Ранее в комментариях спрашивали: почему нет постов.

Я где-то два года активно занималась нашим движением. Под нашим движением я понимаю любую деятельность, направленную на демобилизацию, призванных в 2022. Не слишком разумно было бы рассказывать обо всем. Но отчаянного оптимизма мне было не занимать. Я физически не могла ничего не делать. Когда ты оказываешься в такой ситуации, ты будешь делать иррациональные вещи. Это хотя бы на время глушит боль и тревогу. То есть в какой-то момент мне казалось, что действительно многим семьям это нужно, и большинство родственников мобилизованных нас поддержат деятельно. Это оказалось не так. Речь сейчас даже не о протестах, а о «легальных» способах кооперации. Банально даже ходить вживую собирать подписи. Но и это оказалось неподъемным, а один, да даже 10 - в поле не воины.

У каждого всегда есть свои причины. Некоторые упрекают и самих мобилизованных за бездействие, порой даже за противодействие, однако я не могу никого винить. Потому что я никогда не была в их шкуре и никогда не смогу представить, как работает психология человека в таких условиях и насколько им может быть страшно. Да, вопрос их жизни и нахождения на службе, касается не только их лично, но и тех, кто их любит. Но я прихожу к выводу, что каждый имеет право быть слабым. И каждый пожинает последствия такой слабости.

После многократных попыток привлечь внимание к нашей проблеме, я понимаю, что необходимой общественной конъюнктуры для изменений в нашем вопросе не сложилось. Тех, кто готов был отстаивать наши интересы в непростых условиях, оказалось неприлично мало. Наверное, это не хорошо и не плохо. Так просто есть.

Подарком Лидии на 3-ю годовщину мобилизации сына стало ее задержание. Человека, который своей помощью спас много жизней на фронте. Прошлогодние протесты с подосланными провокаторами тоже все помнят. Конечно, сегодняшняя экзекуция унижает не Лиду, а саму власть. Этого она тоже простить нам не может.

Последние церемонии отброшены. Три года бесчеловечности мы должны отмечать молчанием. Это уже как-то совсем неприлично, но до приличия теперь никому нет дела. Творят, что хотят абсолютно. Хочется верить, что недолго осталось.

Ровно сутки Лидии нет на связи.

Адвоката к ней не пускают.

Причина: запрет дежурного части (его самого на месте нет). Дело в суд еще не передано.

Пу пу пу …..
Просьба максимального репоста, нарушение прав человека.
Максимальная огласка.
Предлагаю писать и звонить в дежурную часть

Отчет по вчерашнему сбору:
В итоге собрали 65 230 руб.

50 тыс заплачено адвокату, который пытается к ней пробиться всеми возможными способами. Он и будет далее представлять ее интересы в суде.

Остаток суммы правильнее будет потратить на билет Лидии домой, так как ее сегодняшний рейс вылетел без нее.

Спасибо всем неравнодушным людям 🙏🏼

Сейчас дойдем до спокойного места и Лидия расскажет какой итог

1 штраф - дискредитация армии РФ (30к)
2 штраф - неповиновение сотрудникам полиции (3к)

Все дали по минимуму
Скоро будет сбор на штраф
А Лидия когда придет в себя Запишет видео о том как к ней относились и что ей пришлось пережить

Сейчас Лидия пьет кофе и ест чизкейк, давайте наберемся терпения и дадим человеку отдохнуть

Открываем сбор на погашение штрафа Лидии:

https://messenger.online.sberbank.ru/sl/NPRDO5Jna1Z06KbBW

Запоминаем, цифры около министерства обороны
21.09.2022 - 21.09.2025 = дискредитация армии.

Только вот от того, что кто-то написал в бумажке, этот срок не исчез, не испарился, не перестал быть объективным доказательством бездействия власти. Правильно адвокат сказал, что этот пикет - дело министерства обороны, а не суда. У каждого должна быть своя работа и зона ответственности. А они просто спихнули ее на полицейских. Вместо того, чтобы дать матери ответы на неудобные вопросы, они выбрали метод репрессий и устрашения.

Пока огласили только резолютивку. Ждём мотивированное решение позже.
Так интересно, каким образом мать воюющего солдата смогла дискредитировать вооруженные силы простыми цифрами.

«Я думал, что моя жизнь это трагедия. Но сейчас я понял, что это чертова комедия».

Со слов Лидии:

СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ,
ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ.

Мы, родственницы мобилизованных, которые не могут молчать и решаются на отчаянные шаги, чтобы достучаться до власти, стали никем в нашем обществе.

