В общем, тут эксперимент с QR-кодами дал неожиданный эффект: оказывается, у всех сертификатов номер порядковый — и посмотрев на свой сертификат, вы можете узнать, сколько людей привилось до вас. По вакцинации цифры совпадают с официальными, а вот с сертификатами переболевших куда интересней.

Там номер берут из закрытой базы зараженных ковидом. И в ней сегодня уже больше 29 миллионов (!) записей. То есть государство вполне официально понимает, что переболевших в реальности в пять раз больше, чем нам сообщает оперштаб (он говорит о 6 млн).

Это выводит Россию на первое место по заболеваемости в мире (в пересчете на миллион населения).

По номерам сертификатов видно, что на пике эпидемии зимой в реестр заносилось до 125 тысяч записей в день — больше бывало только в США и Индии.

Все детали в новом совместном исследовании с «Медузой» и «Холодом»:
https://zona.media/article/2021/07/20/29mln

Такие вот дела. А так коронавирус мы, конечно, победили

А в Иране-то жара эти дни. «Смерть Хаменеи!» https://t.me/ressentiment_channel/9007

​Привет, это Алла Константинова. Я третий день живу на странной энергии (наверное, это просто адреналин), сегодняшний репортаж я тоже писала на ней. Это чувство, когда с тобой и другими произошло что-то страшное, но оставаться в этом страшном никак нельзя, поэтому тебе даются силы на то, чтобы делать что-то другое. Хотя хотелось, если честно, просто лечь и рыдать.

Я родилась, живу в Карелии и очень люблю ее. Лес — одно из немногих мест, где я по-настоящему отдыхаю, я могу часами бродить и разглядывать шишки, гладить мох, разговаривать с белками. Но в эти дни мне физически плохо, потому что все это горит. Сегодня в Карелии ввели режим ЧС, хотя огонь бушует в республике уже неделю и съел уже больше 7 тысяч гектаров. Вместе с мхом, шишками, белками и другими моими друзьями.

Очевидно точно, что это не просто жаркое лето и отсутствие осадков. Это очередной результат равнодушия: оно жрет уже не только тех, кто его в себе носит, но и все вокруг. Простые мужики, жители карельского поселка Найстенъярви, равнодушными не были. Они пять дней тушили лес лопатами и неисправными огнетушителями, спали по два часа и просили им помочь. Но помогать им стали только когда возникла угроза уголовных дел, когда огонь перекинулся на поселок. Люди бежали, побросав животных и технику. Так совпало, что я приехала в тот день в Найстенъярви писать репортаж и все это видела. А потом стояла вместе с плачущими людьми на въезде в поселок и смотрела на черное небо.

И есть ощущение, что это небо уже навсегда такое. Над всеми нами.

Репортаж из горящего поселка здесь: https://zona.media/article/2021/07/21/naistenjarvi

​​Спаси «Адвокатскую улицу»
Мы в беде – и нам нужна ваша помощь

Что случилось
Всё это время нас постоянно поддерживали 65 адвокатов и юристов. Но основную финансовую нагрузку взяли на себя несколько человек. По не зависящим от них причинам они больше не могут нам помогать. Если в ближайшее время мы не найдём новых спонсоров, то в августе нам придётся закрыться.

Сколько нужно денег
Для продолжения работы нам нужно 400 тысяч рублей в месяц. Эти деньги позволят работать команде «Улицы», в которой сейчас 10 человек. Это редакторы, корреспонденты, иллюстраторы и корректор.

Как можно нам помочь
Подписаться на ежемесячный платёж в 1 тысячу рублей. Чтобы продолжить работу, нам нужно 400 таких спонсоров. Станьте одним из них – спасите «АУ»: https://advstreet.ru/donate/

Что вы получите
Став одним из «тысячников», вы:
– сохраните «Адвокатскую улицу»;
– сможете появиться на нашем сайте в разделе «Помочь проекту»;
– станете участником ежемесячных закрытых встреч с экспертами;
– раз в месяц сможете беседовать с редакцией: обсуждать статьи, предлагать спикеров для встреч.

Подробности здесь: https://cutt.ly/dm88Z6h

Как можно помочь иначе
Подпишитесь на ежемесячное списание любой комфортной для вас суммы. Пусть это будет цена одного стакана кофе – 300 рублей. Они нам очень помогут.

#СпасиАУ: https://advstreet.ru/donate/

«И сама ли умерла — в 53 года — моя соседка?»

