У моего хорошего знакомого политобозревателя Александра Самохина вышло интервью с экс-кандидатом в президенты Екатериной Дунцовой.

Перед тем как идти на избирательный участок рекомендую посмотреть его за чашкой кофе. И не забудьте подписаться на телеграм-канал Александра.

#побратски

Сергей Вакуленко о полёте Валькирий (атаках российских НПЗ украинскими дронами).

Избранные цитаты:

1. Смена статуса атак для российской инфраструктуры нефтепродуктообеспечения.

После первых двух таких атак я заметил, что пока это неудобство, которое может превратиться в проблему. На сегодняшний день ущерб, нанесенный российской нефтеперерабатывающей отрасли еще, может быть, не проблема, но ясная угроза проблемы...

...Для меня оказался определенным сюрпризом и масштаб атаки, и беспомощность российской ПВО.

2. Низкий ущерб в целом, высокая сравнительная эффективность таких атак.

Удары по российским НПЗ создают убытки для российских нефтяных компаний, но не наносят ущерба российскому бюджету и практически не влияют на объем российской экспортной выручки. Нужды российской армии и первоочередные нужды российской экономики в топливах могут быть покрыты производством заводов, недостижимых для украинских дронов. Атаки единичными дронами не уничтожают заводы целиком и обычно даже не уничтожают отдельные установки, но лишь повреждают их. Малый вес боевой части такого оружия компенсируется точностью попадания, но в большинстве случаев остается возможность для относительно быстрого восстановительного ремонта.

С другой стороны, стоимость дронов, даже с учетом того, что до цели доходит небольшая часть атакующего роя, в десятки, если не сотни раз ниже стоимости ликвидации причиняемого ущерба, что важно в войне на истощение. Если мощность потока дронов сохранится, российская ПВО не увеличит свою эффективность и не будут найдены какие-то иные способы обороны, Украина будет способна снижать объемы выработки на российских НПЗ быстрее, чем российские нефтяные компании будут способны их восстанавливать.

3. Источники для восполнения дефицита топлива в случае полного выбытия мощностей в зоне досягаемости на определенный срок.

40% российской нефтепереработки находится вне досягаемости нового украинского оружия. Если предположить, что в результате атак работать будут только заводы, находящиеся в безопасности, то и этих мощностей достаточно для обеспечения потребностей страны в дизтопливе, судовом топливе и мазуте, а примерно 20-30% дефицит бензина и авиационного керосина (для гражданской авиации), может быть покрыт импортом с двух крупных белорусских НПЗ, суммарная мощность которых в три с половиной раза превосходит потребности Беларуси.

...если считать по мощности поврежденных установок, то производство товарных топлив - бензина, дизельного топлива и керосина, может снизиться на 15%. Запас по керосину и дизтопливу еще есть, а по бензину объем привычного потребления сейчас примерно равен объему сохранившегося производства.

4. Идеальный для украинской стороны сценарий: практически полная остановка работы российских НПЗ в радиусе действия БПЛА. Проблемы для России:

Во-первых, появится дополнительная значительная нагрузка на железные дороги, которые и так уже заметно перегружены... Увеличение нагрузки на железные дороги может создать каскадные проблемы для других отраслей.

Во-вторых, правительству либо придется вводить нормированное распределение топлив, либо... позволить ценам вырасти... Скорее всего, в такой ситуации правительство не оставит дополнительную выручку нефтяным компаниям, а введет чрезвычайные налоги.

Вынужденное снижение потребления моторных топлив и рост цены на них, возникающие проблемы с автомобильным и железнодорожным транспортом добавят проблем российской экономике, уже страдающей от недостатка и дороговизны трудовых и кредитных ресурсов. Скорее всего – это именно тот результат, на который и рассчитывают украинские стратеги.

5. Идеальный для Украины сценарий может быть недостижим.

— 6 из 13 атакованных НПЗ — это мини-НПЗ, не играющие роли в снабжении внутреннего рынка.

— 4 из 13 атакованных НПЗ — важные для внутреннего рынка, но их суммарная мощность по-прежнему невелика с точки зрения общего федерального баланса

— Атака идёт преимущественно по доступным целям — установки первичной переработки. Это снижает общую эффективность атак (причины читайте в полном тексте).

Умер Василий Уткин — человек, создавший современное футбольное телевидение в России. Противоречивый. Чрезвычайно одарённый словом. Ироничный. Шоумен. Поджигатель как сердец, так и пятых точек. Бескомпромиссный. Харизматичный. Лучший в искусстве говорить о футболе. Великий.

О себе он как-то сказал: Я счастливый человек, который живет прекрасной грустной жизнью.

Будет очень не хватать.

Из комментариев: Как будто дверь в футбол детства закрылась с грохотом.

Именно так.

R.I.P.

— Нельзя же так прижиматься. Прямо как к любимой прижались к своим воротам игроки «Севильи».