Для турбо-патриотов я иноагентка, для врагов России я - турбо-патриот.

Мне нет места среди расслоившегося на две части общества.

Мы со своими мобилизованными и их проблемами - маленькая, но стойкая прослойка общества.

Помните, те помои, которые полились на меня с обеих сторон, ко мне не липнут. Не читайте и не переживайте за моё моральное состояние. Вы - моя поддержка и вы знаете, кто я и какая я.

Вся достоверная информация о происходящем только в этом канале.

Молитесь о моем сыне. Ему сейчас тяжело.

Лидия дома. Ее встретила родная семья и друзья-волонтеры

История задержания Лидии ч.1

Рассказ от первого лица, основанный только на личном восприятии.

“Находясь в казематах, я обещала тем, кто лично участвовал в моём задержании и дальнейшем удержании за решёткой, что обязательно расскажу людям о том, как это было.
Выполняю обещание.

Начну не с начала, а с самых ярких впечатлений.
Когда два сотрудника, не представившихся мне, притащили меня в полицейский участок, я была передана не представившейся мне сотруднице молодого возраста. Поскольку я до сих пор не знаю их званий, должностей и фамилий, для упрощения рассказа, буду называть их так, как запомнила. (Сразу оговорюсь, может быть сотрудница что-то и говорила, я точно этого не слышала, уточнения, поняла ли я что-то, не было, удостоверение сотрудница точно не показывала, всё было, как в тумане).

Итак, молодую сотрудницу я восприняла, как девочку в полицейской форме. Буду называть её Девочкой. Основного целеустремлённого защитника министерства обороны от меня я буду называть Сириец, так как он страстно рассказывал, что ОН ТОЖЕ (тоже служил в Сирии, тоже знает, что такое война и т.д.).  Его молодого помощника, который очень хотел походить на своего старшего борца с женщинами, пытался держать меня сильнее, страшнее смотрел, вызывая жалость своими напрягами, я буду называть … никак не буду называть.

Итак, Сириец и Никак передали меня Девочке.
Я пошла к выходу из участка.
- Вы куда?
- Курить.
Все трое вышли за мной. Покурили.

Я курила и прикидывала свои перспективы – подержат часа три, как в прошлом году при задержании нашей группы женщин у МО, я дам свои пояснения. Вечером встречусь со студенческой подругой, у которой планировала переночевать. Завтра, наверное, снова пойду к министерству. Наверное, без плаката. Завтра рабочий день, может, соизволят выйти. У меня футболка есть: «Верните моего мобилизованного домой» - вместо плаката будет на мне.

Зашли в участок. Девочка вежливо попросила меня взять свои вещи и пройти с ней в кабинет. Я взяла рюкзак. На полу остался пакет Паулины с продуктами, которые Сириец и Никак забрали в машину при задержании. Девочка потребовала, чтобы я взяла пакет. Пакет – самое простое, куда можно подкинуть что угодно, я брать его отказалась, объяснив, что это не мои вещи. Девочка вознегодовала, тон её резко изменился, вежливость улетучилась, перешла на ТЫ.
«Я что, должна таскать за тобой твою помойку?» - воскликнула Девочка. Я ответила, что помойку должны, по всей видимости, должны таскать те, кто припёр её в участок.
- Проходи! Открыла кабинет. Тон Девочки резко вывел из равновесия.
Я спросила, в какой момент она решила, что субординацию можно не соблюдать? Проигнорировала. Обвинение не предъявила, о моих правах и о том, что меня ожидает, не рассказала. Взяла паспорт села задумчиво что-то писать.

Сириец сдёрнул с меня петличку, которую прицепила мне Паулина в парке, велел отключить все записывающие устройства – телефон и петличку. Поскольку петличка к моему телефону не была подключена, я сказала, что это бутафория и отшвырнула её от себя на столе. Телефон отключила.
Девочка писала. Никак молчал.
Сириец, которого в полицейской машине я упрекала в том, что он, бравый военный, с боевым опытом, находится тут и занимается вот этими вот недостойными делами, когда мой гражданский сын вместо него воюет, вдруг воскликнул: «Кстати, у нас там из плена не возвращались, а у них – возвращаются!»

Потеряла дар речи. В голове рой вопросов: С чего ты решил, что это кстати? Зачем мне сейчас эта информация? Гражданин, у вас ус отклеился: то есть, для тебя наши военные – это не ваши? У них там? Ты против них? Ты отделяешь, как представитель власти, эту власть от наших бойцов?»

