Хорошо, что он не сотрудничает с тоталитарными режимами, но почему бы не сотрудничать с демократиями?

Телеграм сотрудничает с демократиями, да и с Россией сотрудничает. Предположение, что Телеграм просто жестко отказывался делать что-либо модерационное – явно неверно. Телеграм не только блокировал игиловские каналы, но и запрещает европейским клиентам доступ к российским госканалам. Он также энфорсит некоторый копирайт, закрывая ботов распространителей. Многие из вас с этим сталкивались напрямую, но как будто этот факт совершенно затерся. Телеграм не отказывался от сотрудничества, а лишь не сотрудничал так полно и рьяно с некоторыми французами, как им хотелось бы.

С кем вообще обязана сотрудничать компания, чья операционная деятельность протекает в Дубае? Если она выбирает не сотрудничать с определенной юрисдикцией, то каковы должны быть последствия? Уголовное ли это дело? Всё это вопросы на которые нет устоявшихся ответов, их мы ищем прямо сейчас и дискуссия о Телеграме -- часть этого поиска.

Права идут рука об руку с обязанностями, защищать Дурова значит защищать правовой нигилизм.

Телеграм не отказывался от обязанностей, но не менее важно другое. Мусорить на улице нельзя. Давать людям десять лет строгого режима за мусоренье на улице тоже нельзя. Публично оспаривать в самых жестких терминах десятилетние сроки не значит поддерживать, оправдывать или защищать вседозволенность вываливания пепельниц на тротуар. Диспуты между компанией и государством о полноте исполнения обязанностей — это нормальная часть жизни, которая должна протекать в правовом, преимущественно гражданско-административном поле. Растяжение уголовного процесса, и особенно статуса соучастника, на любого старшего менеджера лишь в силу неисполнения ордеров – это не нормальное положение дел. Мы можем утверждать это даже считая, одновременно, что само по себе неисполнение ордеров это уголовное преступление.

Суд разберется, во Франции хорошие институты.

Хорошие институты это результат борьбы граждан за свои права, их воспроизводство это продолжающася работа. Все институты подвержены эрозии — об этом еще с античных времен говорили Платон с Цицероном, это описано и в современной политической науке, скажем Мансуром Олсоном в Rise and Decline of Nations. Эта эрозия внутренне присуща в том числе и демократиям, аспекты демократического политического устройства позволяют, в некоторых случаях, интересам узких групп лиц превалировать над интересами электората. Интересы узкой группы необязательно даже злонамеренны, они могут просто плохо понимать что они делают, и какой ценой они добиваются своего. Кроме того, цифровая трансформация мира это настоящая трансформация -- она требует развития права, понимания новых вещей, которых никто не понимал, насколько хороши бы институты ни были. Нормально что такое понимание приходит в том числе путем проб и ошибок.

Я ожидаю, что французская прокуратура и судья (дело уже ведёт судья, происходящее это уже результат судебных решений) действуют в рамках тех законов, что были приняты за последние годы, а не занимаются произволом. Если так, то проблема в том, что законы плохие -- да, даже в демократии так бывает, и то что законы есть какие есть вовсе не отражает "воли французского народа". Какая вообще может быть воля, пока действие законов не было продемонстрировано на практике? Могут быть только догадки, и лишь сейчас мы переходим от гипотез к фактам, и пока факты очень нехороши. Указывать на неудачный результат эксперимента с законодательством -- нормально, такое указание и есть часть тех самых "хороших институтов".

«Нам нужны горящие своим делом и любящие Россию учителя, которые могут заразить этим детей, своих учеников. Без этого мы продолжим терять лучших из этих учеников, которые будут выигрывать международные олимпиады, а затем уезжать за границу»

Когда Грэбер все-таки пытается объяснить, откуда взялась и почему существует бессмысленная работа, то вы можете сразу же начинать заполнять «левое бинго» или практиковаться в предсказании, ведь объяснением является апелляция к козням неолиберализма и правящего класса. Возникает ощущение, что Грэбер случайно воспринял рассуждения Скрутона о левом гностицизме и «новоязе» за инструкцию к действию. Если вы читали работы левых интеллектуалов, то могли заметить, что некоторые из них прибегают к своего рода ленивому стилю, когда любой негативный феномен современного мира объясняется через универсальные инстанции «всего плохого», главной из которых является, конечно же, капитализм. Несомненно многих может впечатлить, что частная и знакомая по обычной жизни проблема описывается как что-то, в чем заинтересованы масштабные силы. К примеру, когда вам рассказывают, что ваш менеджер не просто даёт вам бесполезные задачи ввиду собственной некомпетентности, а ритуально повторяет образ действий правящего класса, чтобы тем самым утвердить его власть на всех уровнях социального бытия. Правда, так ли ценно это объяснение, если с его помощью можно объяснить буквально что-угодно? Так ли ценно такое объяснение, если оно ведет к концептуальной аутофагии, когда идеологическая трактовка проблемы постепенно подталкивает людей иных взглядов не считать её существенной?