Письма в редакцию — теперь и на автобусных остановках Москвы

Из решения Рязанского областного суда (он рассматривал жалобу на приговор по делу об убийстве):

«Взыскивая с осужденного Зимина П.А. в счет возмещения расходов на поминальные обеды на 9, 40 дней, суд вышел за пределы обрядовых действий по непосредственному погребению тела.

Как следует из материалов дела, затраты на поминальные обеды составили 8 127 рублей 90 коп., поэтому взысканные с осужденного Зимина П.А. в счет возмещения расходов на погребение ФИО9 и ритуальные услуги денежные средства в сумме 78 527 рублей 80 копеек подлежат снижению до 70 399 рублей 90 копеек».

Вспоминал недавно фото исторического бюллетеня («Путин, пошёл нахуй!»), из-за которого Максима Ковальского уволили с поста главреда журнала «Коммерсант Власть». И задумался, как оно появилось в печатном журнале, если мат в СМИ формально запрещен?

Пошел проверять и понял, что эта ебанина с запретом мата появилась только в 2014 году — уже после Крыма. Меньше чем за десять лет мы привыкли к этому глупому запрету как к фону, каждый год их все больше и больше, так что любой текст или новость это минное поле: процитировать мат в тексте нельзя, ссылки на мат ТОЖЕ нельзя, ссылки на «нежелательные» организации нельзя, упоминать все виды «иностранных агентов» (а это десятки организаций и людей) без пометки нельзя, «экстремистов» и «террористов» тоже, писать о самоубийствах нельзя, о наркотиках, по сути, тоже, не говоря уже об «оскорблениях власти» (даже цензурных).

Все это невероятно бесит. Каждый день невероятно бесит.

Переписывался еще с подругой, она давно не в России и не очень пристально следит за новостями отсюда — для нее они давно слепились в один репрессивный комок. Говорит, хотела попросить у адвоката Ивана Павлова ссылку на старое интервью «Команды 29» с Ковальским — и обнаружила, что Павлов уже несколько месяцев под полудомашним арестом по уголовному делу, а «Команда 29» стала «нежелательной организацией» и решила удалить весь свой сайт.

В 2011-м с увольнением Ковальского из «Коммерсанта» и Романа Баданина из «Газеты.ру» (из-за баннера «Карты нарушений» на выборах в Госдуму) пошла волна давления на СМИ, которая в итоге вылилась в погром всего независимого в 2014 году.

Максим Ковальский за эти годы умер. Баданина сначала выгнали из РБК, чтобы не пересекали «двойные сплошные», а теперь уничтожили созданный им «Проект», назвав «нежелательной организацией» — работа в «Проекте» теперь грозит журналистам уголовным делом (и кто не уволился, тот уехал). Даже ссылки на старые текста «Проекта» теперь нельзя — за ссылку в соцсетях теперь любой человек может получить протокол о сотрудничестве с «нежелательной организацией». За вторую ссылку (после первого протокола) — тоже уголовное дело.

При желании можно сажать пачками не только журналистов, но и читателей (старые ссылки тоже считаются; ссылки на заблокированный или вообще удаленный сайт — тоже).

Вот куда за десять лет завели нас люди, запрещающие мат.

«Поездная бригада предлагала забрать из Курши женщин и детей, но диспетчер распорядился отогнать вагоны в тупик и начать погрузку леса»

«Вагоны были загружены кругляком так, что были прогалы, в которые и усаживали людей. Несмотря на попытки остановить состав, понимая, что дороги уже может не быть, поезд все же тронулся. В тот момент, когда состав отходил от станции, огонь уже вплотную подобрался к поселку. В тот день было ветрено, и низовой пожар перешел в верховой. Скорость пожара 30 км/ч (около километра за две минуты). Прошло всего несколько минут, как поезд добрался до одного из мостков через реку Кадь. Мост к тому моменту уже горел и, не выдержав веса груженого состава, рухнул под паровозом, после чего состав сошел с путей. Часть людей оказались зажатыми бревнами и погибли на месте, многие кинулись убегать от огня или пытались укрыться в придорожной канаве — их огонь настиг буквально в 200 метрах от места аварии. Выжить удалось лишь тем, кто побежал навстречу огню и, несмотря на ожоги, сумел проскочить через огненную стену. Остальные же задохнулись и сгорели заживо»