Рой мыслей прервала Девочка – показала на принтер, сказала прикладывать к нему пальцы. Что, зачем, для чего, не сказала. Была задумчива.

Я сообразила, что у меня берут отпечатки пальцев. Пальцы не отпечатывались и не выводились на экран её компьютера.
- «Жми сильнее! Не видишь, не отпечатывается!»
Надавила – без результата.

Обернулась к Сирийцу: гражданин силач! У вас хорошо получается давить на руки, помогите, у меня, видимо, сил не хватает. Сириец охотно подскочил, даванул на пальцы, прижатые к принтеру. Без результата.
- Дааааа… - задумчиво произнёс Сириец - …. Менять тут всё надо….
- Да, подумала я, надо.

С горем пополам как-то и что-то вывели на экран, стали снимать отпечатки натуральным способом – на лист бумаги. Откатали, Девочка велела расписаться. Я расписалась и подумала, что я дура полная, расписываюсь, а ведь я должна что-то потребовать, положенное мне по закону!»

История задержания Лидии ч.2

"Вторая часть была долгой и нудной. Но, пишу, как было: долго и нудно.

Я заявила, что требую адвоката и имею право на звонок.
- Будет тебе и адвокат и звонок. Иди, мой руки.

Повели по коридору мимо клеток для заключённых. В одной из клеток заметила человека. В самом конце коридора находился туалет. Зашла, намылила руки, потёрла их, включила кран. Вода полилась на ноги. В раковине не было сливной трубы. Отметила для себя, что тут и вправду надо всё менять. Приняла, как данность, не понимая ещё, что с этой данностью придётся жить какое-то время.

Девочка завела меня обратно в кабинет, велела вытаскивать вещи из рюкзака на стол. Я стала вытаскивать, складывать.

- Зачем ты это сюда валишь? (Снова рой мыслей, эмоций…)

- На пол валить?

Молчание. Девочка стала долго задумчиво разглядывать вещи, выборочно вписывать на листок. Перед внесением в перечень, на каждую вещь смотрела очень долго, руками не трогала. Не знаю, может, вспоминала, как это называется.

Дальше последовал интересный диалог:
Д. - Ценное что?
Я. - Что ценное?
Д. - Что ценное у тебя?
Я. - Всё.
Д. - Икон сколько? (рой мыслей, эмоций, так как поверх телефона, карточки, маркеров и акриловых красок лежит одна маленькая иконка)
Я. - Сколько икон?
Ответ Девочки поднял градус настроения:
Д. - Ты что, не видишь, что одна? (рой мыслей, эмоций…отвечаю, что и вправду, одна…).
Д. - Убирай ручки (послушно сложила в рюкзак)
Д. - Фломастеры, краски, всё убирай, зачем мне это? (поток мыслей остановился, постаралась больше не задавать вопросы ни ей, ни себе) Попросила давать точное тз, что конкретно убирать.

Девочка брезгливо взяла в руки пакет с одеждой. Передала его Сирийцу, велела ощупать на предмет наличия недозволенных вещей. Сириец ощупал. Не обнаружил.

Девочка увидела петличку на столе.
- Что это?
- Бутафория – ответил за меня Сириец.
- Убирай, сказал Девочка.
Убрала.

Складывание и вписывание в 6 строчек содержимого моего рюкзака шло медленно и долго.

Рюкзак с вещами и пальто забрали. Спросила про телефон и звонок.
- Потом.

Дальше всё, как в кино про зону: осмотр штанов, трусов, остальной одежды… Ну, и классика жанра: изъятие шнурков, чтоб я от горя не повесилась в камере.

Финал этой части: фото в фас и профиль.

Девочке не понравилось, что я стою с руками в карманах, ссутулившись, хотя, насколько я помнила из кино, фотографируют только лицо.

Я послушно выпрямилась, гордо подняла подбородок со строгостью и пафосом почётного караула, строго по приказу повернула голову вверх-вправо.
- Зачем так-то? Так не надо.
Тут проигнорировала я. Продолжила фотосессию в пафосно-торжественном стиле. Стало веселее.

- Выходим!

Пошла из кабинета. Вдруг Девочка как-то грустно и участливо произнесла:
- Мне кажется, вы чем-то подавлены…

Эмоции нахлынули, я ответила что-то в стиле: если бы у тебя забрали сына на полгодика ……… и т.д…… а тебя за это, как террористку ….. Всего своего непрошенного монолога не помню.

Человеческий тон в таких ситуациях страшнее грубости.
Повели по коридору, завели в комнатку, где стопкой лежали матрасы.

