Искренне желаю Банку России посрамить всяких хейтеров, повышающих ЖКХ, индексирующих МРОТ сильно выше инфляции в условиях перегрева на рынке труда и утильсбор при просадке авторынка, а также увеличивающих расходы на национальную оборону с 5,5 до 6,3% ВВП, и добиться снижения инфляции до целевого уровня в 4% к концу 2025 года.

https://t.me/helicoptermacro/184

Да достигла инфляция уровня таргета в конце Драйва!

Интересная статья Сергея Вакуленко о том, что собой представляет теневой флот РФ, которыцй перевозит русскую нефть.

https://t.me/sergeyvakulenko/55

Россия использует достаточно возрастной флот для поставок своей нефти на мировые рынки. Отчасти это может быть вызвано необходимостью срочно собрать флот для противостояния режиму ценового потолка, отчасти — рациональным стратегическим решением.

Используемые Россией суда находятся под постоянным риском подпасть под санкции Минфина США. А при попадании в черные списки владелец судна оказывается перед выбором: продать его на металлолом или начать выстраивать сложные и дорогие схемы обхода ограничительных мер. При наличии такой угрозы разумно изначально выбирать суда с минимальной остаточной стоимостью сверх ценности металла.

С другой стороны, возраст российского флота и других флотов статистически различается, но какой-то принципиальной разницы нет. Мейнстримные продавцы и покупатели используют множество более возрастных судов, чем те, которые задействовала Россия.

Наконец, данные о разливах нефти из танкеров показывают: их число и объемы за последние 15 лет неуклонно снижались. И это несмотря на постоянное присутствие в морях значительно более старых судов, чем те, что перевозят российскую нефть. Так что возраст танкеров — по крайней мере, в диапазоне от 0 до 30 лет — практически никакого влияния в этом вопросе не имеет.

Немного про инфляцию и кривую Филлипса в России.

Наверное, многие знают про кривую Филлипса - ту самую, которая демонстрирует связь между инфляцией и безработицей. Описал её Филлипс еще в 1958 году на данных по Англии с 1861 по 1957 годы. Фактически, это была просто корреляция со знаком "минус" между инфляцией и безработицей.

С тех пор утекло много воды, кривая Филлипса претерпела трансформацию, пошли обсуждения о том, что она исчезла и т.д. Но меня интересует немного другое. А именно, что мы в этом плане можем сказать применительно к инфляции в России.

1. Традицонный канал влияния безработицы на инфляцию - зарплатный. Номинальные ставки заработных плат тем выше (а, следовательно, и темпы роста номинальных зарплат), чем ниже безработица. Идея в том, что если численность вакансий растет, а безроботица снижается, фирмы начинают больше конкурировать за работников, что повышает переговорную позицию последних и бустит зарплаты. Рано или поздно рост номинальных зарплат транслируется в цены.

2. Привожу в пример два графика:

- первый - связь темпов роста номинальных зарплат (в %, месяц к месяцу) и месячные данных по уровню безработицы;

- второй - связь собственно инфляции (%, месяц к месяцу) и месячных данных по уровню безработицы;

Что мы там видим?

2.1. Чтобы разобраться, давайте зададим с вами в явной форме связь между инфляцией и выпуском (да, не безработицей, но вполне очевидно, что чем ниже безработица, тем выше выпуск, и наоборот).

Связь такая:

текущая инфляция = инфляционные ожидания + (выпуск фактический - выпуск потенциальный) + внешние инфляционные шоки

Короче, текущая инфляция может вырасти, если:

- у нас растут инфляционные ожидания - тогда могут работать многие каналы от потребительского (цены растут, надо успеть купить, пока не выросли еще) до зарплатного (люди стремятся не терять достигнутый уровень реальных зарплат);

- положительного разрыва выпуска - спрос на труд растет, номинальные зарплаты растут выше, чем растет производительность, это выливается в инфляцию - тот самый зарплатный канал;

- действуют внешние шоки инфляции - ослабление курса национальной валюты, сильное удорожение импорта и проч.

Окей, что можно увидеть в данных в первом приближении?

