До сих пор с трудом укладывается в голове, как может сочетаться такой уровень технического прогресса, в котором мы сейчас существуем, с таким отставанием в гуманитарной сфере. Машины становятся умнее людей, а люди ведут себя хуже зверей — не просто убивают, но и делают это с особой жестокостью и цинизмом. Бытовые убийства осуждаются, но то же самое, совершенное по приказу государства, считается нормой, и мало кого удивляет это противоречие.

Помимо злости на эту несправедливость и жалости к пострадавшим, я все эти три года испытываю фрустрацию от того, что у меня отняли почти все способы на это повлиять. Я привыкла свободно выражать свое мнение, а теперь это стало уголовным преступлением для тех, кто, как и я, не может уехать из России. Пожалуй, единственное, что я могу сделать — не участвовать. В обоих компаниях, где я работала в этот период, я отказывалась выполнять заказы, связанные с войной. К счастью, никаких санкций ко мне за это не применялось, но я была готова месяц-другой возить доставки по городу вместо работы по специальности. Думаю, такой уровень риска приемлем для большинства из нас.

Что касается окончания войны — конечно, мне бы хотелось, чтобы это произошло как можно скорее. Но я не считаю себя вправе рассуждать о том, на каких условиях это должно случиться, это дело пострадавшей стороны. В будущем хотелось бы, чтобы предотвращение войн стало основной целью гуманитарной мысли, чтобы на это было направлено как можно больше ресурсов со стороны политологов, социологов, психологов и экономистов разных стран. Ведь как бы ни рос комфорт и достаток, это перестает иметь значение в тот момент, когда ты просто перестаешь существовать по прихоти диктатора.