- Бери!

Встала колом, осознав, что я тут, кажись, должна залечь не на три часика.
- Матрас брать не буду.

Вроде, держалась же нормально, а тут слёзы мерзкие подступили. Блин, потока же мыслей нет… мне не жалко себя, какого хрена они подступили. Вышла из комнатки, встала спиной к Девочке, чтобы она не заметила эти предательские слёзы.

В ушах шумело, Девочка говорила, неожиданно сменив тон на мягкий, что мне же будет твёрдо, что я же устану.

Смена тона Девочки придала сил. Вдохнула, выдохнула.
- Ведите уже.

Снова пошли по коридору к камере. Девочка открыла ключом дверь. Я шагнула внутрь и оторопела: последи камеры лежала большая куча говна. Вонь стояла жуткая.

- Извините, вам не кажется, что в камере говно?

Девочка заглянула внутрь, ойкнула и закрыла эту камеру.

Подошли к следующей камере. Из неё воняло, но кучи посередине не было. Я огляделась и спросила: «А что, параша не полагается?».

- Надо будет – тебе откроют.

Дверь за мной закрылась. Девочка ушла."

Продолжение следует...

История задержания Лидии ч.3

"Никогда не думала, что в камерах предварительного заключения с людьми, вина которых ещё не доказана, такое обращение. Это было похоже на мучительную пытку, направленную на подавление воли и сознания.

Камера одиночная, достаточно просторная, очень высокая и от этого очень холодная. П-образные нары вдоль трёх стен. Стены выкрашены в цвет той кучи, которую я увидела до этого. Запах фекалий, но, вроде, чисто. Прозрачная стена с дверью, как единая решётка от пола до потолка из металла и толстого оргстекла. Окна, конечно, нет. В коридоре всегда горит дневной свет, отдельно внутрь камеры направлены яркие фонари. Это освещение включено всегда, оно не меняется ни в какое время суток. У тебя нет ничего, что могло бы сориентировать тебя, сколько времени ты здесь находишься, какое время суток, прошёл час или три. Самое страшное, что ты не только полностью дезориентирован во времени, ты не в курсе, на сколько времени тебя сюда поместили. А это значит, ты не понимаешь, как распорядиться внутренним ресурсом, не можешь что-то систематизировать, простроить внутренний режим.

От матраса я отказалась не из вредности или протеста. Я решила, что никто их тут не дезинфицирует, отказалась чисто с точки зрения гигиены (хотя, какая уж тут гигиена).

Я залезла на нары, пытаясь не мёрзнуть и негодуя, почему мне не отдали пальто и чем оно опаснее моей толстовки. Скакать и греться, как всякие там мужественные герои не было ни сил, ни желания. Полное опустошение и безволие.

Снова полились слёзы. Я опять ненавидела себя за них, зная, что никак и никому не должна показывать свою слабость. Потом, понимая, что её никто и не видит, переставала их сдерживать. Потом заметила камеру в углу у самого потолка, поняла, что всё-таки кто-то может увидеть. Когда я представила, что меня отсюда выводят, а я с опухшими глазами, я заставила слёзы остановиться. Конечно, я не понимала, сколько времени у меня ушло на общение со слезами. До задержания пила воду, она подступила. Стала стучать в решётку. Сколько стучала – не понимаю. Ладно, наверное, мало ревела, раз столько жидкости внутри осталось. Стучать перестала, перешла к этапу терпения.

Из соседней камеры раздался резкий стук, затем крик из другого конца коридора:
- Жэка, чё надо?
- В туалет!
- Ща!

Жэку проводили в туалет.
Я потребовала, чтобы меня тоже вывели. Меня сопроводили вслед за Жэкой.

Хорошо, что я отказалась брать воду с собой, так подолгу стучать и молить о сортире – унизительно. Проще не пить.

Через некоторое время к решётке подошли трое сотрудников: ваш друг передал вам еду, воду и тёплый свитер.

Было уже не до слабостей. Я подумала, что мне могут подкинуть что-то, пронеслись мысли про «Новичок»…

Сказала, что есть и пить я не буду, брать ничего не буду.

Снова шло время. Вспомнила, как в студенчестве мы увлекались Кастанедой. Самым весёлым из упражнений Дона Хуана мне казалось умение останавливать мысли. Тогда ничего не получалось. Стала пробовать. Получилось не сразу, мешали бьющие в лицо фонари. Потом получилось. Просто в юности обстановка, видимо, была не соответствующая. Остановка мыслей помогла уйти в безвременье, не знать, не понимать, не хотеть, не чувствовать, не жалеть, не желать. Просто провал.