Я: вы знаете моя личная инфляция существенно обгоняет официальную, я не доверяю Росстату

Так же моя личная стандартная потребительская корзина: завтрак бурлака

Официально:

Премия Риксбанка Швеции в области экономических наук памяти Альфреда Нобеля 2024 года присуждается Дарону Аджемоглу, Саймону Джонсону и Джеймсу Робинсону «за исследования того, как формируются институты и влияют на процветание».

Лауреаты представили инновационные исследования о том, что влияет на экономическое процветание стран в долгосрочной перспективе. Их понимание того, как институты влияют на процветание, показывает, что работа по поддержке демократии и инклюзивных институтов является важным шагом вперед в содействии экономическому развитию.

В 14:30 в эфире "День. Главное" на РБК буду обсуждать Нобелевскую премию этого года в прямом эфире.

Коротко мое мнение: эту премию ждали давно, нобелиаты этого года получили бы её рано или поздно, абсолютно заслужено, несмотря на многие трудности, которые возникают в ходе изучения причинно-следственной связи между ростом и институтами (тут у меня хорошая статья-саммари), и разного рода ляпов и неточностей в научно-популярных обобщениях работ Аджемоглу-Джонсона-Робинсона.

В общем, база.

Только я начал подходить к интересному, как меня прервали, мол, времени мало.

Давайте здесь. Довольно развернуто.

1. Считаю, что в исходном сообщении о том, за что дали премию, в строгом смысле верно только вот это: "Лауреаты представили инновационные исследования о том, что влияет на экономическое процветание стран в долгосрочной перспективе". Остальное (про поддержку демократии и инклюзивные институты) скорее политизировано и требует дальнейшей проработки.

2. Я настаиваю на том, что это давно уже ожидаемая премия. Литература, которую породили нобелиаты (тут хороший список), действительно оказывает очень значимое влияние на всю экономическую науку, особенно на литературу, которая посвящена долгосрочному экономическому росту.

С одной стороны, лауреаты показали, почему существует большой и устойчивый разрыв между странами, которые на сегодняшний день богаты и бедны. Ответ Аджемоглу, Джонсона и Робинсона таков: различие в институтах.

Но доказать такое очень непросто. Во-первых, страны различаются не только институтами, но и культурой, географией и проч. Во-вторых, такие институты как демократия, власть закона, различного рода сдержки и противовесы в политической системе, могут быть предметом роскоши, которые только богатые страны могут себе позволить. То бишь не институты сформировали богатство, а богатство сформировало институты.

Теоретическая и эмпирическая работа нобелиатов заключалась в том, чтобы доказать наличие строгой причинно-следственной связи от институтов к богатству. Они все это делают во множестве статей, где пытаются как раз продемонстрировать значимость этих самых институциональных различий для роста — и важно именно то, что мы говорим о «стрелочке» от институтов к росту, а не от роста к институтам. Ну и другие факторы они отсекают при помощи эмпирических техник. Короче, как минимум их вклад в том, что они эмпирически установили значимость институтов в качестве фактора экономического роста (но вряд ли мы можем говорить о каком-то строгом перечне институтов для роста).

С другой стороны, в работах нобелиатов строится модель, которая показывает, почему институты развития и процветания сложно сформировать и как именно этого можно добиться. Короче говоря, здесь возникает еще один интересный вопрос: почему существуют несостоятельные институты. По мнению нобелиатов, страны находятся на низком уровне развития из-за тупиковой ситуации между заинтересованными группами: несмотря на совокупную выгоду, ни одна группа не готова внедрять усовершенствованный набор институтов.

Исследования нобелиатов предполагают, что выход из этого тупика требует фундаментального расширения распределения экономической и политической власти внутри страны. Они утверждают, что, вовлекая больше людей в процесс принятия экономических и политических решений, страна может лучше договориться о наборе экономических институтов, способствующих экономическому развитию. Важно, что речь идет не только о теории, но и об эмпирической проверке.