«В поселке тем временем люди искали спасения от огня. Согласно воспоминаниям Ираиды Руновой, кто-то закапывался в песок, обернувшись мокрым полотенцем, кто-то нырял в пруд и пережидал на небольшом островке посередине, другие укрывались во рвах и выгребных ямах. Те, кто прыгал в колодцы, погибли — их засыпало обвалившимися срубами. После пожара в поселке уцелел только магазин. К вечеру полоса огня растянулась на 40 километров в длину и на 20 в ширину. В Курше-2 выжили 78 человек, 75 из которых получили ожоги»

«Он несся по лесу со страшным ревом. И скорость его была такая, что убежать из леса в тот день мало кому удалось. Огонь накрыл косарей, грибников, лесорубов. Возчики леса, как потом оказалось, распрягли лошадей и пытались вскачь уйти от огня. Все живое погибло: коровы, лошади, лоси, мелкие звери и птицы. Караси сварились в лесных бочагах. Стена огня шла по борам с ревом и бешеной скоростью. Казалось, лес не горел, а взрывался. Вихри огня и черного дыма поднимались высоко вверх. Пожары от падавших сверху огненных "шапок" начинались в разных местах. Мне казалось тогда: весь мир занят огнем. Деревня наша, отделенная от леса болотцем и полосой поля, задыхалась в дыму. Из всех домов барахлишко повыносили, ждали, вот-вот где-нибудь вспыхнет. Горела рожь, дымились сухие лугае. Деревню пожар миновал — поле остановило огонь, он пошел лесом, влево от нас. И тут мы опомнились: а Курша? Она в трех километрах в лесу. Как раз через Куршу прошел огонь. Кинулись… Курши нет!»

Очень страшная история о сгоревшей с жителями в 1936 году Курше-2:

https://zona.media/article/2021/07/23/kursha-2

Привет, это Никита Сологуб. Как-то Смирнов дал мне большой конверт. Внутри письмо убористым почерком, где человек, видимо, пожилой, рассказывает про какое-то безумие — как его пытали в 1974 году советские милиционеры (причем происходило это в Адыгее), выбивая признание в двойном убийстве. Из-за этих признаний его дважды приговорили к расстрелу, а потом заменили наказание на реальный срок в 15 лет, а в колонии ему другой заключенный признался, что он участвовал в этом убийстве. К письму прилагался распечатанный текст приговора. Я никогда таких приговоров не видел, написан от руки, такие формулировки все странные. Некоторые при этом звучат как современные, типа, «реализуя свой преступный умысел, приискал орудие для совершения преступления» и так далее. Так мало в нашей системе с тех пор поменялось?

Потом я приехал в Майкоп, увидел двух братьев, им под 70 уже было — Аслан Якубович Хут, обвиненный в убийстве, и его младший брат Руслан, помогающий ему обращаться к правозащитникам, журналистам и пытаться хоть как-то добиться справедливости (с интернетом Аслан не ладит). Разговаривали мы очень долго. За свою жизнь Аслану было обидно по-настоящему, он то и дело пускал слезу, брат приносил ему валерьянку. Видеть такого пожилого и искренне плачущего мужчину зрелище, мягко говоря, тяжелое. Было понятно, что он этот рассказ в голове уже тысячу раз прокручивал.

По итогам этого разговора и изучения материалов выяснилось, что, действительно, нынешние методы расследования уголовных дел в России совпадают с тем, как это делалось в позднем СССР.

Все так же явка с повинной — царица доказательств. Даже если от нее откажешься, то ни на что это не повлияет, а чтобы уж точно не повлияло, то можно подкрепить ее показаниями других свидетелей. Как и сама явка, эти показания добываются пытками. Причем пытают, как и сейчас, простые оперативники. Следователь, ведущий дело, как и сейчас чаще всего бывает, делает вид, что ни о каких пытках не знает. Прокурор делает вид, что проводит проверку, хотя на самом деле знает о пытках, но в результатах проверки о них, конечно, не пишет.

Как и сейчас, приговор почти дословно повторяет обвинительное заключение. Разница только в том, что тогда человека могли приговорить к расстрелу, а сейчас не могут. То есть, получается, советские милиционеры (во всяком случае фигурирующие в тексте), были даже жестче нынешних — намеренно обрекать человека на верную смерть. Как они вообще могли брать на себя такую ответственность? Понятно, что карьерные соображения, но разве они стоят жизни человека? В голове не укладывается.