Из состояния вывела Девочка, которая стояла возле меня с бумажкой.
- Может, попьёте, по-доброму так спросила она.
- Нет.
- Надо протокол подписать о задержании.
- Без адвоката больше ничего не подпишу.
- Но адвокат не узнает, что вы здесь без этого протокола.
- Значит, буду сидеть здесь до смерти. Подписывать не буду.

Девочка отошла. Я попыталась снова впасть в своё состояние. Её постукивание ногтями о нары снова вернуло в реальность.
- А хотите, я вам пальто принесу?
- Хочу.
- Тогда подпишите.
- Давайте. Но я вам официально заявляю, что я продала свою подпись в обмен на пальто и что я даже не вижу, что написано на листке, так как я без очков. Когда я выйду на волю, то обязательно расскажу, на что я обменяла свою подпись.
- Хорошо, сказала девочка. И добавила: «Это просто моя работа».

Пальто принесли не сразу. Но принесли. Это было спасением. Во-первых, теплее, во-вторых, мягче. А самое главное – большой капюшон наконец-то помог избавиться от света фонарей. Можно включать режим ночи. Придумала подкладывать под голову кроссовки – лежать в одной позе можно дольше и гораздо удобнее, чем на руке. Ноги мёрзли, но это ощущение тоже получилось отключить.

Снова провалы, расположение сидя, лёжа, перекладывания, остановка мыслей. О еде, воде, сигаретах не думать, внуков не вспоминать, время не угадывать… отключка.

Периодические резкие переоры с Жэкой резко выдёргивали из забвения.
- Жэка, тебе десятку дали?
- Ага.
- На учете в ПНД состоял?
- А чё это?
- Психоневрологический диспансер.
- А! Неа!
- А у нарколога?
- Неа.
- Пойдем, покуришь!

Остановить мысли о сигаретах, о том, чем Жэка лучше меня… провал.

Один раз очнулась от того, что кто-то трясёт меня за плечо и что-то громко говорит. Я от испуга заорала, человек вскрикнул: «Живая! Я уж подумал…» и быстро ушёл, закрыв решётку за собой.

В таком состоянии, как выяснилось позже, я пробыла около полутора суток до прихода адвоката. Его пустили ко мне только вечером следующего дня.

Уже адвокат объяснил, что мне предъявляют, что здесь меня будут держать 48 часов до суда, больше не имеют права. Сказал, сколько сейчас времени, какое число и сколько я здесь находилась. Соображалось туго. Но уже появился свет в окне.

Адвокат договорился, чтобы мне дали покурить, уговорил немного попить и даже практически заставил поесть. Я объяснила причину вынужденной голодовки. Адвокат пообещал, что теперь сотрудники отдела будут сразу слышать мой стук.

Только присутствие адвоката разрешило проблему с положенным мне звонком по телефону. Позвонила мужу, сообщила, что, где, когда.

По настоятельной просьбе адвоката всё же согласилась взять в камеру воду и немного еды. Разрешили выпить таблетку, но в камеру с собой взять не дали.

Оставшиеся 18 часов прошли гораздо легче, потому что появилось понимание перспектив окончания пребывания в этом аду."

Продолжение следует...

Мы не одиноки! Родственницы из других городов тоже не бездействуют. Они организовали сбор подписей, к которому мы тоже предлагаем присоединиться👇🏼

Уважаемые соратники и соратницы!

Начинаем сбор подписей к коллективным обращениям нашего сообщества к Конституционному и Верховному Судам РФ.
Цель обращений - поднять проблему, привлечь внимание к вопиющей несправедливости и антиконституционности трехлетней и по-прежнему бессрочной военной службы 1% мобресурса из числа гражданских лиц, призванных Указом 647, в высших органах судебной системы.
Мы обращаемся в такой форме, а не в виде судебных документов (исковое заявление, конституционная жалоба), т.к. нам не представляется возможным пройти все этапы судебной защиты установленным законом порядком без дополнительных рисков (всем нам известных) для наших мобилизованных мужчин.
Прошу максимально распространить обращения и формы для подписания.
Обращения содержат идентичный текст, за исключением адресата в «шапке».

Сбор подписей закроется в 18ч в воскресенье, 28.09., в этот же день обращения будут направлены в КС и ВС.

https://forms.yandex.ru/u/68d4e5676d2d73001833d4f0/

https://forms.yandex.ru/u/68d4e183f47e7394e19c7fc1/