Другая проблема ленивого объяснения состоит в том, что в практическом смысле оно часто просто похоже на вредные советы. Судите сами, человеку, который и без того страдает на нелюбимой работе, открывают «тайну» о том, что вокруг него скрывается хищный капитализм, для борьбы с которым несчастному нужно отказаться от привычного образа жизни и, видимо, заняться левым активизмом. Например, во введении Грэбер хвастается, что некто ему написал, что после прочтения эссе о бредовой работе решил бросить работу белого воротничка. Похоже ли это на решение какой-либо проблемы, либо на замену одних проблем другими (вероятно, более серьезными)?

"Долг" - очень странная книжка. В ней много чего накидано. Часто там встречается такое, как, например, общий тезис, что можно назвать интересной штукой "на подумать". При этом реальной попытки подумать всерьёз в книге не предпринимается.

Вот конкретный пример. Грэбер хочет нам рассказать, что социополитические и монетарные системы в некоторой степени взаимозависимы, и что монетарная система это нередко результат сознательной политики и подстройки под определенный политический режим. Как такой абстрактный и пока ещё почти бессодержательный тезис он не оспорим. Для кого-то Гэебер станет первым, кто про это скажет — но, если серьезно, это не новость какая-то, это рядовой тезис для науки.

Сформулировав тезис, необходимо бы начать всерьёз исследовать, а как и где эта связь работает, начиная со знакомства с фактами/хронологиями монетизаций, демонетизаций, политических изменений. И тут у Грэбера начинается ерунда. Грэбер делает вид, что чем-то таким позанимался, и объявляет, что монетарные системы с упором на наличность против кредита это результат generalized violence (всеобщее насилие), и вообще государств, платящих монетами наемникам.

Как он пришел к этому выводу?

Полная загадка. Казалось бы, если это действительно интересно, он мог бы прочесть и сослаться, ну например, на книгу Coins and Power in Late Iron Age Britain — которая прямо в лоб разбирает ровно интересующий его тезис, на примере перехода Британии от независимой территории к Римской провинции. Или ладно, Британия и Рим нам не нравятся, можно посмотреть на Юго-Восточную Азию — прекрасный регион, там очень много разнообразия, и политического и монетарного, можно проверить свои гипотезы.

Есть даже прекрасная стандартная книга Money, Markets, and Trade in Early Southeast Asia: The Development of Indigenous Monetary Systems to AD 1400. Но на эту фактуру тоже нет ссылки, ни через эту книгу, ни каким-либо другим образом. И это неудивительно, потому что тезис Грэбера сходу опровергается, наличный оборот и монетизация вполне себе были развиты в обществах не то чтобы подверженных generalized violence и без профессиональных армий или культуры наемничества.

Ладно, это все Грэбер не рассматривает, а что же он рассматривает? По его собственным словам "лучшие данные" у нас из Средиземноморья, и он, например, очень сильно упирает на греческих наемников как фактор появления и распространения монеты. Чем он это подкрепляет?

Вот пассаж из книги (здесь). Несложно заметить, что на всю длинную тираду про Грецию тут как будто вообще нет ссылок. Одна про то, что частники не могли производить необходимых объемов, две другие — про лидийцев и финикийцев (и про финикийцев ссылка вообще не имеющая отношения к тезису, что мол банкиры были крепкие).

Так где собственно исторические, а не анекдотические, свидетельства всей этой истории про наемников? Они оказываются скрыты в ссылке 11, которая вообще-то не про греков, а про лидийцев. Но мало этого несоотвествие, по этой сноске написано вот что (здесь).

Короче, вся история Грэбера в этой части основывается на ГИПОТЕЗЕ, высказанной кем-то в 1958 году и историками на текущей момент по признанию самого Грэбера ДИСКРЕДИТИРОВАННОЙ. Но вот Грэберу кажется, что может и не надо было дискредитировать. Тем более вон, он придумал как можно было бы решить проблему. Потому что оказывается античному государству было легко что-то там требовать.

Мощно, конечно.

Ну и напоследок. Если Грэберу были так интересны греческие наемники, и они играли такую важную роль в сюжете, то может быть в библиографии есть какие-то современные книги про них? Не знаю, может вот книга Greek Mercenaries: from the Late Archaic Period to Alexander, вышедшая в 2004 году? В которой ещё есть целая глава Paying Greek Mercenaries (там автор проводит связь в прямо обратную сторону: "The spread of coinage in the Greek world facilitated the appearance of large mobile mercenary armies"), где может быть что-то важное сказано по теме? А нет, не знает Грэбер такой литературы. Зачем, если у нас есть 10-ти страничная статья из 1958 года с названием Speculations on the Origins of Coinage — и личные грэберовские соображения, что историки античности как-то недостаточно серьёзно отнеслись к тезису.