В этих эмпирических работах учитываются многие проблемы, которые часто присутствуют, когда мы исследуем связь между демократией и ростом (еще раз призываю прочесть статью Дитриха Волларта). Например, никто не пытается количественно оценить “демократию” по какой-либо произвольной шкале (например, Северная Корея - 1, США - 7 и т.д.). Вместо этого в статье Democracy Does Cause Growth экономисты сосредотачиваются на сравнении мест, которые явно демократизировались, с теми, которые этого не сделали. Они используют несколько методов, показывая, что их результаты основаны на причинно-следственном влиянии демократии на экономический рост, а не наоборот. Проблема по сути решается волнами демократизации. Условно, если ваш сосед сбросил диктатора, вы тоже с большей вероятностью сбросите - так мы идентифицируем "явно демократизировавшиеся страны", но, конечно, все сложнее с т.з. метода. Ну и вот здесь как раз связь между демократизацией и ростом становится более явной.

Конечно, легко вспомнить контрпримеры. Южная Корея, экономика которой взлетела в 60-х годах, не демократизировалась до 1988 года, а Китай пережил впечатляющий экономический рост без какой-либо демократизации вообще. Но когда экономисты проводят сравнение по всем странам, выясняется, что опыт Южной Кореи и Китая является чем-то необычным, а не нормой. Но при этом и в том, и в другом случае произошли события, которые привели к децентрализации экономической власти, хотя это и не сопровождалось децентрализацией политической власти: массовое перераспределение земли в Южной Корее после Второй мировой войны и рыночные реформы в 1970-х и 80-х годах в Китае, которые дали больше прав людям на их земля и имущество.

И это на деле впечатляющий результат, во многом потому, что он предполагает нечто позитивное по своей сути: определенная децентрализация и вовлечение широкого круга лиц в участие по крайней мере в экономике на принципах индивидуальных решений благоприятны для экономического роста. Но это не значит, что мы взломали код и способны творить экономические чудеса по своему желанию. Странам, которые расширяют распределение политической и экономической власти, все еще приходится договариваться об институтах, поддерживающих экономический рост. Именно здесь наши расширяющиеся знания о том, какие институты не работают, становятся ценными, помогая устранять тупики.

Короче говоря, правильным является уход от каких-то явных идеализаций конкретных институтов. Мы понимаем, что институциональные различия значимы. И мы понимаем, что важно обеспечить возможность "договора" об институтах. Если такая возможность есть, широкий круг вовлеченных людей может выработать поддерживающий рост институциональный порядок. Ну и, конечно, мы можем не пытаться строить то, что явно несостоятельно (да, в науке это считается РЕЗУЛЬТАТОМ).

Можем ли мы совершить экономическое чудо, прочитав работы нобелиатов? Очевидно, нет. Понимаем ли мы, что может повысить вероятность экономических чудес? В какой-то степени да. Во многом это заслуга той работы, которую проделали нобелиаты.

Хочется еще один момент обозначить.

Мне не нравится, что все так активно фокусируются именно что на "демократическом" аспекте исследований нобелиатов. На мой взгляд, дело вообще не в этом. Дело скорее в идее "инклюзивности". Но и эту самую инклюзивность нужно понимать правильно. Давайте тезисно.

1. Институты - это ничто иное, как правила игры. Эти правила могут быть формализованы, а могут существовать в качестве того, что Хайек называл "практическим знанием". Для нас здесь важно, что правила могут быть дискриминационными и в высокой степени выстраивающими барьеры, а могут, напротив, расширять доступ и снижать барьеры входа. Первые способствуют централизации решений, вторые - децентрализации. В целом, инклюзивность как раз и следует понимать в качестве такого атрибута институтов, который предполагает расширение участия, снижение барьеров и возможность принимать индивидуальные решения, значимо сказывающиеся в совокупности с другими такими решениями на коллективном уровне.

2. В этом плане, как Южная Корея, так и Китай - примеры, когда рост этой самой инклюзивности приводил к интенсификации экономического роста. Де-факто все контр-примеры автократий, где наблюдался интенсивный рост, это контр-примеры в отношении эталонов демократии, но не контр-примеры в отношении инклюзивности. Наоборот, это как раз-таки то, что подтверждает то малое позитивное содержание, которое имеется в неоинституциональной теории: рост инклюзивности до определенного уровня способствует экономическому росту.

