленар Мифтахныкы