— Москалёв относится к игре как к простуде: лепит и лепит «горчичники».

— Исакссон с возвращением совершенно не меняется. Но парадокс не в том, что он не стареет, а в том, что он никогда не был молодым.

— Если бы на жёлтую карточку можно было копить, как на «Жигули», то Кьяер, я так думаю, сейчас бы уже пошёл в магазин.

— У «Спартака» есть способность даже на бильярдном столе найти глубокую лужу и в ней утонуть.

— Читаешь состав «Динамо» — и фамилии словно из классического русского водевиля. Живоглядов, Погребняк, Данилкин. Как будто это состав подбирал не Андрей Николаевич Кобелев, а, например, Александр Николаевич Островский.

— В Химках сегодня дерби аббревиатур – ЦСКА против ПСВ. Кстати, на НТВ.

— Ндинга попали по ноге. Да, больно. Но, как говорил мой дедушка, когда наступал коту на лапу: не ходи босиком.

— Так хозяйка пыль с комода смахивает — ну не ногой, конечно, — как Ниассе загрёб мяч в ворота.

— У Огуде удивительное имя. Видимо, родители долго думали, как назвать сына — Фёдор или Егор. В конце концов получилось — Фегор.

— Пауза на водопой. Думаю, она связана с тем, что пауза в игре возникла. И судья решил: «А не выпить ли нам, друзья?»

— Любо-дорого смотреть, как Артём Ребров руководит обороной. Практически движением бровей поправляет положение защитников.

— Не все столько времени в браке проводят, сколько провели вместе на поле Акинфеев, Березуцкий и Игнашевич.

— Говорят, что у Руслана Ротаня проблемы с режимом, хотя я, конечно, свечку не держал и на разливе не сидел.

— На поле выйдет Хурадо. Будет похурадостнее.

— Я видел дриблинг Инсаурральде, друзья мои! Жизнь никогда не будет прежней!

— Всего две минуты добавляет Безбородов. Наверное, ему нужно на поезд.

— «Астон Вилла» надёжно заперта на своей половине поля – почти как Фрекен Бок в ванной.

Василий Уткин, спасибо тебе за всё!

Больше цитат здесь.

Не думаю, что в пятницу ставку повысят. Скорее она останется на прежнем уровне. Но вышеизложенная точка зрения очень интересна тремя аспектами:

1. Хорошее объяснение снижения чувствительности темпов кредитования к размеру ключевой ставки, где подчеркивается роль коммуникации регулятора и ожиданий.

2. Неоднозначности в части восприятия агентами сигналов со стороны ЦБ (как я понимаю, упрёк рынка в слишком большом доверии).

3. Иного взгляда на ключевые источники финансирования боевых действий (капитал банковского сектора vs нефть, ФНБ, долг).

Прокомментирую.

- Уверен, что роль ожиданий точно следует учитывать. Но сам процесс явно менее однозначен.

Для примера возьмём импортеров, которые раньше могли работать на условиях постоплаты, а сейчас часто переведены на предоплату, причём ещё и с существенным ростом сроков поставки. Это явным образом влияет на потребность в оборотных средствах, что заставляет компании, которые не хотят терять рынок, увеличивать долг. Аналогично и с компаниями, которые не являются импортерами, но вынуждены расширять кредитные средства под оборот, потому что иначе не купить комплектующие. То есть рост темпов кредитования, кмк, в том числе связан с инерцией бизнеса (ну или выпуска). Косвенно в эту пользу говорит повышение в ВВП доли инвестиций в запасы.

- Кмк, проблема в части диапазона КС лежит именно в плоскости заякоривания ожиданий по ставкам. И речь тут все же не столько про слишком большое доверие к ЦБ, сколько про путанницу рынком прогноза и обещания. Получается провал именно в коммуникации, а не в том, что к ЦБ надо чуть меньше доверия. Короче, ошибочные ожидания сформированы под воздействием ошибочного восприятия прогнозной переменной.

- Кажется, что общая проблема шире, чем поддержание расходов на войну. Высокая нефть, ФНБ и сильный капитал банковского сектора - это источники финансирования структурной трансформации российской экономики. Полагаю, возможность вести войну даже в условиях спада можно. Сложно поддерживать рост, "нормальность", действовать мягче (относительно контрфакта, когда ты, сынок, теперь будешь меньше есть и уж точно никуда не поедешь) и вести войну. В 23 году мы наблюдали перегрев, который вылился в инфляцию. Если ЦБ продолжит сохранять жёсткие денежно-кредитные условия, это охладит кредитование, устранит отмеченную ранее инерцию и разрыв выпуска (короче, замедление роста). Но это необязательно то, чего хотят другие акторы.

Поэтому ключевой сюжет 2024 года: сохранение ЦБ своей независимости.