3. Мне кажется, что здесь мы должны перевести разговор от "демократия = рост" в сторону сравнительной инклюзивности и роста. Границы эффективной централизации-децентрализации решений (как и эффективный уровень инклюзивности) мне, например, не представляется ясным. Кажется очевидным, что здесь должна работать логика, сходная с размером фирмы и трансакционными издержками. Если фирме выгодно поддерживать иерархическую структуру определенного размера с целью оптимизации трансакционных издержек (и собственно сам по себе эффективный размер фирмы обусловлен величиной таких издержек + эффектом масштаба, подробнее было в этом ролике), то почему в вопросах общественного устройства, где таких издержек полно, мы не должны рассуждать сходным образом.

Ну т.е. как фирме проще заключить контракт на срок, а не стремиться каждый раз находить работника под задачу, так и в обществе в целом, мы понимаем, что абсолютная децентрализация сопряжена с издержками правил. Если эти правила чрезвычайно множественны и не являются частью какого-то общего свода, то возникает проблема договороспособности. Ну а для самого агента это порождает постоянную проблему смены юрисдикций, что явно должно негативно сказываться на его личном планировании (слишком много рисков по случаю и издержек принятия решений). Аналогично и в плане абсолютной централизации: отсутствие гибкости убивает эффективность (и на уровне фирмы, и в отношении общества). В общем, здесь интересны принципы определения разумного баланса в этом плане. Общество, где обсуждают все вплоть до мелочей, будет нести огромные издержки процесса принятия решений. Общество, где все решения спускаются сверху, несет колоссальные издержки управления, отвлекая ресурсы на контроль поставленных задач, а еще совершенно негибко реагируют на вызовы, которые могут сильно различаться в зависимости от обстоятельств. Иными словами, мы должны понять следующее: до каких пределов нужно эту самую инклюзивность расширять, а когда уже требуется откатывать назад.

4. Конечно, когда интерес автократа совпадает с интересами общества, мы можем говорить о качественном росте даже в условиях доминирования чисто экстрактивных институтов. Проблема в том, что а) мы большей частью знаем автократов совершенно иного типа, б) если власть переходит от автократа к автократу система не факт, что воспроизведет именно ценное содержание.

5. Сам по себе подобный баланс централизаций-децентрализаций предполагает многообразие институционального содержания. Тут дело и в исторических вызовах (то, что было актуально для стран больше 100 лет назад, может быть соверешенно не актуальным сейчас), и в конфигурациях конкретных экономик, и во времени формирования той или иной политики. Поэтому я не стал бы все сводить к проблеме автократия-демократия, а сосредоточился бы на технических деталях, как раз-таки связанных с этой самой инклюзивностью. Тот же Китай с конкуренцией глав провинций друг с другом или Сингапур, где несмотря на авторитарность, выстроена меритократичная система в госуправлении с рекрутингом талантливых выпускников разных учебных заведений (а это как раз про инклюзивность, пусть и в вопросах только экономики) показывают, что поддерживать рост можно и без копиравания институционального содержания того, что мы считаем эталоном системы. Но общие принципы в целом те же - необходимость конкурентного вовлечения широкого круга участников в круг решаемых задач.

Полезное приложение, таким образом, заключается в поиске баланса и объяснении ключевых факторов, этот баланс определяющий. Кажется, в этом как раз и кроется позитивная программа неоинституциональной теории.

Закончим на этом про нобелиатов, инклюзивность и автократии-демократии. Отвлечемся от теории и вернемся в нашу суровую реальность. А в ней много чего интересного происходит.

После выхода расследования Максима Каца о Железняке, Леонтьеве и ФБК (иноагенты, нежелательные и прочая, и прочая) пошли обсуждения о «большой банковской чистке», проходившей с 2013 по 2020 годы в банковском секторе РФ. Мол, взяли тогда курс на огосударствление банковской системы, банковский надзор был предвзятым, чистили тех, кого надо, а не всех, кто нарушал, да и вообще многое за что отзывали лицензию, было легальной практикой. Короче, чистка была вызвана не какими-то объективными задачами, а просто наступила эпоха очередного передела собственности. Естественно, все это так или иначе подается с целью либо «обелить» репутацию беглых банкиров, выставляя их жертвами, либо оправдать ФБК за сотрудничество с г-дами Железняком и Леонтьевым.

