По традиции напоминаю в День Победы о том, что собой представляла экономика нацистской Германии и как именно она функционировала.

Это была вампирская экономика. Автаркия Гитлера могла существовать тогда и только тогда, когда есть те территории, которые, точно вампир, можно выдаивать. Рабский труд, извлечение ресурсов из захваченных территорий, без которых Рейх обойтись не может, — всё это лежало в основе нацистской экономики. Это была изначально милитаристская, хищническая и агрессивная система, которая неработоспособна без экспансии на другие территории.

Для современности это по-настоящему уникальный и пугающий случай не только по результатам и фактам, но и в своей основе. Третий рейх — это государство, у которого в фундаменте заложена ориентация на хищническую экспансию. И иначе оно существовать не могло.

С Днём Победы!

Купеческій прожекторрайангослингъ: говоримъ и смотримъ!

План Трампа: тарифные войны бесконечности?

Прямо сейчас мы с вами погрузимся в эпицентр настоящей экономической бури – в гущу тарифных войн, устроенных самым могущественным человеком на планете, проживающим по адресу: США, штат Флорида, резиденция Мар-а-Лаго. Дональд Трамп, вернувшись в Овальный кабинет, замахнулся на масштабную перестройку системы глобальной торговли. Его "Дни освобождения" звучат как гром среди ясного неба, а тарифные войны грозят стать торговыми войнами бесконечности. Что стоит за этой агрессивной политикой? Какие последствия ждут нас и весь мир? Давайте разбираться!

Приятного просмотра!

https://youtu.be/vpGyWr-xBgw

Небольшое добавление (по понятным причинам это не вошло в ролик, но общей сути не меняет).

В целом, уже видно, что переговорный рычаг у Трампа не особо работает. Де-факто президент США пошел на попятную даже в переговорах с Китаем. За исключением товаров, содержащих фентанил, взаимные тарифы у США и Китая теперь находятся на уровне базовой ставки - 10% (т.е. по сути пришлось признать реальность "декоративности" ставки в 145% при имеющихся товарных отношениях с другими странами). Конечно, эффективный тариф выше, чем был до 2 апреля 2025 года, но это все, чего смог добиться Трамп (подробнее можно прочитать у Егора Сусина). Как говорится, а разговоров-то было... Но посмотрим, что будет дальше.

Немного про челночный бизнес в 90-е

В чате канала попросили высказать мнение о недавно ушедшем Викторе Геращенко, и я решил это сделать в своем стиле: хоть мнение у меня есть и оно весьма однозначное, тем не менее, хотелось бы написать что-то комплексное и полное фактуры. Ну, и я углубился в соответствующую литературу (научные статьи, мемуары, книги по экономической истории и т.д.). Одна из книг, которую я решил почитать - Симонов Н.С. "Очерки истории банковской системы России. 1988-2013 гг.", которая, конечно, является скорее работой в области истории экономики, а не экономической истории (отличие в том, что первая - описательная и традиционная для истории как науки дисциплина, а вторая - это про данные, модели и проч.). Но там зато полно фактуры и разного рода документов.

Текст про Геращенко я напишу на неделе, а пока вот вам очень любопытный отрывок о челночном бизнесе в 90-е.

Остановку производства торговое малое предпринимательство активно компенсировало импортом товаров, хотя и не очень качественных (продукции китайского и турецкого производства), но пользовавшихся ажиотажным спросом у российского потребителя. Быстрая оборачиваемость мелких торговых капиталов превращала их в капиталы средних размеров. Более того, мелкая торговля быстро реагировала на нарастающую социально-экономическую дифференциацию российского общества, группируясь в нишах обслуживания массовых потребителей и потребителей с высоким уровнем доходов. Достаточно быстро рядом с мелкими торговыми палатками стали возникать элитные магазины.

Спрос на дешевый импорт порождал соответствующее предложение. В стране началось, а в 1993 г. набрало силу массовое «челночное» движение, в котором приняли участие миллионы высококвалифицированных рабочих, инженеров, научных сотрудников и уволенных в запас военнослужащих. Они направлялись в приграничные страны: Финляндию, Польшу, Турцию, Китай. На местных «блошиных рынках» они продавали то, что они смогли привезти с собой из России, а на полученную выручку закупали предметы ширпотреба для продажи в России (1).