​Павел Пряников в канале Толкователь выкатил пост про советскую демографию, который привел меня в восторг. Первая реакция была — стикер улыбающегося Стаса на фоне ковра, вторая — стикер Сталина с горящими глазами, радостно хлопающего в ладони. Вторая — ну почему Павел Пряников так плохо умеет читать книги, которые он цитирует, а еще ограничивается только одной книгой, не углубляясь в дискуссию. К слову, сам Аллен, графики которого приводит Пряников, считает, что коллективизация не была необходимым условием индустриализации, а значит насильственные методы были не нужны, чтобы в Индию превратиться. Но об этом позже.

Перед нами книга "От фермы к фабрике" Роберта Аллена. Сама по себе работа интересная, но спорная и основана на ошибочных предпосылках. Ключевая идея: на вопрос "нужен ли нам был Сталин?" — ответ пессиместичный. Мол, да. Нужен. Аргументы: за счет того что коллективизация и индустриализация эффективно перевели избыток рабочих рук из сельского хозяйства в промышленность, были достигнуты такие темпы роста и лучшего результата достичь было бы сложно. Предпосылка: низкая производительность труда в с/х СССР и избыток рабочих рук в российской деревне. Короче: коллективизация и индустриализация помогли такой избыток рабочих рук устранить.

Что Аллен пишет про демографию? В его книге действительно есть фактические и контрфактические траектории роста численности населения в зависимости от различных сценариев. Индийскую демографию мы получаем лишь в том случае, когда не происходит демографического перехода. Без коллективизации или ВМВ, но при наличии демографического перехода, темпы роста были бы теми же, что и в реальности, но без демографической просадки. Аллен же задается вопросом, а в чем причина быстрого демографического перехода? И после нескольких страниц описания результатов исследований резюмирует: получение женщинами образования и быстрый экономический рост, который облегчил доступ к продуктом питания уже после того, как с/х оправилось от коллективизации. Короче, развертывание системы образования и индустриализация.

Сам Аллен считает, что коллективизация не была необходимым условием индустриализации. Напротив, он указывает, что быстрый рост был возможен в рамках продолжения политики НЭПа, но при смягчении бюджетных ограничений для предприятий: щедрые кредиты, согласно его модели, могли бы привлечь трудовые ресурсы в города, позволили бы избежать безработицы и при этом сохранили бы на рыночных основаниях отношения между городом и деревней. Этот путь по Аллену давал возможность обеспечить города продовольствием без применения принудительных методов и избежать жертв насильственной коллективизации. В то же время можно было бы повысить уровень занятости по сравнению с реалиями НЭПа, хотя и в несколько меньших размерах, чем при коллективизации, и обеспечить достаточно высокие темпы экономического роста.

Таким образом, даже Аллен, исповедующий скептический взгляд на динамику российской экономики, признает, что коллективизация не была необходимым условием для индустриализации, она могла бы быть обеспечена другими средствами, а демографический переход все равно бы произошёл.

НО. Если уже брать не Аллена, а других экономических историков, то тут возникают сложности.

Важно, что на деле сталинская индустриализация и коллективизация были звеньями единой политики. Коллективизация дала три "преимущества".

Во-первых, индустриализация началась раньше коллективизации. И основной проблемой стали хлебозаготовки. В 1927 году произошел соответствующий кризис. Его можно было разрешить рыночным путем, такие предложения выдвигались, но они не были популярными. Кроме, пожалуй, Бухарина, остальные считали, что НЭП — это временная мера. Были и те, кто считал, что его вообще не надо было вводить (Троцкий, Зиновьев, Преображенский), были те, кто ну лет на 20, не больше.

Сам же кризис был вызван ухудшением условий торговли — опережающим ростом цен на промышленные товары, покупаемые крестьянами, по сравнению с ценами на сельскохозяйственную продукцию. Это, к слову, ставит под сомнение тезис о мягких бюджетных ограничениях, как единственном способе стимулирования индустриализации. Что можно было бы сделать? Вернуться к политике стимулирования развития всех крестьянских хозяйств, включая зажиточные (где особенно явно росла производительность в 20-е годы), чтобы искажения цен на товарных рынках сходили на нет (то есть цены на с/х продукцию и цены на промтовары для с/х пришли бы к большему соответствию). Также свою роль сыграла боязнь крестьян войны с Англией (см. дело АРКОС).

В итоге победило сталинское большинство (нэпманы и кулаки не нужны): коллективизация дала возможность государству контролировать хлебные ресурсы напрямую.

Во-вторых, экспорт хлеба стал источником инвестиций в промышленность.

Вообще, экспорт хлеба всегда им был. В декабре 1925 года прошел 14-й съезд РКП(б) он же "съезд индустриализации", на котором было принято решение о строительстве социализма в отдельно взятой стране. Для этого нужно было форсировать индустриализацию через усиление хлебного экспорта. Ну и привет, коллективизация. Поводом же перехода к ней (а не причиной, причина уже гнездилась в головах большевиков) стал уже упомянутый мной кризис 1927 года. Крестьяне сорвали хлебозаготовки, укрывая излишки хлеба. Ну а это было воспринято как атака кулачества на советскую республику.