Что тут сказать? Все это полная ерунда. Но давайте по порядку.

Предлагаю вашему вниманию объемный лонгрид "Банк России и «большая банковская чистка», который я писал всю прошлую неделю.

В первой части лонгрида я даю необходимую теорию для понимания сути банковского дела, почему одни кредитные организации мы можем назвать полноценными банками, а другие нет, что такое дыра в капитале и по каким причинам она может образоваться, ну и объясняю, почему проблемные банки - это куда большая проблема, чем может показаться на первый взгляд (я многое упрощаю, но суть от этого не меняется).

Во второй части я сосредотачиваюсь на истории банковской системы в РФ (начиная с 1999 года). В заключительной даю свои оценки.
Если вы хотя бы в общих чертах представляете себе, как работают банки, знаете, что собой представляют кэптивные банки и какой риск они несут для банковской системы в частности и экономики в целом, можете смело пропускать блок, посвященный теории.

Приятного чтения!

Действительно, чего это вдруг их всех порвало?

Вообще, забавно. Филиппон хоронит США в Великом повороте, мол, экономика штатов концентрируется, монополии, смотрите на Европу, там конкуренция. Все дружно соглашаются.

И в то же время США по-прежнему стронг. ЕС явно чувствует себя хуже, а Британия... ну, там хороший футбол зато.

Вчера в комментариях спрашивали про причины такого существенного отличия в динамике экономик США и ЕС.

У РЭШ вышла интересная публикация на эту тему, где пересказываются результаты, полученные экономистами ФРС (но материал РЭШ существенно дополнен).

Экономика США быстрее других развитых стран восстановилась после пандемии ковида. Она уже вернулась на допандемийный тренд, тогда как другие отстают и от США, и от собственных траекторий развития до распространения коронавируса.

Лидерство экономики США связано с сильным конечным потреблением и внутренними инвестициями.

Почему так и в чем причины?

1. Масштабы бюджетной помощи во время ковида. США предоставили экономике значимо большую помощь, чем другие страны.

2. Высокие ставки в меньшей степени сказываются на экономике США, чем на других сравниваемых экономиках. В штатах выше доля ипотечных и корпоративных кредитов с фиксированной ставкой. Кроме того американские фирмы гораздо активнее привлекают деньги через рынки ценных бумаг, а не через банки. В итоге повышение ставок на экономике США сказывается слабее.

3. Гибкий рынок труда. Значительный первоначальный рост безработицы в ковид имел два положительных последствия: а) американцы в 3 раза чаще меняли сферу деятельности, чем европейцы (подбирая более подходящие и лучше оплачиваемые сферы занятости); б) со второй половины 2020 года регистрируется ускоренный рост регистрации новых компаний.

В Европе доминировала политика сохранения рабочих мест. В США многие сокращенные работники, получившие достаточно щедрые компенсации, не стали возвращаться на рынок труда, а начали создавать собственные бизнесы.

Кроме того среди факторов отмечаются:

1. Энергетический кризис, сказавшийся в большей степени на экономиках ЕС.

2. Brexit, если речь идёт о Великобритании.

3. Программы госинвестиций в США, стимулирующие переход к зеленой экономике.

Наконец, инновации. Жан Тироль и соавторы отмечают, что в Европе траты на R&D ниже, чем в США, Южной Корее, Китае и Японии. И дело не только в размере инвестиций, но и в том, куда они идут. В США 85% расходов на R&D направляются в высокотехнологические секторы, в ЕС около 50% идут в средний технологический сегмент (в основном автопром).

Короче, США стронг.

База.