Челночный бизнес вопреки общепринятому представлению о нем — это не розничная, а мелкая оптовая торговля. Запыленный баул, обмотанный скотчем, — основная учетная единица челночного бизнеса. Оборот одного торговца-челнока может значительно варьироваться от того, есть ли у «челнока» или его компаньонов по бизнесу торговые площади, а также от сезона и везения. В среднем с одного баула удавалось выручить $2–3 тыс. с учетом средней его вместимости 100 кг. По подсчетам самих челноков, при торговой площади два–три контейнера за сезон (в зависимости от товара) можно было выручить от $70 тыс. до $500 тыс. (но чаще не более $200 тыс.). Ежегодно, с 1993 г. по 1996 г. только в Стамбул за турецкими товарами из России прибывали около 3 млн. человек. По некоторым оценкам в 1996 г. общий оборот «челночной» торговли превысил $15 млрд. Посредством доставленных на горбах «челноков» товаров в 1990-е годы одевалась и обувалась вся Россия.

Сноска (1).

Больше всего челноков направлялось в соседнюю Польшу, которая успешно проводила рыночные реформы. Рассказывают, что в конце 1980-х годов самым выгодным товаром на варшавском стадионе им. Дзержинского стали… советские пятаки — они давали фору даже кильке в томате, которая приносила почти тысячу процентов прибыли. Вся штука в том, что они (пятаки, а не банки с килькой) идеально заменяли в варшавских таксофонах какой-то жутко дорогой жетон для международных разговоров. Так что знающий народ перед выездом на международный рынок, наменивал в автоматах метро «Белорусская» пару килограммов пятаков. Позже челноки стали осваивать более дальние страны, а в России появились новые деньги. Подарком судьбы для челноков стала 20-рублевая монета: в США она прекрасно заменяла квотер (25 центов) в таксофонах и парковочных счетчиках; в Германии прекрасно прокатывала вместо 2 марок, которые надо было опускать на вокзале, беря тележку. Не мудрено, что 20-рублевики к концу своего обращения почти не встречались (по крайней мере, в Москве). Говорят, что начало этому было положено еще в 1970-е — когда первые наши эмигранты, осваивавшие Брайтон Бич, обнаружили, что за сабвей можно платить советской трехкопеечной монетой вместо токена (жетона). Столкнувшись с излишком неконвертируемой мелочи, местная администрация изменила жетон — в него вделали магнитную вставку. Но просверлить дырку и вогнать в нее железный кружочек — для нашего человека дело нехитрое.

30 мая в 19:00 прочитаю лекцию «Промышленная политика в современном мире: источник роста или коррупционной ренты?».

О чем будет лекция?

29 мая 2024 года была опубликована Декларация Берлинского саммита, который был организован Форумом новой экономики (FNE). Подписантами Декларации выступили не только лидеры мнений, но и те, кто обладает реальным влиянием на формирование экономической политики в разных странах: историк Адама Туз, экономисты Дани Родрик, Бранко Миланович, Оливье Бланшар, нобелевский лауреат Ангус Дитон и многие другие. Не обошлось и без автора экономического бестселлера «Капитал в XXI веке» Тома Пикетти, и без сторонницы государственного предпринимательства Марианы Маццукато. Декларация в явном виде полемизирует с доминировавшими в предыдущие четыре десятилетия предложениями касательно проведения экономического политики (речь о т.н. Вашингтонском консенсусе).

Одним из самых примечательных пунктов Декларации было предложение проведения промышленной политики, которая должна помочь сгладить глобальные эффекты на региональную экономику, поддержать новые отрасли и направить инновации на создание богатства для многих. При этом подчеркивалось, что проводимая промышленная политика должна стать не процессом раздачи разного рода субсидий и преференций, а ориентировать компании на развитие. Иными словами, даже в симпатизирующей промполитике декларации сделана оговорка, которая указывает на наличие риска: вместо источника роста она может стать источником коррупционной ренты.

О таких вполне реальных проблемах в «Богатстве народов» почти 250 лет назад предупреждал еще Адам Смит, но с тех пор прошло много лет. И, возможно, многое поменялось. Или все-таки нет?

Лекция пройдет в Библиотеке по естественным наукам Российской академии наук (г. Москва, Знаменка 11/11 с1).