В-третьих, коллективизация ускорила приток рабочих из деревни в город.

Короче, решение Аллена вряд ли являлось оптимальным. Для ответа на вопрос, а был бы демографический переход без сталинской политики, нам нужно понять, могла бы произойти индустриализация по другим причинам.

И ответ такой: да, могла.

Как я уже отмечал ранее, теория Аллена строится на предпосылке низкой производительности труда в деревне и избытке рабочих рук в сельской местности. Но это не так.

Процитирую Андрея Маркевича:

Одна из самых больших проблем Российской империи в годы Первой мировой войны – это снабжение города и армии хлебом. Перебои начались уже на втором году войны, постепенно нарастали, и к 1917 г. вопрос встал очень остро, особенно в Петрограде. Не случайно Февральская революция началась с волнений в хлебных очередях.

Удивительно, но до Первой мировой войны большинство экономистов ожидало, что в случае военных действий проблемы будут не у аграрных стран, а у промышленных. Считалось, что страны – экспортеры хлеба легко переведут внешние поставки на военные рельсы. Но на практике вышло ровно наоборот.

Почему эксперты ошиблись в прогнозах? Для Российской империи довоенный оптимизм основывался на предположении наличия «лишних рук» в русской деревне. Экономисты называют это labour surplus – «избыток труда». Его оценивали в 40–50%. То есть, по этим расчетам, столько труда из русской деревни можно было «вытащить» и отправить в армию без негативного влияния на с/х производство.

За годы Первой мировой войны в армию призвали около 15 млн человек, примерно 44% мужчин трудоспособного возраста. Если предположение избытка «лишних рук» верное, то проблем в сельском хозяйстве в годы войны не должно было возникнуть. Однако если мы обратимся к цифрам и анализу на уровне уездов, то увидим четкую положительную связь между сокращением посевных площадей и долей призванных в армию. То есть избытка труда в русской деревне не было. Это та самая ошибка экономистов и правительства.

Но это только одна часть проблемы. За годы войны в результате призыва и отсутствия «лишних рук» с/х производство в России, конечно, упало. Но сокращение было сравнительно небольшим – примерно на 20% к довоенному времени. При этом поставки за границу тоже снизились. Казалось бы, количество хлеба в стране должно было остаться на прежнем уровне. Почему тогда возникли продовольственные проблемы в снабжении городов и армии?

Тут важно отметить, что до революции в русской деревне было два типа земель и хозяйств: крестьянские (общинные) и частновладельческие (помещики, разбогатевшие кулаки и т. д.). На частной земле хозяйства были более производительными, и именно они являлись основным поставщиком хлеба в города и армию.

Призыв оказал большее влияние на частные хозяйства: там посевы сократились сильнее. То есть парадоксальным образом получается, что труд перетекал из более производительных частных хозяйств в менее производительные общинные. Почему? Дело в том, что в общине каждый ее член получал гарантированный доступ к земле. И крестьяне в тяжелые годы предпочли стабильный доступ (и заработок) к общинной земле неясным перспективам аренды или найма на работу в частновладельческие хозяйства. Одновременно крестьяне на общинных землях в годы войны постепенно сдвигались в сторону натурального хозяйства, отказываясь от торговли с городом.

Это и объясняет, как относительно небольшое падение с/х производства в России трансформировалось в экономические трудности и революцию 1917 г.

Правительство ситуацию понимало не до конца: власти считали, что проблема в логистике хлебозаготовок, а не в нежелании деревни торговать с городом. Заготовительные хлебные цены были кардинально повышены Временным правительством только в сентябре 1917 г., и это было слишком поздно. Началась другая история.

Короче говоря, базовая предпосылка Аллена просто неверна. Избытка рук в сельском хозяйстве в России не было.

Но действительно ли на вопрос об индустриализации без Сталина и соответственно быстром демографическом переходе есть оптимистичный ответ?

Опять же: да, есть.

​Разберемся, коротко отметив ключевые статьи по теме.

1. H. Hunter, J. Szyrmer. Faulty Foundations. Soviet Economic Policies, 1928–1940. Холланд Хантер и Янош Ширмер, используя модель KAPROST, приходят к выводу, что, если бы политика коллективизации не проводилась бы, а экономика СССР пустилась бы по рыночным рельсам, в 1940 году запас капитала был бы больше на 29,2–35,6%, а тяжелая промышленность в долевом секторальном отношении была бы выше, чем в реальной ситуации. Такие результаты ставят под сомнение необходимость индустриализации по сталинскому сценарию и уж тем более подрывают убежденность в том, что такая политика была нужна, чтобы выиграть войну. Следует отметить, что поначалу работа была принята крайне положительно, но затем были опубликованы статьи, критического содержания, отмечающие методологические и теоретические недостатки проведенного Хантером и Ширмером контрфактического анализа.