Почему «Европа и Великобритания просыпаются»? Здесь надо оговориться, что пока «просыпание» происходит на уровне риторики, но риторика исходит от первых лиц, и есть смысл к ней присмотреться. Здесь у меня есть довольно четкое мнение, не раз изложенное выше: развитые экономики возвращаются к секулярной стагнации, то есть к ситуации, характеризующейся, помимо прочего, низкими ставками, низкими инвестициями и низким ростом. Теория секулярной стагнации прозвучала громко в 2010-х, как в речи Ларри Саммерса, так и в модели Эггертссона-Мехротры. Эта тема несколько ушла на второй план из-за возросшей инфляции в постковидную эпоху, когда процентные ставки начали расти. Но сама проблема никуда не исчезла. В прошлом, если не ошибаюсь, году Оливье Бланшар писал, что секулярная стагнация не ушла.

Может ли что-то вывести экономику из этой ситуации? Можно говорить о том, что это способен сделать значительный положительный шок производительности в экономике. Мы не знаем, есть ли такой шок в США. Искусственный интеллект дает повод так думать, но мы просто не знаем, окажут ли эти технологии достаточный эффект. Однако это — США. В Еврозоне (и, в меньшей степени, в Великобритании, где такие технологии все же активно разрабатываются) говорить о таком шоке совсем трудно. И мне не кажется, что этот путь — в секулярную стагнацию — будет принят как данность. Я уже не говорю о фискальных рисках, которые явно просматриваются. Моя гипотеза заключается в том, что политики и эксперты осознают, куда движется экономика, и, по крайней мере, демонстрируют готовность предпринять усилия, чтобы с этого маршрута сойти.

Спрашивают про ЕС. Что же там не так, сложностей больше, чем в США, динамизм ниже.

Коротко - много чего.

Я не согласен с тем, что еврозона - это оптимальная валютная зона. Аргументы расписывал здесь.

Мне представляется, что Европа может нормально существовать в качестве торгового союза, но она слишком уж разная, чтобы ей подходила единая монетарная политика.

Вот в этой колонке (перевод РЭШ, оригинал на сайте CEPR) глава секретариата Европейского фискального управления Мартин Ларч рассказывает историю государственного долга Евросоюза: как построение государства всеобщего благосостояния за счет будущих поколений из экономического инструмента превратилось в политический и начало загонять экономики Европы в ловушку. Он показывает, к чему приводит политика «наслаждайся сейчас, плати потом» и что происходит, когда экономике выставляется счет за, как казалось политикам, бесплатный обед. И с этим я согласен (и с общей логикой колонки, и с диагнозом). Ларч предлагает сдаться расширить полночия централизованной бюрократии и сделать в фискальной части то же самое, что и с монетарной. И это можно понять. Фискальные инструменты - это все, что остается, если монетарные у вас отобрали. И тут вроде как и правда есть стимул к наращиванию долга. И, мол, отберем этот инструмент, тогда все будут в одних рамках.

Диагноз верный, а вот рецепт, на мой взгляд, нет. Здесь, во-первых, скорее напрашивается монетарная автономия (ниже график и монетарно автономные страны, то бишь сохранившие свои валюты и суверенную ДКП, чувствуют себя в плане долга лучше), а, во-вторых, гораздо важнее решать вопросы с "кризисом предложения". Необходимо менять подход к организации рынка труда, возвращая ему гибкость, требуется развивать высокотехнологичные сегменты экономики, способствуя привлечению туда инвестиций (в т.ч. за счет развития рынка частного венчура).

ЕС - это вроде как прекрасная идея единой и неделимой Европы, сохранившей пестрое разнообразие культур равноправных стран-участниц. Но, увы, на деле - это перекошенная система, где есть страны, концентрирующие ресурсы (крупнейшие экономики), но не самым эффективным способом их использующие (те же инвестиции в R&D направляются по большей части в средние технологии, более традиционные для крупнейших экономик Европы), а есть те, кто банально лишен автономных инструментов экономической политики, что в пределе способствует кейсам аля Греция, а в целом росту долгосрочной неустойчивости.

В общем, торговый и визовый союз + ряд общих, например, инфраструктурных стандартов ("инфраструктурных" в широком смысле) - это ок. Остальное, в том числе усиливающее централизованную бюрократию - нет.

Посмотрим, короче, что они в итоге будут делать после такого вот прозрения.