Спросить у них об этом я не смог — все участники этой истории давно умерли. А Аслан Хут жив и до сих пор, уже 47 лет добивается внимания к своей истории от властей — хотя бы в лице уполномоченного по правам человека Москальковой (у нее этих обращений от Хута скопилось больше десятка). Но никто его не слышит.

https://zona.media/article/2021/08/03/khut

​​Две недели назад «Медиазона», @meduzalive и @holodmedia выпустили расследование о коронавирусном регистре Минздрава. Благодаря сертификатам переболевших на «Госуслугах» мы выяснили, что в этом регистре 29 млн записей.

После публикации у многих читателей возникли вопросы к нашему тексту, а Минздрав назвал его «не более, чем фантазиями». Мы дополнительно изучили большое количество сертификатов — благодаря все тому же сайту Госуслуг — и можем ответить на эти претензии и рассказать, что узнали нового:

— единый регистр для переболевших и привитых существует только в пресс-релизе Минздрава: на самом деле, это две разных базы

— нумерация записей в регистре переболевших коронавирусом — порядковая по всей России, в базе нет диапазонов номеров, закрепленных за конкретным регионом

— в базе нет многомиллионых пропусков, хотя «дырки» там действительно могут быть — например, из-за ошибок при внесении пациентов в систему или из-за удаления дублирующих записей

— сертификатами о болезни на Госуслугах становятся только 10% записей из регистра; остальные люди получить их не могут — у них может не быть подтвержденного аккаунта, либо им поставили не «чистый» коронавирус, а пневмонию или ОРВИ, либо внесли данные некорректно

https://zona.media/article/2021/08/04/certs

блядский фейсбук на защите уебищ

стоило выматериться, и вот

Игорь Шишкин никогда не рассказывал, как его пытали по делу «Сети» (хотя по травмам это было очевидно). На свободу он вышел пару недель назад, почти сразу уехал из России — и вот теперь рассказывает, что с ним происходило после задержания:

«Благодаря моей бурной молодости и периодическим встречам с сотрудниками, крики и удары были делом привычным, но вот шокер — это нечто неповторимое. Просто все твое тело пронизывает жесточайшая боль, мозг не понимает, что происходит. Пока разряды тока проходят через твое тело — ты себе не принадлежишь. Крик непроизвольно вырывается из тебя. Сплошная боль и потерянность. Разряды прерывались только на время вопросов».

«Мы съехали с дороги и оказались в какой-то лесополосе. Вытащили меня из буса, кинули на землю и начали производить с моим телом малоприятные манипуляции, которые в народе называются "связывание ласточкой" — лежащему на животе человеку задирают ноги к застегнутым в наручники рукам, связывают их между собой, придавливая тело коленями, так туго, что ты уже охуеваешь от боли, от выламывания всего тела. Через рот пропускают веревку, в моем случае это оказался поводок моей же собаки, так же запрокидывают голову, и включают ее в общую связку с руками и ногами.

Понеслись нажатия на все сочленения, специальное напряжение всех конечностей, удары по всему телу, а в виде вишенки на торте — подключили провода к большим пальцам рук и начали крутить свою специальную "шарманку боли". Именно на этом этапе я сломался»

«Мы поехали к зданию ФСБ на Литейном. Там меня, окровавленного и не стоящего на ногах, провели в кабинет следователя, и эта тварь (по-другому не скажешь), как бы искренне и с сочувствием, спросил: "Ой, а что с вами случилось?"»

https://zona.media/article/2021/08/09/shishkin

Из Оренбурга пишет защитница Виктора Филинкова Евгения Кулакова:

Витя в СИЗО-1 Оренбурга, будет там, предположительно, до четверга. Снова разболелся, температура, обещанную таблетку парацетамола ждет с субботы. Заявление на врача пишет на клочке тетрадного листа, потому что почти всё у него при поступлении в СИЗО отшмонали на склад. Сотрудники, по Витиным словам, хуже, чем в Кирове. Даже при мне сотрудник заткнул Витю со словами «а вы вообще сидите молча». На жалобы, что болит почка, сказали со смехом: «Хочешь, мы ее тебе щас быстро вылечим». На прогулку сегодня отказались выводить, потому что не все 6 человек в хате на нее собирались, а ведут типа толькт если все.

Ехали из Челябинска тяжело — всю дорогу 10 человек в 7местном купе, очень много сумок, ноги не разогнуть. Кипяток дали и сводили в туалет только на утро, при том что тронулись в 4 дня.

Оказывается, мы с Витей ехали из Челябинска в одном поезде!! И, возможно, даже в соседних вагонах))

Буду щас писать жалобу на неоказание медпомощи.