2. А. Черемухин, М. Голосов, С. Гуриев (иноагент) и О. Цывинский «Индустриализация и экономическое развитие России в неоклассической экономической модели» (если инетерсно более подробное описание — пересказ EconPapers, пикрил — контрфакты авторов статьи).

Ключевым параметром у авторов выступают искажения равновесия или «клинья» (wedges) для российской экономики, которая бы шла по тренду Российской империи, и для экономики СССР. Выявив подобные отклонения, авторы моделируют оптимальную траекторию развития.

Отклонения от эффективного распределения ресурсов (от общественного оптимума) можно разбить на три составляющие — искажения в потреблении, в производстве и в мобильности. Первая компонента показывает монопольное искажение на рынке товаров: завышенные цены и заниженное предложение. Вторая компонента показывает искажение монопсонии на рынке труда: заниженный спрос на рабочих и заниженные зарплаты. Третья компонента показывает ограничения на свободный переход между секторами (когда каком-то секторе доход сильно больше, но не все идут в него работать, это значит, что не все могут пойти). В русской экономике вторая компонента была самой большой, и именно она исчезла в советское время: ограничения, приносившие прибыль монополистам, исчезли. Искажение потребления, наоборот, сильно увеличилась в советское время. Впрочем, индустриализации это никак не помешало.

Если бы институты оставались в положении 1913 года, доля рабочей силы в сельском хозяйстве продолжила бы снижаться очень медленно. Доля добавленной стоимости в экономике, производимой аграрным сектором, не опустилась бы ниже 40% к 1939 году. ВВП на душу населения рос бы медленно и был бы ниже советского уровня уже в 1935 году (см. сноску). Напротив, если бы монополизация рынков исчезла бы в 1913 году, ВВП на душу населения в 1940 году был бы на 55% выше, чем в предыдущем сценарии. Общее потребление было бы на 47% выше советского уровня, доля рабочей силы в сельском хозяйстве подошла бы в 50%, а доля аграрного сектора в добавленной стоимости опустилась бы до 20%.

Ключевое здесь в том, что возможность роста без Сталина была. А соответственно и ускоренного демографического перехода, если считать объяснение его причин Алленом верным.

Сноска: вообще, главная особенность сталинской индустриализации такая: изначально она не улучшила, а только ухудшила благосостояние жителей СССР из-за ценовых ножниц и упора на производство средств производства. К тому же с большим количеством брака. Т.е. даже в случае сохранения тренда РИ средний человек в границах СССР 30-х жил бы лучше среднего советского гражданина. Особенно колхозника в годы голода. Причина простая: ВВП распределялся бы реально, а не фиктивно. И соответственно более равномерно.

В конце концов, 20 век знает два других примера ускоренной индустриализации по модели "Большого толчка", когда государство выступает гарантом и координатором создания экономики современного типа, а сама экономика растёт за счет резкого повышения капиталовооруженности труда. Только в Китае при Дэн Сяопине, и в Южной Корее при Пак Чон Хи как-то обошлись без коллективизации и форсированного перемещения рабочей силы из села в город. Да, там была демографическая политика. А вот в Японии, где наблюдались схожие экономические процессы не было. И как-то демографический переход все же сам по себе произошел. И насильственных методов не потребовалось.

Отдельно стоит отметить, что именно Дэн Сяопин — великий архитектор китайских реформ — в 1985 году отменил коллективизацию. Но у нас по Пряникову — отдельный путь. Только насильственная индустриализация спасет Россию. М-да.

Ключевая ставка — 16%.

О чем это говорит? Инфляционное давление ослабевает, поэтому повышать ставку нет смысла. В то же время оно остаётся достаточно высоким (6-7% в пересчёте на год, что выше, чем цель в 4%), поэтому время для снижения ставки ещё не пришло — нужно сохранять жёсткие (то бишь те, которые снижают стимулы к расширению кредита, а следом и деловой активности) денежно-кредитные условия. При инфляции в 6-7%, реальная ставка - около 9-10%. Это по-прежнему стимул "сберегать", а не "тратить".

Ключевые проинфляционные риски:

— Изменение условий внешней торговли (санкции, проще говоря)
— Инфляционные ожидания
— Перегретый спрос (главное ограничение выпуска — трудовые ресурсы, безработица снова на исторических минимумах)
— Госрасходы

Пресс-конференция, если кому интересно, в 15:00.

Канал angry bonds упрекает меня в том, что я "налажал" в последнем из опубликованных мной вчера постов про экономику и демографию СССР (может быть по мнению ab не только в нем, но "разобрана" только "лажа" в последнем из 5 постов).

Разберемся.