Купить билет можно здесь: https://mediomodo.ru/bazhenov-msk

Всех буду рад видеть. И обязательно пообщаюсь после лекции.

Приходите, будет интересно!

Зарплаты и экономический рост

Василий справедливо брюзжит на тему бюрократических решений, мол, сократим количество платных мест для юристов и экономистов, и все пойдут на инженеров учиться. Конечно, так оно не работает. Чтобы трудовые ресурсы распределялись в приоритетные секторы, необходимы соответствующие экономические стимулы. Люди будут идти учиться на инженеров и врачей рискованных специализаций тогда, когда отдача от получения образования будет конкурентной (относительно, по крайней мере, доминирующих в России секторов по зарплатам: у нас традиционно - это добыча, нефтепереработка, нефтехимия, банки, финансы, ИТ).

Но на деле, проблема даже шире.

Рынок труда и товарные рынки связаны друг с другом. Конкурентные рынки товаров означают, что фирмы являются ценополучателями (price-takers), то бишь они подвластны рыночным силам - конкуренции со стороны спроса и предложения - и самостоятельно цены не устанавливают, "берут их у рынка". А значит их торговая наценка, в отличие от фирм, работающих на неконкурентных рынках, им не подвластна сверху — они не могут просто так взять и увеличить цены без оглядки на конкурентов и покупателей.

Но это не означает, что у фирм нет маневра "снизу". Если рынки труда неконкурентные со стороны спроса на рабочую силу (у фирм явное преимущество и переговорная сила), вы просто можете снизить заработные платы, расширив свою маржу. Тут возникает ситуация почти по Марксу — фирмы присваивают у рабочих их заработок, пользуясь доминирующим положением. Однако, чтобы этот эффект был устойчивым, требуется именно что соответствующая ситуация на рынке труда.

Если и товарные, и рынки труда конкурентные, экономика развивается. И здесь скрыт один нетривиальный момент. Дело в том, что современные технологии очень дорогие. Для того, чтобы фирмы в развивающихся странах их внедряли и получали отдачу, которая имеет место в развитых экономиках, становясь конкурентоспособными, должны быть соответствующие стимулы: дорогой труд.

Экономический историк Р. Аллен пишет: "почему Перу, Зимбабве, Малави и Индия не заимствуют технологии стран Запада? Неужели они не желают войти в круг богатых государств? Ответ прост —такое заимствование не окупается. Западные технологии XXI в. предполагают использование огромного капитала в расчете на одного рабочего. Эти вложения могут окупиться только в том случае, если инвестиции в машины и оборудование позволяют заместить больший по объему капитал, используемый для оплаты труда, то есть тогда, когда заработная плата, по сравнению с затратами на приобретение основных средств, является более высокой."

Короче говоря, если в вашей развивающейся стране низкая конкуренция и на товарных рынках, и на рынке труда, даже имея доступ к технологиям, вы их не внедряете. Вы ищете простые пути. Тем более, когда у вас есть админресурс.

Вспомните Японию: вряд ли их чудо было бы возможно, если бы отношения между фирмами и работодателями не изменились. Успешные фирмы делились прибылью со своими сотрудниками, что расширяло внутренний спрос. В 50-х основная занятость была в малых фирмах с низким уровнем заработной платы. Но бурное развитие промышленности и активный рост доходов рабочих стали происходить и в малых фирмах, начиная с 60-х. Избыток рабочей силы исчез, как исчезла и двойная экономика - где в бигкорпе платят много, а в малых фирмах мало. Эффект распространился на экономику в целом.

Конечно, это все универсальная проблема, но в условиях, когда доминирующий работодатель - бюджетный сектор (как это, например, имеет место в случае врачей), ситуация обостряется, и спрос на труд диктует условия предложению. И вопрос привлечения кадров здесь может решаться только политически: изменение приоритетов с т.з. госрасходов, оптимизация/приватизация, т.е. существенное реформирование сектора, перестройка тарифной сетки (выбирайте на свой вкус).

В противном случае вас ждет вечный некомплект. А приоритетные сектора так и останутся приоритетными на бумаге. И никакие сокращения платных мест в университетах вам не помогут.

Если вы не понимаете, что такое SAAR, упрощенное объяснение здесь:

https://t.me/furydrops/2754