1. Что пишу я:

Только в Китае при Дэн Сяопине, и в Южной Корее при Пак Чон Хи как-то обошлись без коллективизации и форсированного перемещения рабочей силы из села в город.

Что мне пишут в ответ:

🧷Смотрим Китай. в 1950-м году городское население 11%, в 2020 году - почти 64%, как в СССР в 1980-м
🧷Южная Корея - "в период с 1945 по 1985 год городское население выросло с 14,5% до 65,4% от общей численности населения"

Я, честно говоря, в недоумении. Это оппонирование какому тезису вообще? Я разве утверждаю, что не было изменения структуры населения по критерию город/село? Нет, я этого не утверждаю. Я прекрасно знаю, что любая индустриализация и модернизация связана с перетоком населения из села в город. Я утверждаю следующее: в Китае и Южной Корее в эпоху модернизации Дэн Сяопина и Пак Чон Хи не было форсированного (читайте — принудительного) перетока рабочей силы из села в город. И его действительно не было.

И да, коллективизация в Китае была - с 1954 года. И жертв там было многовато даже по китайским меркам.

Спасибо, я знаю. Я даже написал о том, что Дэн Сяопин её отменил в посте, который вы критикуете:

Отдельно стоит отметить, что именно Дэн Сяопин — великий архитектор китайских реформ — в 1985 году отменил коллективизацию.

2. Далее, автор пишет, мол, урбанизация почти всегда сопряжена с социальными издержками.

Где-то коллективизация и "большой террор", где-то пауперизм и "огораживания", где-то "культурная революция" как в Китае, где-то японская оккупация и Корейская война.

Конечно, издержки есть, сложно с этим спорить. Но величина издержек имеет значение, а еще их форма (согласитесь, что рост смертности — это как-то посильнее временных сложностей миграции из села в город?). Впрочем, дело даже не в этом. А в том, что никакой активной урбанизацией в период культурной революции, японской оккупации и Корейской войны особо не пахло. Уважаемый автор, вы свои же данные не пробовали смотреть?

Китай.

Культурная революция проходила с 1966 по 1976.

Доля городского населения в Китае в 1965: 14%

Доля г.н. в Китае в 1975: 12,1%

Впрочем, это данные неизвестно какие. Берем отсюда.

Доля г.н. в Китае в 1966: 17,9%
Доля г.н. в Китае в 1976: 17,4%

Странная какая-то у вас урбанизация происходит, уважаемый автор.

При Дэн Сяопине никаких таких социальных потрясений не было: ни голода, ни культурных революций. Смотрим общий коэффициент рождаемости и смертности здесь. Но при этом доля г.н. на начало реформ (1978) — 17,9%, к окончанию полномочий Дэн Сяопина (условно — 1992) — 28,2%. В 2021 году — 62,5%.

Но да, конечно, это все культурная революция.

Теперь ЮК.

После ВМВ доля городского населения ЮК составляла 14,5%. К окончанию Корейской войны (1953) — порядка 20%. При этом вплоть до реформ Пак Чон Хи ЮК — это аграрная нищяя страна без явных перспектив. В 1962 году доля г.н. ЮК (начало правления Пак Чон Хи) — 29,5%, в 1979 (убийство Пак Чон Хи) — 54% (данные отсюда).

Смотрим на динамику общих коэффициентов рождаемости и смертности в ЮК: никаких потрясений в этот период.

Но да, конечно, это все японская оккупация и Корейская война.

А что СССР? Индустриализация совпадает, как со стремительным ростом городского населения (17,8% в 1926 против 33% в 1939), так и с соответствующими потрясениями (см. общий коэффициент смертности, видим скачки в период коллективизации и индустриализации).

Вы действительно разницы не видите? Ну, тогда я ничем вам помочь не могу.

3. Далее. Ликбез.

Модернизация "Большого толчка" (Big Push) — это устойчивый термин в экономической истории. Он применяется, как к модернизации в СССР, так и к модернизации Японии, Южной Кореи и Китая. Читайте того же Аллена (вот коротенькая и очень полезная книга, последний раздел так и называется, а касается он СССР, Японии и Китая).

Да, я знаю про Розенштейн-Родана. Но вот так бывает, что идея возникает в одном месте и для других стран, а фактически термин закрепляется за историей модернизации других.

4. Наконец,

Поэтому в Китае был не большой толчок, а "большой скачок"

В Китае был и большой скачок, и большой толчок. Но в совершенно разные десятилетия. Когда говорят про большой толчок, имеют в виду именно модернизацию в эпоху Дэн Сяопина.

Тот случай, когда уважаемый автор обвинил меня в "лаже", но в итоге сам себя показал не с самой лучшей стороны.

Впрочем, неудивительно. Одним из следующих постов человек радуется, что Набиуллина в этот раз ничего не говорила про "перегрев экономики", а потом удивляется, как же так, экономика растет быстрее потенциала, иронизируя, мол, это не 100, а 146%?!

М-да. Мы живем в обществе.

Разговаривал по телефону почти час. Положил трубку. Зашёл в телегу...

Берегите себя и близких.

Честно говоря, мне очень неприятно видеть, как совершенно разные люди совершенно разных взглядов вдруг стали специалистами в области антитеррора, пытаясь встроить произошедший ад в собственный политический нарратив. Безусловно, общество не просто имеет право, но и должно требовать прозрачного и публичного процесса, но подобное требование - это не про спекуляции по горячим следам с соответствующими заявлениями.

В такие страшные дни единственное, что делать правильно - это проявлять сочувствие к жертвам бесчеловечного преступления и совершать акты гражданской солидарности. Многие граждане и бизнес уже помогают, чем могут: вчера наряду с врачами оказывали первую помощь, сегодня сдают кровь и жертвуют часть своих доходов.

Будьте прежде всего людьми, а не слугами нарративов.

Всегда.

Здесь можно финансово помочь жертвам и пострадавшим в теракте:

https://sbor.redcross.ru/

Я много говорю об институтах и экономическом росте. Вполне закономерно возникают вопросы: а откуда мы это знаем? а точно ли влияют? а есть ли доказательства? а какие именно? а что там с демократией и ростом?

Сразу же скажу, что на деле все очень сложно и запутанно, но лучшим ответом на весь комплекс таких вопросов будет статья, перевод которой я представлю ниже в нескольких постах. За перевод спасибо моему подписчику — Тимуру Мамлееву.

TL:DR

1. Мы понимаем, что институты точно имеют значение в контексте рассуждений об экономическом росте. Для этого нам хватает результатов, полученных как в ходе межстрановых исследований, так и при помощи естественных экспериментов.

2. Не следует абсолютизировать метрики типа "восприятия уровня коррупции" или "уровень демократии". Они помогают нам понять, какая страна более коррумпирована и менее демократична, но не более того. Строить на их основании регрессии и прибегать к решительным выводам точно не стоит.

3. Мы не знаем, какие именно институты имеют решительное значение. Если бы знали, мы бы без проблем могли повторить экономическое чудо и искоренить бедность. Зато мы знаем, что именно не работает, а еще у нас есть понимание того, что более децентрализованные экономические и политические системы работают на длинной траектории лучше. Правда, мы не знаем необходимых пределов такой децентрализации. Можем ли мы совершить экономическое чудо? Нет. Понимаем ли мы, что может повысить вероятность экономических чудес? В какой-то степени да.

4. Исследований по данной теме становится все больше. Это сложная и кропотливая работа, у которой точно есть будущее. Но достигнутые результаты, несмотря на свою скромность, скорее обнадёживают.

Почему не весь мир богат?

Автор: Дитрих Воллрат

Вопрос, почему одни страны присоединяются к развитому миру, в то время как другие остаются в бедности, беспокоит экономистов на протяжении десятилетий. Почему на него так трудно ответить?

В 2019 году около 648 миллионов человек жили в крайней нищете, выживая на сумму, эквивалентную 2,15 долларам США в день или меньше. Эти 648 миллионов человек составляли 8,4% населения мира, что является улучшением по сравнению с 1990 годом, когда 35,9% людей жили на эту небольшую сумму. Несмотря на сокращение масштабов крайней бедности, в 2018 году около 80 % населения планеты все еще имели уровень жизни ниже одной трети от уровня жизни в США. [1]

Одна из самых неприятных вещей, связанных с сохранением глобальной бедности, заключается в том, что её можно ликвидировать — по крайней мере, в масштабах одной страны — в течение жизни одного поколения. В 1953 году Южная Корея вышла из Корейской войны отчаянно бедной. Она была почти полностью аграрной, и любая инфраструктура, построенная японцами во время их оккупации в период с 1910 по 1945 год, была разрушена. В 1960 году ВВП на душу населения в Южной Корее составлял всего около 1200 долларов, что ниже, чем в Бангладеш, Нигерии или Боливии, и около 6% ВВП на душу населения в Соединенных Штатах. [2]

Вскоре после этого всё начало меняться. В 1968 году темпы роста ВВП на душу населения в Южной Корее превысили 10%. На протяжении 1970-х годов ВВП на душу населения рос в среднем почти на 9% в год и лишь немного замедлился в 1980-х и 1990-х годах. К 1995 году ВВП на душу населения в Южной Корее превзошел ВВП на душу населения Португалии. К 2008-му году Южная Корея опередила Новую Зеландию и немного отставала от Испании. В 2020 году ВВП на душу населения в Южной Корее был почти равен аналогичному показателю в Великобритании. Южная Корея не просто развивается, но и во многих областях лидирует среди развитых стран.

То, что произошло в Южной Корее доказывает, что фундаментальные изменения уровня жизни возможны за несколько десятилетий. Опыт Южной Кореи и аналогичные траектории роста на Тайване и в Сингапуре часто называют «экономическим чудом». Но что, если экономический рост Южной Кореи был не чем-то загадочным и непредсказуемым, а наоборот чем-то, что мы могли бы понять и, что самое главное, повторить? При нынешних темпах роста уровень жизни в беднейших странах мира в конечном итоге сравняется с Соединенными Штатами примерно через 700 лет. [3]

Если бы мы могли определить, что стало причиной взлета Южной Кореи, мы могли бы сделать так, чтобы чудеса казались обыденностью, и увидеть, как все больше стран наверстывают упущенное в течение десятилетий, а не столетий.

Экономисты десятилетиями занимались исследованиями, чтобы понять, что произошло в Южной Корее и других странах, которые оставили позади крайнюю нищету. Оказывается, это один из самых сложных вопросов в экономике. На первый взгляд кажется, что ответ должен быть очевиден: «Делайте то же, что сделала Южная Корея». Или, в более широком смысле: «Делайте то, что делали страны, которые быстро росли». Но что именно сделала Южная Корея? И если мы знаем, возможно ли это повторить?

========================================================

[1] Опираясь на данные о ВВП на душу населения. Мои расчеты на основе данных Роберта К. Финстра, Роберта Инклаара и Марселя П. Тиммера, Penn World Table, V10.0 (обновлено 18 июня 2021 г.), распространённых Гронингенским центром развития роста.

[2] Данные по ВВП на душу населения из Penn World Table скорректированы с учетом инфляции и разницы в стоимости жизни между странами. Другие методы оценки дают несколько иные цифры.

[3] Расчеты основаны на результатах Дева Пателя, Джастина Сандефура и Арвинда Субраманиана, “The New Era of Unconditional Convergence,” Journal of Development Economics 152 (September 2021): 1–18, 102687

​Что лежит на поверхности?

Некоторые из первых попыток объяснить то, что произошло в таких местах, как Южная Корея, касались роли “факторов производства”, как любят называть их экономисты. Эти факторы включают физический капитал, то есть материальные объекты, такие как здания, инфраструктура и производственное оборудование, — и человеческий капитал, то есть навыки и образование, воплощенные в работниках. В известном и широко цитируемом исследовании Грег Мэнкью, Дэвид Ромер и Дэвид Вейл рассмотрели, как накопление обоих факторов было связано с экономическим ростом. [4]

Страны, выделявшие большую долю ВВП на производство нового физического капитала или имевшие высокий уровень охвата средним образованием, росли быстрее других. Кроме того, страны с более низкими темпами роста населения росли быстрее, поскольку они могли оснастить каждого работника бо́льшим физическим капиталом, что повышало их производительность.

Мэнкью, Ромер и Вейл мастерски изучили широкий набор из примерно ста стран. Олвин Янг применил аналогичный подход, но сосредоточил свое внимание на четырех странах Восточной Азии — Тайване, Южной Корее, Гонконге и Сингапуре», — которые пережили быстрый экономический рост. [5]

То, что он обнаружил, в некоторой степени подтвердило выводы Мэнкью, Ромера и Вейла (МРВ) о физическом капитале. Янг, однако, приписывал еще большую силу изменениям в человеческом капитале. В каждой из четырех стран он обнаружил, что семьи рожают меньше детей и вкладывают больше денег в их образование. Рост уровня образованности привёл к появлению более квалифицированной рабочей силы — влияние, которое Янг смог отследить более подробно, чем МРВ. Более медленный рост численности населения в этих странах был связан с увеличением доли женщин в структуре рабочей силы и увеличением доли населения трудоспособного возраста.

Исследования, подобные этому, показали, как экономический рост смог ускориться в некоторых странах, но они не говорят нам, почему эти изменения произошли в первую очередь. Почему накопление капитала ускорилось в Южной Корее или Тайване (а не в Бангладеш или Нигерии)? Почему в этих местах в семьях стало меньше детей, но зато с более высоким уровнем образования?

Нам требуется более глубокий набор данных о фундаментальных характеристиках, о стратегиях и о событиях, которые создали обстоятельства, при которых произошел быстрый экономический рост.

========================================================

[4] N. Gregory Mankiw, David Romer, and David N. Weil, “A Contribution to the Empirics of Economic Growth,” Quarterly Journal of Economics 107, no. 2 (May 1992): 407–437.

[5] Alwyn Young, “The Tyranny of Numbers: Confronting the Statistical Realities of the East Asian Growth Experience,” Quarterly Journal of Economics 110, no. 3 (August 1995).

График. ВВП на душу населения, с 1941 по 2018 год
ВВП на душу населения с поправкой на изменения цен во времени (инфляция) и разницу в ценах между странами, измеренную в международных долларах в ценах 2011 года.
Источник.